Георгий Яропольский
Города и дороги
* * *
Города и дороги
* * *
Это было б дождем —
если б не было снегом.
Он беззвучно рожден
нашим пасмурным небом.
Он летит с высоты —
и ложится под ноги.
Станут снова чисты
города и дороги.
Начинай, снегопад! —
час решающий пробил —
с обнуления дат,
обеления кровель.
…Возвращаемся вспять,
к зыбким сваям причала,
ибо завтра опять
все начнется сначала.
Вновь среди белизны
лягут черные строчки —
ибо нет у весны
ни числа, ни отсрочки.
Влажная уборка
Пыль всех дорог — сквозь щели рам
оконных.
Я был везде, и я открыл закон
Неубыванья Пыли.
В моем скелете кальций тот же самый,
что был в скелете давнего врага
подобных измышлений.
В его зрачках ночное небо отражалось,
он отражен в зрачках погасших звезд,
чей свет в морях рассеян.
И я курю шестую сигарету,
пуская дым в сноп солнца из-за штор,
где мечутся пылинки.
В их танце — мятный холодок предчувствий,
и земляной прохладой веет день,
но запах полироли —
побеждает...
если б не было снегом.
Он беззвучно рожден
нашим пасмурным небом.
Он летит с высоты —
и ложится под ноги.
Станут снова чисты
города и дороги.
Начинай, снегопад! —
час решающий пробил —
с обнуления дат,
обеления кровель.
…Возвращаемся вспять,
к зыбким сваям причала,
ибо завтра опять
все начнется сначала.
Вновь среди белизны
лягут черные строчки —
ибо нет у весны
ни числа, ни отсрочки.
Влажная уборка
Пыль всех дорог — сквозь щели рам
оконных.
Я был везде, и я открыл закон
Неубыванья Пыли.
В моем скелете кальций тот же самый,
что был в скелете давнего врага
подобных измышлений.
В его зрачках ночное небо отражалось,
он отражен в зрачках погасших звезд,
чей свет в морях рассеян.
И я курю шестую сигарету,
пуская дым в сноп солнца из-за штор,
где мечутся пылинки.
В их танце — мятный холодок предчувствий,
и земляной прохладой веет день,
но запах полироли —
побеждает...
* * *
«Добрый день, имярек», —
обознался прохожий.
Я не тот человек —
видно, просто похожий.
Мы расстались навек,
только фраза осталась.
«Я не тот человек», —
ненароком шепталось.
Окунаешься в быт,
невозможный без дозы, —
эта фраза свербит
вроде старой занозы.
«Я не тот человек», —
констатируешь утром,
отправляясь в пробег
по рутинным маршрутам.
И бредя на ночлег
средь привычного хлама:
«Я не тот человек», —
повторяешь упрямо.
Я по горло игрой
вашей сыт, если честно.
Я не тот, а другой,
только кто — неизвестно.
Это сделал мой век,
искажающий лица.
Я не тот человек,
а к тому — не пробиться.
Меж слепцов и калек
повседневной пустыни:
«Я не тот человек», —
утверждаю поныне.
И в зеркальную гладь
все гляжу исподлобья,
не желая признать
достоверность подобья.
обознался прохожий.
Я не тот человек —
видно, просто похожий.
Мы расстались навек,
только фраза осталась.
«Я не тот человек», —
ненароком шепталось.
Окунаешься в быт,
невозможный без дозы, —
эта фраза свербит
вроде старой занозы.
«Я не тот человек», —
констатируешь утром,
отправляясь в пробег
по рутинным маршрутам.
И бредя на ночлег
средь привычного хлама:
«Я не тот человек», —
повторяешь упрямо.
Я по горло игрой
вашей сыт, если честно.
Я не тот, а другой,
только кто — неизвестно.
Это сделал мой век,
искажающий лица.
Я не тот человек,
а к тому — не пробиться.
Меж слепцов и калек
повседневной пустыни:
«Я не тот человек», —
утверждаю поныне.
И в зеркальную гладь
все гляжу исподлобья,
не желая признать
достоверность подобья.