Под топот пробежавших облаков
Вослед, лоснясь как кони,
Тучи пронесутся как будто бы по мостовой на чей-то зов.
Известкой вспухнувшей, водой
Кипит, ощерившись, ночь белая,
Весь город, памятники погрузив в котел,
В угар паров.
И хищно повлекут сады,
Зеленых крыльев взмах рождает звук:
Хрипит как будто всадник на коне,
По кругу скачет, по своей судьбе,
Не знает он, не знает, что все знает,
Плывет, сгорает ли,
Судьбу ли догоняет, упрекает,
Роняет ли ее, роняет,
Когда под визг, корявый хохот, смех
Слетается вся нечисть, чтобы
Судьбу у всадника украсть,
Запутать, убаюкать,
И опять, опять пускают птичьи трели,
И ослепляя, словно веером цветным
Вдруг выпускают бабочек…
Мгновение растянуто как вечность,
Так тихо и светло,
И пастушок, в руке держа рожок, в него
Как будто дунет райским садом.
Любовь, любовь, вокруг одна любовь…
Вдруг гогот, топот, смех.
Вновь конь хрипит, тревога, страх и мгла,
И кажется тогда, что смерть
Все растворяя за собой,
Впускает в сладкий сон…
Но скачет, скачет всадник на коне.

Все крестится на остановке,
Боится сглазу и плюет через плечо.
Ей пьяный говорит: «Кикимора болотная,
Сидела бы за батареей,
Так нет, поперлась с кочергою выпью выть чего!»
— Ой, голубь, мы из Потьмы,
Как в кольцо
Там тьма заводит в лес,
Да ты не бойся, из него выводит добрый бес.
А он тогда: «Ну ты даешь…»
Она: «Ей-ей, вот крест!»
И повернется уточкою, лютнею луна,
Божественною терцией взлетит она
Из дальних долгих мест.

Черный чугунный человек с рукой
Как гость стоял в дверях все в той
Давно известной позе,
Заказывая реквием стране за упокой.
Тень серая моя за мной
Метнулась мышью в страхе,
За ним захлопывая дверь. Спиной
Почувствовав все шорохи, скользящие и тени,
Вразнос часы стучали в бубен, барабан,
Зубы мои чече… чечетку били,
И ноги ватные готовы были
Повторить чечеточку им вслед,
Когда как будто человек
С ружьем вдруг рядом запевал:
А-че, да не-че,
А-на, а-на,
На пле-чо.
На плечо — это что?
На плечо — это про что?
Неужели же про то
Ильичевское бревно?
И пока бревном с восторгом
Храмы рушили. А че?
И зачем? Да и некогда
Теперь, некогда смотреть на небо. Там,
Где звездный, звездный Храм,
Звук мучительно прекрасный
Реквием напоминал.

И в облаках,
Уже как будто бы в снегах,
Вот-вот забьют ручьи…
Вошла. Навстречу — он, подумать только,
Облезлый этот вот мужчина,
Идеи, мысли чьи
Тогда казались так близки —
Объект моей той страсти тайной. Когда
Была уже другому отдана.
Я помню, как слетала голова
И с грохотом она
К ногам моим катилась. Уж сколько лет назад —
Не сосчитать… Стоит переминаясь: «Ах,
Над Вами не властно время, нет».
И улыбаюсь я в ответ,
И думаю: «все невпопад,
Да Бог с ним, некрасив» — и, с жалостью, — «но не умен»…
И оттого, что долго так одна
Смотрю по сторонам — вот этот «men», возможно интересный,
Или, быть может, тот…
Но как подумаешь — нет, нет…
Уж лучше Ледой быть, к ней
Лебедь прилетал прекрасный.
Но ну, ну Боже мой,
Ну, занесло опять,
Давно уже, давно я в христианстве,
Пора и время знать.
Как Чацкий фразу эту
Сама себе твержу:
«Карету мне, карету!»
И вот к стеклу прильну,
Когда автобус мой, натянутой стрелой
Простреливая Стрельну,
Влетает в венценосный Петергоф,
В небесные ручьи я выхожу…

В честь праздника
Плыла по Темзе королева
В костюме желтом цвета какаду.
Придворная толпа на берегу
Восторженная как в бреду
Кричала: «Боже, хра…»,
Но ветер сглатывал слова,
Брезгливо скомкав, выплюнул: «Ву-ву».
С Алисой Кэрролл на мосту
Орали, словно дети:
«Шах королеве, мат».
Вдали им виден сад в цвету,
И бьют часы на Бене.
Просачивался странный свет,
И нереальным показалось
Движение листвы, волны,
Как будто не поднять руки.
И ты на полотне,
Как точка, как мазок,
Внутри картины.

Рядком, гуськом, пойдут как лебеди,
Как гуси, облака.
В траве мечтательно лепечет Лель, пока
Свой нос он не воткнет в цветок — дурман.
Под Солнцем сон тогда
Томительный окутает туман.
Ах, лебеди, бурьян,
Крапива, лебеда, беда,
Эй, люли-ля,
Эй, люли, люли-ля,
Блаженная, как смерть, любовь — беда.
Над ним живительно
Стекает ива как вода.

Приснились беленые стены, часы,
Старинный буфет, как алтарь, звук осы.
Пролившись, кроваво чернело вино.
Смотря на пятно,
Знакомый мне кот, как петух, прокричал,
Во всех зеркалах зажелтел, зажужжал,
Как будто рой ос разлетался в дому,
И в темечко жалило больно. Кому?
Железное время звенело. Кому?
И звук, как врата, распахнулся. Кому?

Мосты, мосты,
Парящей аркой птицы,
Их звук взметающийся выше, выше,
Куда, куда?
За призраком каким,
Лететь скажи какою лихорадкой,
Безумием каким,
Чтоб оторваться от кровавой кладки?
Мосты уж сожжены,
И кирпичи внизу
Слились в пятно одно.
Одна, одна,
Всегда одна без стаи,
Свободы клекот в горле, радость тайны,
Крик.