Осторожные-осторожные

как лесные люди — они ходят бесшумно, прячутся за камнями,
                                                                                                 слушают тишину;
в пещерах прижимаются спина к спине;
трогательные японцы — они не поднимают глаз, касаются рукавом;
ночные кошки — реагируют на слабый свет, различают полутона —

до тех пор, пока не становится нечем крыть, некуда больше ждать,
пока не становится очевидным, что лучше поодиночке.

Стоит на полгода отвернуться —
и можно заметить,
как город стирает твои следы.

Моет улицы,
благоустраивает дворы,
закрывает кафе и букинистические лавки.

Торопится,
тасует колоду, путает названия;
теряется,
застигнутый за дорожными работами или развертыванием стройплощадок;
врет,
выкручивается,
оправдывается Генпланом...
И пока ты злишься, дуешься, не хочешь видеть —
тихо-тихо
продолжает настоящую работу:

отвязывает воздушные шары,
трамвайные линии,
обрывает сигнальные флажки вывесок и адресов,
маскировочной сеткой затягивает то, что спрятать не удалось.

Как будто сам не знает,
что память — это не время и место,
а чувство места и времени.

Новый мост,
при постройке которого
было выровняно полторы улицы,
снесено 48 жилых и хозяйственных сооружений,
отгружено полторы сотни судеб,
в три месяца выброшенных в малосемейки новых районов,

обладающий усиленной конструкцией
повышенной пропускной способностью, —

по данным мониторинга
и через десять лет
не несет проектной нагрузки.

Время надежных машин
так и не стало
временем людей,
на которых можно положиться.