Венди Коуп
Венди Коуп (Wendy Cope, 1945) – известная современная английская поэтесса. Как писали о ней в «Дейли телеграф»: «Венди Коуп – редкое явление в поэтическом мире: хороший поэт, которого, действительно, читают»1.
Начавшая писать стихи только в двадцатилетнем возрасте, Венди Коуп была неоднократно провозглашена читателями как самый достойный кандидат на пост английского поэта-лауреата2, а в 2010 году получила звание офицера ордена Британской империи (OBE)3. Что же заставляет тысячи англичан ежегодно покупать тоненькие сборники стихов бывшей учительницы младших классов?
Прежде всего, это искрометное чувство юмора поэта. Как заметил архиепископ Кентерберийский, большой поклонник ее таланта: «Венди Коуп – несомненно, самый остроумный современный английский поэт, сказавший нам много серьезных вещей»4. Ирония Коуп – это смех сквозь слезы, смех человека, на себе испытавшего одиночество бурной жизни Лондона, ее разочарования и подъемы. К тому же свой озорной и проницательный взгляд Венди Коуп обращает не только на ежедневную жизнь: она также является автором многих блестящих литературных пародий.
На фоне общего сатирического направления стихов Коуп, еще более ярко выделяются ее немногие серьезные стихи, неожиданная мягкость «Имен» или трагизм «Тич Миллер».
И наконец, стихи Венди Коуп привлекают легкостью строк, отточенностью формы: поэтесса владеет и охотно пользуется всей современной палитрой, от ритмических выверенных триолетов, сонетов, пантунов и других строгих форм – до верлибра. Более того, Кроуп очень любит играть с формами, порой специально разбивая канон.
В России имя Коуп до сих пор, практически, не известно. Это – первая подборка переводов ее стихов на русский язык, опубликованная с любезного разрешения автора.
Начавшая писать стихи только в двадцатилетнем возрасте, Венди Коуп была неоднократно провозглашена читателями как самый достойный кандидат на пост английского поэта-лауреата2, а в 2010 году получила звание офицера ордена Британской империи (OBE)3. Что же заставляет тысячи англичан ежегодно покупать тоненькие сборники стихов бывшей учительницы младших классов?
Прежде всего, это искрометное чувство юмора поэта. Как заметил архиепископ Кентерберийский, большой поклонник ее таланта: «Венди Коуп – несомненно, самый остроумный современный английский поэт, сказавший нам много серьезных вещей»4. Ирония Коуп – это смех сквозь слезы, смех человека, на себе испытавшего одиночество бурной жизни Лондона, ее разочарования и подъемы. К тому же свой озорной и проницательный взгляд Венди Коуп обращает не только на ежедневную жизнь: она также является автором многих блестящих литературных пародий.
На фоне общего сатирического направления стихов Коуп, еще более ярко выделяются ее немногие серьезные стихи, неожиданная мягкость «Имен» или трагизм «Тич Миллер».
И наконец, стихи Венди Коуп привлекают легкостью строк, отточенностью формы: поэтесса владеет и охотно пользуется всей современной палитрой, от ритмических выверенных триолетов, сонетов, пантунов и других строгих форм – до верлибра. Более того, Кроуп очень любит играть с формами, порой специально разбивая канон.
В России имя Коуп до сих пор, практически, не известно. Это – первая подборка переводов ее стихов на русский язык, опубликованная с любезного разрешения автора.
_____________________________________________________________
1 Рецензия во введение к книге Wendy Cope, «Two Cures for Love”, Faber & Faber, 2008.
2 БиБиСи, Радио-4, опрос 1998 года.
3 London Gazette: (Supplement) no. 59446, p. 9, 12 June 2010.
4 Poetry Archive, A Guided Tour With Dr Rowan Williams (The Archbishp of Canterbury).
1 Рецензия во введение к книге Wendy Cope, «Two Cures for Love”, Faber & Faber, 2008.
2 БиБиСи, Радио-4, опрос 1998 года.
3 London Gazette: (Supplement) no. 59446, p. 9, 12 June 2010.
4 Poetry Archive, A Guided Tour With Dr Rowan Williams (The Archbishp of Canterbury).
Замкнутый круг
А надо жить. Начнешь читать.
Идешь к психологу опять.
Меняешь стрижку и духи.
Кропаешь прозу и стихи
Не куришь. Бегаешь. Не пьешь.
Ужасно правильно живешь.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты хочешь сесть и тихо выть.
И все же, как-то надо жить.
Утрешь глаза и вид на «ять».
Идешь к психологу опять.
Находишь «принца» своего
И что-то лепишь из него.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты воешь. Бьешь в сердцах духи.
Все время ешь. Строчишь стихи,
Вовсю стараясь не курить.
И все же как-то надо жить.
Идешь к психологу опять.
Меняешь стрижку и духи.
Кропаешь прозу и стихи
Не куришь. Бегаешь. Не пьешь.
Ужасно правильно живешь.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты хочешь сесть и тихо выть.
И все же, как-то надо жить.
Утрешь глаза и вид на «ять».
Идешь к психологу опять.
Находишь «принца» своего
И что-то лепишь из него.
Но все впустую. Боль в висках.
И жизнь – зеленая тоска.
Ты воешь. Бьешь в сердцах духи.
Все время ешь. Строчишь стихи,
Вовсю стараясь не курить.
И все же как-то надо жить.
После обеда
Простившись с тобою, иду через мост,
И дует в лицо мне промозглый норд-ост.
Лицо вытираю платочком из льна,
Стараясь не думать, что я влюблена.
Идя через мост, повторяю одно:
«Все это – пустяк. Просто флирт и вино».
Но мудрый шарманщик, живущий в груди,
Мне что-то иное упрямо твердит.
Иду через мост. Я хочу танцевать!
«Не будь идиоткой!» – «Да мне наплевать!»
И слышу: в груди – просто топот коней!
Как ум не старайся, а сердце – главней.
И дует в лицо мне промозглый норд-ост.
Лицо вытираю платочком из льна,
Стараясь не думать, что я влюблена.
Идя через мост, повторяю одно:
«Все это – пустяк. Просто флирт и вино».
Но мудрый шарманщик, живущий в груди,
Мне что-то иное упрямо твердит.
Иду через мост. Я хочу танцевать!
«Не будь идиоткой!» – «Да мне наплевать!»
И слышу: в груди – просто топот коней!
Как ум не старайся, а сердце – главней.
Два средства от любви
1.Не пиши ему писем. Избегай его взгляда.
2.Но есть способ попроще: поживи-ка с ним рядом.
2.Но есть способ попроще: поживи-ка с ним рядом.
Потеря
Я помню день ухода твоего,
Как страшный сон. Мороз бежит по коже!
Что ты ушел – так это ничего,
Но ведь с тобой ушел и штопор тоже!
Как страшный сон. Мороз бежит по коже!
Что ты ушел – так это ничего,
Но ведь с тобой ушел и штопор тоже!
Английская потешка
В стиле Ульяма Вордсворта
Пел жаворонок с сойкою в вышине,
Под солнцем тихо нежилась земля.
Вдруг услыхал я дальний, как во сне,
Звук жалобного блеянья в полях.
Я обернулся на сей грустный стон
И увидал Барашка, как он есть.
Глядел я – и мне чудилось, что он
Черней существ иных, что носят шерсть.
И я пошел на этот тихий глас.
Потом, учтиво встав у родничка,
Его спросил я: «Есть ли шерсть у Вас?»
Он рек в ответ мне кротко: «Три мешка».
Любезно объяснил он, не таясь,
Все про мешки: зачем и для кого.
И много лет спустя ликую я,
В воспоминаньях видя шерсть его.
Под солнцем тихо нежилась земля.
Вдруг услыхал я дальний, как во сне,
Звук жалобного блеянья в полях.
Я обернулся на сей грустный стон
И увидал Барашка, как он есть.
Глядел я – и мне чудилось, что он
Черней существ иных, что носят шерсть.
И я пошел на этот тихий глас.
Потом, учтиво встав у родничка,
Его спросил я: «Есть ли шерсть у Вас?»
Он рек в ответ мне кротко: «Три мешка».
Любезно объяснил он, не таясь,
Все про мешки: зачем и для кого.
И много лет спустя ликую я,
В воспоминаньях видя шерсть его.
Триолет1
Я думала поэты байроничны:
Безумный и губительнейший клан.
Но, наконец, я их узнала лично…
Я думала поэты байроничны!
Они, как сок без водки, демоничны,
Безудержны, как пенсионный план.
Я думала, поэты байроничны:
Безумный и губительнейший клан.
Безумный и губительнейший клан.
Но, наконец, я их узнала лично…
Я думала поэты байроничны!
Они, как сок без водки, демоничны,
Безудержны, как пенсионный план.
Я думала, поэты байроничны:
Безумный и губительнейший клан.
_______________________________
1 Триолет – стихотворение из восьми стихов на две рифмы; первый стих повторяется в четвертой и седьмой строке, а второй стих – в завершающей.
1 Триолет – стихотворение из восьми стихов на две рифмы; первый стих повторяется в четвертой и седьмой строке, а второй стих – в завершающей.
Тич Миллер
Тич Миллер носила очки
В пластмассовой розовой оправе.
Одна нога у нее была на три размера больше другой.
Когда выбирали команды для спортивных игр,
Она и я всегда оставались последними
У решетчатого забора.
Мы старались не смотреть друг на друга,
Наклоняясь – надо бы завязать шнурок –
Или делая вид, что очень заинтересованы
Полетом какой-то веселой птички, только бы
не слышать оживленный спор:
«Берем Табби!» – «Нет, лучше Тич!»
Обычно выбирали меня, лучшую из двух чурок,
А невыбранная Тич ковыляла
В задние ряды другой команды.
В одиннадцать лет мы разошлись по разным школам.
Со временем я научилась отыгрываться,
Подкалывая хоккеистов, не умеющих правильно писать.
Тич Миллер умерла в двенадцать лет.
В пластмассовой розовой оправе.
Одна нога у нее была на три размера больше другой.
Когда выбирали команды для спортивных игр,
Она и я всегда оставались последними
У решетчатого забора.
Мы старались не смотреть друг на друга,
Наклоняясь – надо бы завязать шнурок –
Или делая вид, что очень заинтересованы
Полетом какой-то веселой птички, только бы
не слышать оживленный спор:
«Берем Табби!» – «Нет, лучше Тич!»
Обычно выбирали меня, лучшую из двух чурок,
А невыбранная Тич ковыляла
В задние ряды другой команды.
В одиннадцать лет мы разошлись по разным школам.
Со временем я научилась отыгрываться,
Подкалывая хоккеистов, не умеющих правильно писать.
Тич Миллер умерла в двенадцать лет.
Имена
«Элиза». Только несколько дней,
Когда она родилась, ее звали «Элиза».
«Элиза-Ли». Потом – просто «Ли».
Когда она начала работать в булочной на углу,
Ее звали «Мисс Стюард».
Потом – «Моя любимая», «дорогая», «мама».
Овдовев в тридцать, она вернулась на работу.
Теперь уже – как Миссис Хэнд.
Дочь выросла, вышла замуж, родила.
А ее теперь звали «Бабуля».
«Меня зовут Бабуля», – говорила она гостям.
Так ее все и звали: друзья, продавцы, врачи.
В больнице для престарелых
Их звали по именам в документах.
«Ли, – сказали мы, – или Бабуля».
Но в бумагах такого не значилось,
И в эти последние жуткие несколько дней –
Как когда-то, ее звали «Элиза».
Когда она родилась, ее звали «Элиза».
«Элиза-Ли». Потом – просто «Ли».
Когда она начала работать в булочной на углу,
Ее звали «Мисс Стюард».
Потом – «Моя любимая», «дорогая», «мама».
Овдовев в тридцать, она вернулась на работу.
Теперь уже – как Миссис Хэнд.
Дочь выросла, вышла замуж, родила.
А ее теперь звали «Бабуля».
«Меня зовут Бабуля», – говорила она гостям.
Так ее все и звали: друзья, продавцы, врачи.
В больнице для престарелых
Их звали по именам в документах.
«Ли, – сказали мы, – или Бабуля».
Но в бумагах такого не значилось,
И в эти последние жуткие несколько дней –
Как когда-то, ее звали «Элиза».
Триолет в девять строк1
О, Господи, ну что ж мы натворили,
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
Остаться только б… только я не в силе.
О, Господи, ну что ж мы натворили –
Нас чувства завертели-закружили,
Но правила! Их никуда не деть.
О, господи, ну что ж мы натворили
(Я правила виню в своей беде),
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
Остаться только б… только я не в силе.
О, Господи, ну что ж мы натворили –
Нас чувства завертели-закружили,
Но правила! Их никуда не деть.
О, господи, ну что ж мы натворили
(Я правила виню в своей беде),
Моя любовь, мой ангел – и т. д.
______________________________
1 Триолет должен состоять из восьми строк (см. примечание к «Триолету»), «но этот немного нарушает правила, потому что сам стих – о нарушении правил» (В. Коуп). По правилам, две последние строки должны повторять две первые, а «незаконная» строка номер восемь, затесавшаяся между ними, как раз проклинает правила.
1 Триолет должен состоять из восьми строк (см. примечание к «Триолету»), «но этот немного нарушает правила, потому что сам стих – о нарушении правил» (В. Коуп). По правилам, две последние строки должны повторять две первые, а «незаконная» строка номер восемь, затесавшаяся между ними, как раз проклинает правила.
Предисловие, переводы и комментарии Натальи Крофтс.