Продолжаем публикацию статьи, посвящённой зарождению литературы в Кимрах. В сегодняшнем номере — рассказ о купце Михаиле Малюгине, авторе знаменитых "Записок", а также о письме Великого князя Александра Николаевича (будущего Александра II).

Михаил Васильевич Малюгин (1833–1906) представлял известный кимрский род, происходивший из зажиточных крестьян, разбогатевших и ставших купцами. Сам Михаил Малюгин владел обувной мастерской, был общественным деятелем, организатором и первым управляющим Кимрского сельского общественного и братьев Мошкиных банка. В ведении дел он, впрочем, не преуспел, и к концу жизни оказался на грани разорения. Однако наибольший интерес для нас представляют его записки, ставшие несомненным артефактом для местного краеведения и бытописания. "Записки купца Малюгина", которые он вёл в течение нескольких десятилетий, долгие году хранящиеся в Кимрском краеведческом музее, увидели свет только в 1993 году в серии "Кимрская краеведческая библиотечка" (в книге также опубликовано "Статистико-этнографическое описание села Кимры" священника Николая Лебедева).
Отметим, что название "Записки купца Малюгина", принятое в местном краеведении, верно лишь отчасти. Как справедливо отмечает автор вступления к публикации Е. А. Релина, рукой Малюгина написаны только две из четырёх частей рукописи (частично — под его диктовку). Третья часть "Записок" написана другим человеком. Это отражается и в подборе материала, и в правках, внесённых рукой Малюгина, порой ошибочных. Вот один из примеров, приведённых Релиной: "Малюгин считал графиню Самойлову дочерью графини Литты, автор III чести знал, что она ей доводилась внучкой". Четвёртая часть записок — письмо к председателю учёной Археологической комиссии — также записана не Михаилом Малюгиным, однако есть свидетельства, что автор письма — сам купец. Наконец, хронологически части "Записок" не связаны. Третья часть, например, написана в 1866 году, в первых двух частях упоминаются даты до 1900 года. "Записки купца Малюгина" были адаптированы и подготовлены для печати Еленой Абрамовной Релиной (родилась в 1948 году), старшим научным сотрудником Кимрского краеведческого музея.

В январе месяце 1870 г. на Волостном сходе Старшина Столяров объяснил, что собрался капитал шесть тысяч рублей, которые нет надобности расходовать ни на какие другие предметы. Вот хорошо бы на эти деньги учредить Общественный Банк. Я выслушал это и принял к сведению. Пришедши домой занялся составлением Устава Кимрского Общественного Банка. Устав был представлен в Кимрское Волостное Правление в марте месяце. Но он был написан согласно Нормального Устава о Городских Общественных Банках с основным капиталом в десять тысяч рублей. Другого характера банк у нас, в Кимрах, с таким коммерческим торгово‑промышленным развитием, и не подходил. Итак, недоставало в основной капитал в 10 тыс. четырёх тысяч рублей. Ввиду этого обстоятельства я обратился с предложением к Ивану Матвеевичу Шокину пожертвовать недостающие 4 тыс. рублей в основной капитал и банк будет именоваться Кимрский Общественный и Ив. Мат. Шокина, но он отказался. После этого мне пришлось быть в Москве у братьев Мошкиных, Ивана Александровича и Афанасия Александровича. Я предложил им пожертвовать недостающие в основной капитал Банка четыре тысячи рублей с тем, чтобы Общество освободило их навсегда от выборов на общественные должности. Они согласились <…>
"Создание Кимрского
сельского Общественного
и братьев Мошкиных банка"

Ещё одно свидетельство — эпистолярное. Напомним, что в мае 1837 года Кимры впервые посетил представитель Дома Романовых — Великий князь Александр Николаевич, будущий Царь-Освободитель. 7 мая 1937 года цесаревич отправил отцу, императору Николаю I, письмо, в котором, помимо прочего, было сказано: "Мы из Твери отправились в 6 часов, проехавши верст 20 по шоссе, мы свернули по проселочной дороге в Углич, дорога была поправлена, сколько могли, но дожди ее порядком местами попортили. Мы останавливались на половине дороги в богатом селе Кимры, принадлежавшем гр. Самойловой, и заходили там в церковь, построенную совершенно по образцу московского Успенского собора. Потом в Калязине мы были в соборе и в монастыре на другой стороне Волги. Нигде народ меня не встречал с таким остервенением от радости, они отпрягли у нас лошадей, мы принуждены были сесть в дрожки исправника, мою лошадь понесли было, потом при переправе на пароме столько набралось народу, что он было стал погружаться в воду, так что я точно Бога благодарил, как выбрался из этого ужасного Калязина".