Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Анастасия Чернова:
«От первой книги испытываю чувство ожидания»

 

В дебютной книге Анастасии Черновой «Самолет пролетел» девять рассказов и большая повесть. Герои — наши современники, цель автора, похоже, не выразить заново что-то понятное в человеческой природе — ужас старости, трагедию одиночества, а угадать какие-то еще не открытые ощущения, угадать, приблизиться на ощупь, даже спровоцировать их. Анастасия Чернова публиковалась в журналах и альманахах «Наш современник», «Братина», «Тверской бульвар, 25», «Проза», «Литературные россыпи» и др. Лауреат серьезных литературных премий, в том числе премии им. Леонида Леонова за 2009 год. Победитель II Славянского Литературного форума «Золотой Витязь» в номинации «Дебют», 2011 г.

— Анастасия, вы как-то определяете, что является для вас главным в рассказах, в творчестве?
— Однозначно ответить на этот вопрос я не могу. Как это ни странно, но «главное» в чужих рассказах, в историях, книгах — и «главное» в собственном художественном поиске, в творчестве — для меня не всегда совпадает.
— А что вы читали в детстве?
Решила я как-то раз посмотреть детские тетрадки, в которых писала и рисовала, когда мне было лет девять. Это очень забавно. Сам стиль. И встретилось мне такое чудное размышление, что-то вроде эссе про книги.
«Я думаю, я прочитала книг мало, так как книг очень много. В год я читаю около 30 книг: в школе, дома, библиотеке. Эти книги разные: приключения, жизнеописания, поучения, природоописания, жития святых и много других. Я пишу книги сама. Конечно, в книге я не печатаюсь. Но в домашних тетрадках я пишу стихи, рассказы, диалоги. Особенно мне нравится такая книга в которой есть мысль, мораль, чтоб прочитав ее я чему-нибудь научилась».
Конечно, такие книги на моей полке есть и сейчас. Но когда я пишу сама — то тут уже в последнюю очередь думаю о поучительном выводе, точно сформулированном моральном заключении. Точнее, совсем не думаю. Излишние авторские рассуждения, формулировки могут привести лишь к изобразительной одномерности, могут раздражать читателя, что, в конечном счете, даст неожиданный обратный результат.
В предисловии к дипломной работе я писала, что задача писателя — уловить новые звуки и воплотить их. Тем самым — не реализация стремления высказать уже сложившиеся представления, а улавливание и трансляция чего-то скрытого, неизвестного, но существующего в окружающей атмосфере. И до сих пор для меня это главное. Дальше посмотрим.
— Но высказывание как-то рождается, у него есть цель?
— Да, первоначально есть. Но может повернуться другой гранью. Вот пришел сюжет — невероятная история про одного португальца. Потом я подумала — пусть эту историю расскажет женщина. Кому расскажет? Пусть она куда-то приедет, в какую-то семью, и расскажет на кухне подруге. В результате от первоначальных героев вообще ничего не осталось… Появилась уютная московская кухня, беспечная и немного нахальная Самара Дмитриевна, Галина и ее муж Крымцев, умирающий в соседней комнате. Так получаются некоторые рассказы: начинаешь про одно, а появляется другое.
— Чистая интуиция, как путь, способ творчества?
— Если я пытаюсь писать что-то по строго заданной самой себе схеме, у меня ничего не получается. С другой стороны, когда я беру технику импровизации слово за слово, это тоже приводит к странным результатам. Я стараюсь совмещать эти принципы, придерживаться идеи, но свободно.
— Название для дебютной книги некоторым представляется не слишком определенным, или, может быть, слишком широким — вы словно намеренно не хотите дать нам подсказку, что в рассказах, повести речь идет, допустим, о любви. Или об одиночестве человека, который чувствует себя незваным гостем на планете. Или, может быть, наоборот, о неминуемом счастье…
— Возможно, это прозвучит странно, но для будущих книг у меня уже есть названия. Все пришло как-то само собой. Но как назвать первую книгу — были сомнения. В детстве все мы, наверное, смотрим на летящие высоко в небе самолеты, на их инверсионный след, белую полосу, долго тянущуюся за серебристым корпусом. А иногда и самого самолета не видно, так он высоко, только полоса. Я тоже смотрела, думала: куда он летит? В какие страны, города? Это так загадочно и притягательно! Вот отсюда и название. Рассказ «Самолет пролетел» дал название всему сборнику. В нем мое детское ощущение жизни. Ощущение мира, наполненного музыкой и яркими красками, радостью и чувством вечности жизни. «Покойники. — Говорит девочка. — Но разве так бывает? Нет, не бывает! Сколько раз — весной разливалась Волга, затопляя березовую рощу? Потом вода сходила. Обнажались тонкие стволы, у корней вились низкие кусты, и птицы, слетевшись, пели особенно ярко в ветвях. Так и человек. Пусть и покойник, пусть в земле лежит-лежит, а потом из земли и встал. Ничего особенного. Я ведь и сама не стану в земле лежать. Скучно это. Роща весной под водой, а летом — уже под небом, опять зеленая, опять шумная».
— То есть книга об устремленности, как таковой? Об инерции существования?
— Скорее, книга наблюдений. Она содержит несколько бытийное измерение, которое может вызывать разные ощущения, но может и радовать. Я решила не включать в эту книгу более серьезные рассказы. Будут еще другие книги.
— Из текстов видно, что вы котолюбивый автор.
— Да. В текст они приходят как-то сами. Переступают мягкими лапками из действительности в рассказ. В детстве у меня была собака, потом появился кот с улицы. Дальше: я встретила во дворе пеструю, четырехцветную, кису, появились котята, пятеро. С ними было много веселой возни! Но еще для меня кошка — существо, живущее на грани сна и реальности. Мне хотелось передать что-то на грани нашего и другого миров, так в рассказе «Когда затухают фонари» появился покойный кот. А в рассказе «Темные волны, белый пароход» седая кошка, сбегавшая вниз по ступеням, запросто превращается в колечко. Конечно, я искала и другие образы, например образ, давно переехавшего соседа, который играл по ночам на баяне в рассказе «За стеной». В этом рассказе я старалась рассказать о том, как реальный человек тоже может стать призраком.
— Для бывших соседей?
— Да, его нет. Но присутствие его ощущается. Он остается для них за некой стеной. Может быть, у читателей возникнут какие-то другие, свои ощущения.
— Вы пишете стихи?
— Я — нет. Бывает, что мои герои сочиняют, а я их просто записываю. Даже не знаю, как это получается.
— Один из ваших профессиональных читателей посоветовал обратиться от вымышленных героев к историческим.
— По поводу исторического романа — снова «нет». Пока не буду его писать. Я вижу много интересного и парадоксального в современной действительности, и мне хочется это выразить. Исторический роман — серьезное дело. Ведь нужно погрузиться в другую эпоху, изучать архивы, почувствовать мировосприятие того, другого, человека — тут все задачи становятся как бы двойными, двойной психологизм (общеловеческий и присущий конкретной эпохе), новые слова и проблемы, новые реалии. Занятно, конечно. Но сидеть и работать в архивах, листать пожелтевшую от времени бумагу — для меня тяжело. Слишком люблю настоящую жизнь и движение.
— У вас есть ощущение: «Я — писательница»? Вот вы идете по каким-то замерзшим лужам, над вами нависает пасмурное небо… Вас греет, что где-то на витрине книжного магазина стоит книжка, а на обложке написано: Анастасия Чернова»?
— Таких ощущений пока нет. Когда принесла в «Наш современник» свои первые рассказы, я не думала, что их напечатают. Я знала, что нужно соответствовать направлению редакционной политики журнала, и очень удивилась, когда рассказы опубликовали. Я поняла, что в восприятии и оценке тех или иных журналов у нас существуют стереотипы, которые уже давно устарели. От первой книги я пока испытываю лишь чувство ожидания. Жду, когда выйдет вторая.

 

Беседу вел Сергей ШУЛАКОВ