Поэтический сборник "Дар света невечернего" — это своеобразный издательский эксперимент.
На первый взгляд, перед нами обыкновенное подарочное издание: суперобложка, твердый переплет с тиснением, глянцевая бумага, множество иллюстраций... И при всем этом — обилие стихов. В них-то вся и загвоздка.
В последние годы на книжных полках появилось немало шикарных книг для рассматривания. Автор таких изданий больше похож на режиссера, главная задача которого состоит в том, чтобы отобрать то, что может быть интересно, что может стать объектом медитации и восторга. В "режиссерских" книгах после дизайна важнее всего не текст, а рубрикатор. И, разумеется, сам кинематографический, экспозиционный ряд.
Сборник "Дар света невечернего" в соответствии с выбранным форматом имеет несколько рубрик: "Ревность по дому Твоему", "Свет в земные пальцы вкраплен" и "Не нам, не нам, но имени Твоему", где собраны стихи на соответствующую тему. Каждую из рубрик предваряет заставка — мозаика византийских храмов. И дальше, на каждой странице, мы видим фрагменты греческих мозаик и фресок и миниатюры Ираклия Парджиани. Но иллюстрации на удивление очень-очень маленькие. И призваны они скорее не заинтересовать читателя, а заставить его погрузиться в текст.
Автор-составитель как бы пытается вернуться к традиционно понимаемому наследию Гуттенберга и предлагает читателям просто чтение в новом формате. Так можно расценить его дизайнерский ход.
Поэты, оказавшиеся в фокусе, небесталанны, и собраны они под одной крышей не случайно: между ними много общего. И по возрасту — им где-то около 40 с небольшим. И по манере письма. И по интересу к метафизике.
Среди авторов выделяется священник Константин Кравцов из Ярославля. Его легкие, музыкальные строки имеют действительно какую-то светоносную природу:
И в неизбывном тупике,
пускай не крест еще, но все же
вот свет уже — в глубинах дрожи,
в низинах тьмы, в Его руке.
Такие стихи словно призваны проиллюстрировать высказывание архиепископа Иоанна (Шаховского) о поэзии: "Она есть острейшая стрела духа, проходящая через все предметы мира, не убивая их, а оживляя".
Очень интересны тексты Игоря Меламеда, Анны Ивинской и Александра Закуренко, написанные изнутри церковного сознания. Другие авторы, напротив, стоят около церковных стен. В их стихотворениях оживает дух Серебряного века. Это относится, прежде всего, к произведениям Светланы Максимовой. Поэтесса любит примерять разные маски, создавая некое теургическое пространство, превращать внешний мир в движение собственной души и... наблюдать за ангелами:
Ангелы в песчаной круговерти.
Ангелы, играющие в нас...
А когда нас не было на свете,
Как же взор предвечный не погас?
Название сборника отсылает нас к известной работе о. Сергия Булгакова "Свет Невечерний", а также к богословию святителя Григория Паламы. Паламистский контекст, в который составитель помещает стихи современных поэтов, — сильный ход. В послесловии А. Ивинская пишет об обожении тварного мира "посредством преломления в творческом луче через частные логосы". Можно спорить с теми или иными высказываниями автора-составителя, но нельзя не признать: стихи наших поэтов ложатся в метафизический дискурс. Другое дело — найдут ли они своего читателя?
Сегодня читать поэзию непросто, тем более — стихи с метафизической составляющей. Требуется определенный порог усилий, который с каждым годом преодолевать все сложнее и сложнее. В сборнике этот порог искусственно увеличен: стихи помещены на золотистом с некими кругами фоне (по замыслу составителя — это еще один отсыл к св. Григорию Паламе), что затрудняет чисто визуально их восприятие.
Итак, стихов много. Читать их непросто. И лобовое решение проблемы собственно чтения, увы, не получилось. По-хорошему, текста должно было быть раз в 30 меньше (не потому, что стихи плохие, а просто таковы законы жанра), а картинки, соответственно нужно было раз в пять увеличить. Иллюстративное издание и должно быть иллюстративным.

В Смоленске вышла книга Эдуарда Кирсанова, поэта, который навсегда останется тридцатилетним... Его не стало в ноябре 2003 года... Книгу подготовили друзья Эдуарда по студии "Персона" Лариса Павлова, Ирина Романова, Ольга Смагина.
Эдуард был одним из самых одаренных и ярких авторов своего поколения. Таким он и предстает в книге, где впервые объединены его стихи, переводы, проза, драматические опыты, эссе, а также воспоминания о нем, стихотворные посвящения друзей.
Творчество Эдуарда было безусловно экзистенциально. Разумеется, он пристально всматривался в поэтическое наследие предшественников и современников, был редким уловителем энергий авангарда. И поиск привлекал его в первую очередь возможностью сказать несказуемое. Здесь мне хочется сказать: сколь бы внимательно и методологично мы ни читали поэта, все равно останется существенная часть неразгадываемого. И эта часть как раз и есть, вероятно, тот магический кристалл поэзии, ее сущность...
Я хотел бы передать читателям то совершенно невероятное ощущение, которое испытал при чтении книги Эдуарда, и я не знаю, как это передать... Может быть, только через вот это стихотворение из книги ушедшего от нас поэта:
Разрезать вещь и вынуть смысл
Я тороплюсь.
Не быть боюсь.
Хочу успеть
Все рассмотреть, расставить, разложить,
И жить,
Бессмысленно горя,
И умереть от сентября.
А книга названа строчкой Эдуарда "В кромешной тьме я маленькая точка..."

Иван Жданов сумел сделать в поэзии немало — в жестких доспехах силлабо-тоники развить новый подход к слову.
Жданов показал и доказал, что смысла в поэзии быть не должно; его метафоры не имеют практически никакой семантической нагрузки, абсолютно интуитивны и даже спонтанны. И это хорошо. Смысл речи — речь. Смысл красоты — красота. Вот, например, стихотворение "Ниша и столп" (с. 84).
Словно с древа ходьбы обрывается лист онемевшей стопою,
словно липовый мед, испаряясь подвальной известкой,
застилает твой путь, громоздя миражи пред тобою,
выползает из стен и в толпе расставляет присоски…
Красиво? Очень. Есть ли смысл в метафорах? Очень туманный. "Словно с древа ходьбы обрывается лист онемевшей стопою". Уверен, что, например, если заменить слово "древа" на слово — первое пришедшее в голову! — "года", ничего не изменится. Шарлатанство ли это? Нет. Это скорее шаманство. Музыка в текстах Жданова и является смыслом.
Что плохо? Плохо то, что у Жданова только один прием… Он совершенно отсталый, глубоко провинциальный версификатор. Его техника устарела на сто лет. Рифмы — стопою/тобою/ рыданье/назиданье/ было/ослепило. И т.д. И т.п. Привожу примеры только из одного стихотворения "Ниша и столп". Такое ощущение, что Иван Федорович прочитал мало книг. Разве это достоинство поэта?