Евгений Степанов. Младший брат травы: Книга стихотворений. М.: Вест-Консалтинг, 2023. – 408 с. – (Книжная серия "Библиотека Поэтограда").

Книга стихотворений Евгения Степанова (род. 1964) "Младший брат травы" — это итог многолетних творческих поисков автора. В ней собраны — с нарочитым нарушением хронологии, ибо важно не время написания, а неподвластное ему мироощущение поэта – стихи разных лет, в той редакции, которая на сегодняшний день устраивает автора. В основном – стихи последних лет. Обращение к ранним стихам — это своего рода констатация неизменности принципиальной жизненной позиции автора. И если в 1997 году Е. Степанов писал: "Почести, счеты, просчеты, счета. / Жалкая лажа – земная тщета… / Главное — чтобы осталась чиста / Совесть"; в 2020 году: "Разве идеал судьбы – Барвиха, / Особняк? Все это не по мне", то и в 2023-м уверенно утверждает: "Мошною, баксами в конверте / Моей души не побороть". По-прежнему велика культурная составляющая в стихах поэта: стареющий в европах Вяземский в раздумьях о поэте-исполине — Пушкине; Тютчев и Россия, грешная и пригожая; весь цвет Серебряного века: Блок, Гумилев, Ахматова, Ходасевич… И слово, в коем горний свет, у каждого свое: у Пушкина, Фета, Бунина, Крученых, Мея… Дерзость Е. Степанова? Или постижение личности каждого из своих предшественников-поэтов? Короткой насмешливой строкой автор высвечивает характерные приметы современности и ее "героев": "Сорос на ветвях сидит", "Волочкова на шпагате как символ нынешних времен", "Греф сидит, точно гриф на сбербанковской ветке", и не может найти дворец поэта недремлющий оппозиционер. И все-таки еще недавно деятельный, уверенный в себе, ироничный Е. Степанов предстает в этой книге другим: тонким философом, размышляющим о вечных проблемах бытия, о быстротечности времени, о подлинных ценностях, о жизни и смерти — смерть-и-жизнь – часто встречающаяся на страницах книги антитеза. Стихи приобретают минорную тональность. "Тут-и-там" называется первый, самый объемный раздел книги. Тут — это здесь, на земле, где самым главным оказывается Родина, Россия и болевая точка современности — война, которую поэт предчувствовал еще в 2005 году: "И снова брат идет на брата, / Горят степные ковыли". Именно стихотворением 1991 года о Родине, на которой, по мысли поэта, — мета извечных, кровавых "Окаянных дней", открывается сборник, и тема войны, России, Родины продолжает развитие.

Тут — это осознание, что "цель дурака — конфликт, война. / Цель мудреца — продленье рода". Тут — это необходимость жить, когда ты "выжил в горькой битве с вирусом", но "не сберег ни друзей, ни любимой. / И невидимой жжет Хиросимой / Бесконечное чувство стыда". Тут — это трудное преодоление отчаяния, слабости, боли потерь.

Тут — это когда смятенная душа поэта ищет приюта в Божьем храме, когда Господь глаголет с ним дачной розою, березою, цветочной кашкой, когда поэт напрямую обращается к Богу в стихах-диалогах.

Там — это где "уже три тысячи имен родных и дорогих особо", где "смертью смерть поправ, встает Спаситель", это недальние кущи, где мертвых нет, они идут в рядах живущих.

Желание соединить "тут" и "там", преодолеть невидимую границу между миром земным и миром горним проходит красной линией через стихи последних лет, и это — то новое, что появилось в стихах поэта. Уже в композиции сборника заложена определенная иерархия ценностей, придающих силы жить. Спасательной поэзии ("исповедь / покаяние / проповедь / молитва/ отповедь / это и есть поэзия / все остальное — / игра слов"), которая, как медсестра, может забинтовать рану, посвящен следующий раздел — "Форма света". Исцеление и смысл жизни Е. Степанов ищет в огромном мире, где мечты, точно войско люпинов, оживают в апрельскую цветь; где шагает ландышевый строй; сирень похожа на Ренуара, а травы, как стихи, целебны, многолики. Там береза и калина помогают не меньше, чем целительная проза Бунина и Куприна. Там сосны читают свои стихи поэту. Там ангелы гуляют на лугу, звучат голоса внучат, и приходит осознание: "Я — часть земли и растений, / В общем обычная часть. /…Падает листик осенний. И не боится упасть".
Смерти нет? Огромный животворный мир, воспетый в третьем разделе, — это Сосновая страна (подмосковная станция Партизанская, поселок Быково). Следующий маленький раздел "Моя любимая провинция" — возвращение в прошлое, в районный городок Рассказово, где были счастье, стихи, любовь, многообещающее и лучезарное начало всех начал. А далее полные любви пронзительные стихи, посвященные светлой памяти Наташи Лихтенфельд, женщине, на глазах у которой автор был "мужем/ отцом / и дедом / и даже / sometimes! — / поэтом". В ноябре 2021 года ее унес ковид, а 2 ноября исполнилось 39 лет со дня их свадьбы. Стихи объединены под общим заглавием "Ты: свет...".

В сборнике представлены и силлаботоника, и — в заключительной рубрике "Свобода от рифмы" — верлибры и однострочная поэзия. И как итог раздумий, примиряющий тут и там завершающий стих: "потом я бы хотел быть дачной травой по которой ходят голыми нежными ступнями мои дети и внуки".


Никита Храпунов. Бахчисарай в описаниях иностранных путешественников конца XVIII—начала XIX века. 2-е изд. Севастополь: Альбатрос, 2022. — 360 с.

Присоединение Крыма к России вызвало большой интерес за рубежом. Полуостров, долгое время остававшийся "белым пятном" в европейском сознании, стал одним из этапов образовательного путешествия для состоятельных европейцев, желавших познакомиться с загадочным, но манящим Востоком. Составитель сборника Никита Храпунов указывает, что Крымский полуостров описывали и русские путешественники, но ключевую роль в осмыслении образа Крыма сыграли сочинения на иностранных языках: их читали как представители европейской элиты, так и образованной верхушки российского общества, зачастую владевшей западными языками лучше, чем русским. Н. Храпунов в хронологическом порядке публикует выборки из путевых записок авторов, посетивших полуостров после 1783 года и до активизации наполеоновских войн. Некоторые из путешественников побывали в Крыму, сопровождая Екатерину II в ее южном турне 1787 года, провели на полуострове несколько дней, дважды остановившись в Бахчисарае – по пути в Севастополь и возвращаясь обратно. Кто-то оставался на полуострове долго. В конце XVIII — начале XIX века Бахчисарай неизменно привлекал иностранцев: он мыслился как центр исламской культуры на полуострове, чему способствовал и запрет российских властей селиться в городе не крымским татарам. Российское правительство преднамеренно "законсервировало" его облик, демонстрируя заботу об "иноверцах". Сохранилось множество описаний обширного и зажиточного "восточного города" с многочисленными мечетями, лежащего в узкой долине между двумя высокими горами и окруженного множеством садов. На татарском языке "бахчи" означает "сад", а "сарай" — "дворец". Маленький ручей Чурук-Су (вонючая вода) разделял город в длину на две части, вдоль ручья шла главная и единственная улица. Путешественников поражало множество фонтанов, из которых днем и ночью текла вода, холодная и чистая, как хрусталь. Поражал и ханский дворец: деревянная, большей частью одноэтажная постройка в восточном стиле, позолоченная и выкрашенная заново к приезду императрицы. В нем останавливалась Екатерина II и ее спутники. Австрийскому императору Иосифу II гарем, окруженный высокими стенами, полностью скрывающими от чужих глаз прекрасные сады и фонтаны, напомнил кармелитские монастыри. Во дворце селились и другие гости Бахчисарая. Внимание путешественников привлекало многое: караимский город Чуфут-Кале, расположенный на вершине горы, находившаяся там усыпальница Джанике-ханым, дочери золотоордынского хана Тохтамыша (XV век); Успенский монастырь и "пещерные города; ханские мавзолеи и гробницы, в том числе гробница Диляры-бикеч, польской полонянки, ставшей героиней поэмы Пушкина. Мусульмане, христиане, неталмудические иудеи веками жили в соседстве – и это потрясало так же, как и этническое разнообразие крымчан, как экзотические пляски дервишей, как особенности поведения местного населения. "С самого начала меня больше всего поразили равнодушие, спесь и вялое безразличие татарских и персидских купцов.
Старые и молодые турки и татары молча сидели у своих домов или внутри своих лавок, не выказывая ни удивления, ни любопытства, ни явного признака радости или гнева при виде (величественного) шествия… Порою они обращались к нему спиной. Эти фанатики, по-прежнему ощущающие свое большое превосходство над нами, которых они называют „неверными“ или „собаками“, даже будучи побежденными, сохранили свою нелепую спесь", — выражал недовольство французский дипломат Л. де Сегюр, один из спутников Екатерины II. Это он и его сотоварищ, знаменитый представитель космополитической элиты принц Ш. де Линь получили выволочку от императрицы за то, что пытались увидеть лица татарок, мывших ноги в реке. Некоторые из путешественников погружались в историю полуострова, дальнюю, восходящую к античности и совсем недавнюю, проявляя живейший интерес к судьбе Ширин-Гирея, последнего крымского хана. Среди авторов записок — люди с разным кругозором, разными интересами, с собственными целями совершаемых ими поездок: дипломаты, шпионы, авантюристы, ученые, просто любознательные путешественники. Каждый публикуемый отрывок снабжен рассказывающей о его авторе и его труде вводной статьей и необходимыми комментариями. Биографические очерки, а их двадцать один, самоценны сами по себе, настолько необычны, уникальны их герои. Гувернер юного графа П. Строганова и шпион Ж. Ромм, погрузившийся в омут французской революции и, не желая умереть под гильотиной, покончивший с собой. Один из спутников Екатерины II, искатель приключений принц Ш. Нассау-Зиген, прибывший в Россию по поручению польского короля Станислава-Августа. Борец за свободу Венесуэлы, аристократ-авантюрист Ф. де Миранда. Остряк-молодица леди Э. Крейвен, славящаяся амурными похождениями и склонностью к авантюрам. Выдающийся немецкий естествоиспытатель П.-С. Паллас, проживший в Тавриде с 1795-го по 1810 год и подготовивший по указанию Екатерины II энциклопедическое описание Крыма. Знаменитый английский путешественник, антиквар и русофоб Э.-Д. Кларк, не скрывавший своего негативного отношения к присоединению Крыма к России. Вершиной цивилизации он считал английскую культуру, границу Российской империи одновременно и границей между двумя мирами — цивилизацией и варварством: "…простое пересечение моста (через речку, разделяющую Швецию и Россию) приводило путешественника от всего того, что украшает и облагораживает человеческое сознание, туда, где находилось все то наиподлейшее, что его унижает". Вместе с тем его книга и сегодня считается классикой жанра путевых записок, сочетая в себе элементы путевого дневника, исследований по разным отраслям знаний, политического памфлета, а описание Крыма на рубеже XVIII и XX веков стало одним из самых цитируемых. "Крымские путешествия" относятся к самым различным жанрам: это энциклопедические описания и шпионские донесения, неотредактированные дневники и подборки писем, вымышленные путешествия и литературные проекты. Иногда это просто перечисление фактов, событий, встреч, иногда — впечатления от увиденного, иногда — серьезная аналитика. Большинство источников издается в оригинальном переводе. В предисловии Н. Храпунов рассказывает об особенностях жанра путешествий, о политическом и общественном фоне, влиявшем на интересы авторов и характер их информации, на источники их информации и языковые проблемы, с которыми они сталкивались. В заключение, обобщая представленный материал, составитель сборника показывает, как на закате долгого XVIII века рождался образ Крыма как "земного рая" и какую роль играла в создании "крымского парадиза" политика Екатерины II и Г. Потемкина.