Пяйви Ненонен
«День свечи»
«День свечи»
СПб.: «Юолукка», 2010
Большинство мужчин ощущает себя в пространстве вертикально и стабильно. Большинство женщин — горизонтально и левитационно. Так заложено самой природой, ведь женщины более эмоциональны, чувствительны, лабильны, склонны к полету в фантазиях и мечтах. Поэтессы — вдвойне. Горизонтальность эта не безмятежна. В земном мире она тождественна гипотенузе, удерживающей на себе катеты: «печаль о каждом пустяке».
Когда читаешь сборник финской поэтессы Пяйви Ненонен, в уме почему-то выстраивается именно такая схема соотношения стихов с окружающим. Так и представляешь лирическую героиню, лежащую утром в постели с чашкой кофе. Ей совсем не хочется вставать, а поплотнее укутаться в одеяло, спрятаться, чтоб никто не достал, не дотронулся, думать о прекрасном или заниматься недописанными вчера стихами:
Когда читаешь сборник финской поэтессы Пяйви Ненонен, в уме почему-то выстраивается именно такая схема соотношения стихов с окружающим. Так и представляешь лирическую героиню, лежащую утром в постели с чашкой кофе. Ей совсем не хочется вставать, а поплотнее укутаться в одеяло, спрятаться, чтоб никто не достал, не дотронулся, думать о прекрасном или заниматься недописанными вчера стихами:
Среди разбросанных вещей, с неприбранными волосами,
Сижу в пижаме, чашку кофе держа обеими руками.
Так хлещет мокрым снегом в стекла, так завывает за окном.
Обратно, что ли в одеяло зарыться? Ну а что потом?
Такой бардак в моей берлоге, и в мыслях — что таить греха.
Попался на глаза вчерашний, в помарках, черновик стиха.
И начинаю постепенно его я править, уточнять.
Искать среди ошибок прежних какой-то новый смысл опять.
Он где-то здесь. Его черты проглядывают из-за клякс…
Не слышно больше непогоды, я забываю день и час.
Обычный завтрак стихотворца: созвучий запах,
ямб, хорей.
Остывший кофе размышлений и вкус ванильных сухарей.
Сижу в пижаме, чашку кофе держа обеими руками.
Так хлещет мокрым снегом в стекла, так завывает за окном.
Обратно, что ли в одеяло зарыться? Ну а что потом?
Такой бардак в моей берлоге, и в мыслях — что таить греха.
Попался на глаза вчерашний, в помарках, черновик стиха.
И начинаю постепенно его я править, уточнять.
Искать среди ошибок прежних какой-то новый смысл опять.
Он где-то здесь. Его черты проглядывают из-за клякс…
Не слышно больше непогоды, я забываю день и час.
Обычный завтрак стихотворца: созвучий запах,
ямб, хорей.
Остывший кофе размышлений и вкус ванильных сухарей.
Горизонтальность — это, прежде всего, поиск точки опоры. Например, земли, у которой ищешь защиты в тактильном соприкосновении с ней.
Грудь земли травой покрытая, покатая.
Так приятно к ней прижаться летом
И катать в губах травинку сладковатую,
Майку соком пачкая при этом.
Так приятно к ней прижаться летом
И катать в губах травинку сладковатую,
Майку соком пачкая при этом.
У реки, по которой плывешь, опоры уже нет, но зато есть течение, движение вперед. И это не просто река. Это река жизни:
Пусть дом остался вдалеке
И платье все промокло,
Плыву по жизненной реке,
Как по водичке теплой…
И платье все промокло,
Плыву по жизненной реке,
Как по водичке теплой…
Вспоминается также, что горизонтальность — интуитивный поиск защиты: лежачего не бьют. Лирическую героиню Пяйви Ненонен — нежную и иногда наивную — действительно хочется защитить. До той поры, пока она сама ни поднимет голову, чтобы вдруг заявить:
Из заржавленного крана — капель.
В остальном — у тишины весь улов.
Мне ль сломаться из-за нескольких слов,
Даже если те слова попали в цель?
В остальном — у тишины весь улов.
Мне ль сломаться из-за нескольких слов,
Даже если те слова попали в цель?
Читая сборник, убеждаешься в словах Татьяны Маринкиной, которая называет современную финскую поэзию очень красивой и мелодичной, черпающей вдохновение не только в древних эпических текстах Скандинавии, но и в литературных традициях других стран: Германии, Франции, Америки и даже Японии.
У Пяйви Ненонен особые отношения с Питером, ставшим ей родным, оказавшим на ее поэзию определенное влияние. Множество поэтов выражали свою любовь к этому городу. В основном, конечно, русские классики: Пушкин, Блок, Ахматова. Эта не новая тема, но в стихах финки она обретает индивидуальное звучание. Есть стихи, продиктованные разлукой с Питером, тоской по нему. Ей неважно, модна ли эта тема или устарела. Поэтесса пишет о том, что ее волнует:
У Пяйви Ненонен особые отношения с Питером, ставшим ей родным, оказавшим на ее поэзию определенное влияние. Множество поэтов выражали свою любовь к этому городу. В основном, конечно, русские классики: Пушкин, Блок, Ахматова. Эта не новая тема, но в стихах финки она обретает индивидуальное звучание. Есть стихи, продиктованные разлукой с Питером, тоской по нему. Ей неважно, модна ли эта тема или устарела. Поэтесса пишет о том, что ее волнует:
Надо скорее мне в Питер вернуться,
Я без него и дышу-то едва.
Вот бы заснуть, а наутро проснуться
Там, где Нева развела рукава.
Каменный дом мой — карман на камзоле
Книжной столицы. Ее острова
В солнечном свете скучать не позволят,
Новая в книге родится глава.
Я без него и дышу-то едва.
Вот бы заснуть, а наутро проснуться
Там, где Нева развела рукава.
Каменный дом мой — карман на камзоле
Книжной столицы. Ее острова
В солнечном свете скучать не позволят,
Новая в книге родится глава.
Книга эта ценна тем, что над ней работали 10 переводчиков, попытавшихся контекстуально передать оригинал, сохранив самое главное — душу стиха, его стиль. Это переводы Анны Банщиковой, Елены Ивановой, Ольги Сванберг, Светланы Лотто, Бориса Лихтенфельда, Олега Дмитриева и других. Иногда текст дан в двух вариантах разных переводчиков, что позволяет лучше вникнуть в оригинал. В предисловии к сборнику Петр Казарновский заметил: «…Многие стихи этой книги напоминают песни, молитвы (а «Плач сестры» — прекрасная баллада, хранящая в себе и эпичность, и лиризм), и за всем этим слышен стройный голос тонкой женской души…».
Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД