Ричард Бротиган
Мстительный газон
МАШИНИСТКА ХЕМИНГУЭЯ
Это звучит как церковная музыка. Мой приятель только что вернулся из Нью-Йорка, где для него кое-что печатала машинистка Эрнеста Хемингуэя.
Он преуспевающий писатель, так что берет по возможности лучшее. Этим лучшим оказалась женщина, которая печатала для Хемингуэя. От одного этого захватывает дух и легкие мрамореют в молчании.
Машинистка Эрнеста Хемингуэя! Она воплощение мечты любого молодого автора — ее руки, похожие на клавесин, ее совершенно пронзительный взгляд, не говоря уж о том, с каким глубоким звуком она печатает.
Он платил ей 15 долларов в час. Это побольше, чем зашибает сантехник или электрик.
120 долларов в день! Для машинистки! Он сказал, что она сделает для тебя все. Просто отдаешь ей экземпляр и как по волшебству получаешь чистейшую рукопись, грамотную орфографию и пунктуацию, до того прекрасную, что слезы наворачиваются на глаза. А абзацы смотрятся как греческие храмы, и она даже заканчивает за тебя предложения.
Она хемингуэевская. Она хемингуэевская машинистка.
Он преуспевающий писатель, так что берет по возможности лучшее. Этим лучшим оказалась женщина, которая печатала для Хемингуэя. От одного этого захватывает дух и легкие мрамореют в молчании.
Машинистка Эрнеста Хемингуэя! Она воплощение мечты любого молодого автора — ее руки, похожие на клавесин, ее совершенно пронзительный взгляд, не говоря уж о том, с каким глубоким звуком она печатает.
Он платил ей 15 долларов в час. Это побольше, чем зашибает сантехник или электрик.
120 долларов в день! Для машинистки! Он сказал, что она сделает для тебя все. Просто отдаешь ей экземпляр и как по волшебству получаешь чистейшую рукопись, грамотную орфографию и пунктуацию, до того прекрасную, что слезы наворачиваются на глаза. А абзацы смотрятся как греческие храмы, и она даже заканчивает за тебя предложения.
Она хемингуэевская. Она хемингуэевская машинистка.
ХЭЛЛОУИН В ДЕНВЕРЕ
Она думала, что в этот Хэллоуин дети не придут под дверь выпрашивать сласти, и ничего для них не купила. Кажется все просто, не так ли? Ну что ж? посмотрим, что из этого получится. Это может быть небезынтересно.
Начнем с того, как я отреагировал на диагноз, который она поставила ситуации, сказав: "Черт, купи что-нибудь детям. Как-никак живешь на Телеграф-Хилл. В этом районе Сан-Франциско полно детей. Кто-нибудь обязательно заглянет".
Я сказал это таким тоном, что она сходила в магазин и вернулась через несколько минут с картонкой жвачки. Жвачка была в маленьких коробочках под названием "чиклетс", ее была уйма. "Доволен?", — спросила она. Она Овен по знаку. "Да, — сказал я, — Я по знаку Водолей".
Еще у нас были две тыквы, по знаку Скорпионы. Поэтому я уселся за кухонный стол и стал вырезать из тыквы голову. Я взялся за это впервые за много лет. Было в общем нескучно. У моей тыквенной головы один глаз получился круглый, а другой треугольный и дебильная ведьмацкая ухмылка. Она приготовила чудный ужин — красную сладкую капусту с колбасками, и запекла в духовке яблоки. Потом она взялась за тыкву, а ужин аппетитно томился. Тыква у нее вышла очень модерновая. Какое-то техническое устройство, а не тыквенная голова.
За все время, что мы резали по тыквам в дверь не позвонили ни разу. Ни одного колядующего, но я не впал в панику, хотя жуткое количество "чиклетсов" ерзало от нетерпения в большой вазе. Мы сели ужинать в семь тридцать, и ужин был объедение. Потом трапеза кончилась, а детишек не было как не было, а уже перевалило за восемь, и тучи стали сгущаться. Я занервничал.
Я стал воображать, что сегодня никакой не Хэллоуин. Она само собой взирала на происходящее в ауре буддистской невинности и старательно обходила молчанием тот факт, что ни один ребенок в маскарадном костюме не мелькнул под дверью. Лучше от этого не становилось.
В девять часов мы улеглись на ее постель и поболтали о том о сем, а я уже был на взводе оттого, что маленькая нечисть о нас забыла, и я сказал что-то вроде: "Где эти маленькие сволочи?"
Я перенес вазу с "чиклетсами" в спальню, чтобы выбежать к детишкам раньше, чем прозвенит звонок. Ваза мрачно громоздилась на прикроватной тумбочке. Зрелище дышало тоской одиночества. В девять тридцать мы начали трахаться.
Примерно пятьдесят четыре секунды спустя мы услышали, как толпа детей вбежала на крыльцо под ураган хэллоуиневских воплей и сумасшедшие трели звонка. Я опустил взгляд на нее, она подняла взгляд на меня, взгляды встретились под наш хохот, впрочем, не слишком громкий — потому что вдруг оказалось, что нас нет дома. Оказалось, мы в Денвере, держимся за руки на перекрестке, ждем пока зажжется зеленый.
Начнем с того, как я отреагировал на диагноз, который она поставила ситуации, сказав: "Черт, купи что-нибудь детям. Как-никак живешь на Телеграф-Хилл. В этом районе Сан-Франциско полно детей. Кто-нибудь обязательно заглянет".
Я сказал это таким тоном, что она сходила в магазин и вернулась через несколько минут с картонкой жвачки. Жвачка была в маленьких коробочках под названием "чиклетс", ее была уйма. "Доволен?", — спросила она. Она Овен по знаку. "Да, — сказал я, — Я по знаку Водолей".
Еще у нас были две тыквы, по знаку Скорпионы. Поэтому я уселся за кухонный стол и стал вырезать из тыквы голову. Я взялся за это впервые за много лет. Было в общем нескучно. У моей тыквенной головы один глаз получился круглый, а другой треугольный и дебильная ведьмацкая ухмылка. Она приготовила чудный ужин — красную сладкую капусту с колбасками, и запекла в духовке яблоки. Потом она взялась за тыкву, а ужин аппетитно томился. Тыква у нее вышла очень модерновая. Какое-то техническое устройство, а не тыквенная голова.
За все время, что мы резали по тыквам в дверь не позвонили ни разу. Ни одного колядующего, но я не впал в панику, хотя жуткое количество "чиклетсов" ерзало от нетерпения в большой вазе. Мы сели ужинать в семь тридцать, и ужин был объедение. Потом трапеза кончилась, а детишек не было как не было, а уже перевалило за восемь, и тучи стали сгущаться. Я занервничал.
Я стал воображать, что сегодня никакой не Хэллоуин. Она само собой взирала на происходящее в ауре буддистской невинности и старательно обходила молчанием тот факт, что ни один ребенок в маскарадном костюме не мелькнул под дверью. Лучше от этого не становилось.
В девять часов мы улеглись на ее постель и поболтали о том о сем, а я уже был на взводе оттого, что маленькая нечисть о нас забыла, и я сказал что-то вроде: "Где эти маленькие сволочи?"
Я перенес вазу с "чиклетсами" в спальню, чтобы выбежать к детишкам раньше, чем прозвенит звонок. Ваза мрачно громоздилась на прикроватной тумбочке. Зрелище дышало тоской одиночества. В девять тридцать мы начали трахаться.
Примерно пятьдесят четыре секунды спустя мы услышали, как толпа детей вбежала на крыльцо под ураган хэллоуиневских воплей и сумасшедшие трели звонка. Я опустил взгляд на нее, она подняла взгляд на меня, взгляды встретились под наш хохот, впрочем, не слишком громкий — потому что вдруг оказалось, что нас нет дома. Оказалось, мы в Денвере, держимся за руки на перекрестке, ждем пока зажжется зеленый.
Перевел с английского Иван ЮЩЕНКО
Ричард Бротиган (1935 — 1984) — поэт, прозаик (США). Родился 30 января 1935 года в Такоме, штат Вашингтон. Автор девяти поэтических сборников и одиннадцати романов, среди которых культовый — "Рыбалка в Америке". Застрелился в октябре 1984-го года.
Иван Ющенко (Владивосток) — прозаик, переводчик. Родился в 1965 году. Переводчик с английского и корейского языков. Публиковался на сайте "Лавка языков".
Иван Ющенко (Владивосток) — прозаик, переводчик. Родился в 1965 году. Переводчик с английского и корейского языков. Публиковался на сайте "Лавка языков".