«...В самом деле, куда забросило русскую столицу — на край света! Странный народ русский: была столица в Киеве — здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву — нет, и тут мало холода: подавай бог Петербург! Выкинет штуку русская столица, если подсоседится к ледяному полюсу. Я говорю это потому, что у неё слюна катится поглядеть вблизи на белых медведей. «На семьсот верст убежать от матушки! Экой востроногой какой!» — говорит московский народ, прищуривая глаз на чухонскую сторону...», — писал Гоголь в своих «Петербургских записках 1836 года», которые я сейчас читал.

Март 2022 года, Санкт-Петербург
32 часа на скором поезде Ижевск-С-Петербург и вот мы уже на Комендантском проспекте.
Над метро «Комендантский проспект» висела «Атмосфера», своей громадой она «давила» на всё, что находилось рядом с ней. «Атмосфера» так назывался огромный торгово-развлекательный центр, которые как грибы-поганки растут везде, где им не попадя. Молодёжь их обожает, старики обходят стороной, стараясь лучше спуститься в подвальчик небольшого магазинчика на своих больных ногах, чем стоять на эскалаторе, переминаясь с ноги на ногу, а потом бродят по этому центру, как по Вселенной, и в итоге рискуют заблудиться в её дебрях.
От метро «Комендантский проспект» ехали на такси, водитель молодой узбек слушал свои «Три колодца», которые потерялись где- то в пустыне и давно уже высохли, как Арал.
«Учкудук - три колодца,
Защити, защити нас от солнца!
Ты в пустыне - спасительный круг,
Учкудук...».
Мне её слушать сейчас совсем не хотелось, я ведь в Питере среди снегов, а не в Средней Азии среди песков и барханов. Щурясь от мартовского солнца, я смотрел по сторонам улиц, вдоль которых тянулись серые унылые девятиэтажки, построенные ещё в советские времена. Они были похожи друг на друга, как братья близнецы. И чем дальше мы удались от метро, тем больше появлялось ультрасовременных полу небоскрёбов, радуя глаз своей яркой цветовой гаммой, будто над проспектом зависла радуга. Влад заметив, мою кислую физиономию, так как я хотел сейчас созерцать такую же историческую архитектуру, как на Невском, стал мне говорить:
— Пап, здесь тоже Русью пахнет, и знаешь какие здесь исторические места.?
В такси пахло какими-то чебуреками, а может самсой от этого милого узбека, который улыбался сам себе, видимо, сегодня у него было хорошее настроение. Их здесь много и они работают в основном таксистами. Я с опаской садился к нему такси, так как он почти не знал русского языка и на моё: «Здравствуйте..», — он только кивнул головой и продолжал слушать свои «Три колодца», видимо давно тоскуя по ним. Я не думаю, что он хорош знает такой большой город, но, наверное, хорошо ориентируется по навигатору. Надо же изобрели им подсказску.
— Влад, ну, какие, например, здесь исторические места? Я не вижу никаких...
— Ну, хотя бы взять Чёрную речку, где секундант Пушкина Константин Данзас вместе с ним посетил Чёрную речку. «По левую сторону дороги в Коломяги стояли строения комендантской дачи, по правую тянулся глухой забор огорода. За этим забором, по словам Данзаса, в 1837 году начинался кустарник, а потом лес. В недалеком расстоянии от забора - место дуэли. К моменту дуэли кустарник вырубили, оставался только молодой березняк».
Я удивлённо посмотрел на Влада. И он быстро вернулся из пушкинской эпохи, где было всё сложно, в нашу будничную современную жизнь, где за окном такси перед нашим «носом» тащился еле-еле троллейбус, нарушая ритм движения.

Когда мы зашли в новую квартиру Влада, то в зале увидели новогоднюю ёлку, она играла разноцветными огнями, хотя на дворе было начало марта. Ведь здесь, говорят так: «Новогодняя петербуржская ночь, незаметно переходящая в раннюю весну». Под ёлкой, как барин, валялся кот Борюсик и исподлобья косился на нас, мол, чё припёрлись, нам и без вас было хорошо. Кота Влад с Юлей взяли в пандемию, когда оба были на «удалёнке», и, хотя любили друг друга до безумия, но временами, видимо, надоедали друг другу поэтому и взяли безродного кота из приюта. Борюсик отожрался на домашних харчах, вырос до размеров тигра и сейчас «качает дома права». Как мы говорили в начале 90-х: «Борис, ты не прав», и в итоге оказались правы, Борис развалил Советский Союз.
— Влад, а что у вас Новый год продолжается?
— Вот, как видишь, ёлка стоит, пусть стоит, кому она мешает? Пап, какие у Вас на сегодня планы с мамой? — спросил сын, может, что-то хотел предложить нам из культурной программы по Питеру, хотя город на Неве я знал лучше его, чай, раз двадцатый его посещаю, правда, «как татарин набегами». Сын живёт в Питере уже шесть лет, а на Комендантском проспекте пару лет.
— Да, вот Влад, сходим с мамой в «Эрмитаж», покажу ей, наконец, то «Павлина»..., — не дав мне договорить, встряла как всегда, Вера:
— Какого, такого ты мне покажешь павлина? Мне не зачем ехать в Эрмитаж, чтобы его посмотреть там. Я его сейчас вижу перед собой.
— Вера, дослушай сначала до конца, и не перебивай. Я имел ввиду знаменитые часы «Павлин», от которых ты будешь в восторге. И вообще прикоснёмся с тобой там так сказать к прекрасному, насладимся шедеврами мирового искусства, пока пенсионерам бесплатный вход в него не перекрыли, а там видно будет, как говорится, «как масть пойдёт» и «карта ляжет», — ответил я, и сам удивился, как красиво сказал, хотя и нескладно. На что сразу обратила внимание Вера и начала прикалываться:
— Что, Женя, уже замахнул втихаря рюмашку, две, три.. .для лучшего восприятия мировых шедевров.
Я с нею спорить не стал, на это уйдёт пол дня в пустую, и я не успею, увидеть ни «Женщину, держащую плод» Гогена, ни «Юдифь» Джорджоне, ни «Кающуюся Марию Магдалину» с «Данаей» Тициана. Тут мне мозг сказал:
— Жень, стоп, хватит умничать, езжайте уже «на все четыре стороны» Питера.
Карта «Подорожник» лежала в кармане моих брюк и на ней ещё было трое суток и десять часов, так что почти на халяву можно кататься по всему Питеру до одури во всех направлениях, на всех видах транспорта и ничего не платить, так как Вера умная женщина, отдала за карты уже где-то полторы тысячи, сказав: «Эх, гулять так, гулять по всему Невскому», потому что других улиц и площадей она не знала, но надеюсь с моей помощью, узнает.

Мы с Верой подошли Зимнему дворцу Екатерины Великой в полторы тысячи комнат. Но народу, как обычно летом бывает много, на подступах к нему, мы не обнаружили. Так бродили около него одинокие, разодетые под старину фигуры Петра и Екатерины, но фотографироваться с ними никто не хотел, да и некому было, если только с наглыми воронами за корочку хлеба. А где китайцы, которых раньше здесь была «тьма - тьмуща», хоть Неву ими пруди? Нет никого. Может, пандемия их напугала?
— Вера, где все китайцы? Не одного не вижу.
— Жень, тебе они зачем? Скучно без них, да тебе? Не выездные они. до сих пор на карантине весь Китай сидит.
В кассах Эрмитажа не было ни души, за стеклянной перегородкой сидела билетёрша и смотрела в свой телефон, как сейчас делают многие, кому заняться нечем.
— Мне два билета, — предъявляя пенсионные удостоверения, — попросил я.
Оторвав нехотя свой взгляд от мобилы, и, уставившись на меня, как на пещерного человека из эпохи неолита, она с каким-то злорадством ответила:
— У нас для пенсионеров льгот нет, — и ещё хотела добавить: — Бесплатная мышеловка с «Российским сыром» для вас - старых пней, захлопнулась.
Но, увидав пенсионное удостоверение «МВД СССР», прикусила язык. Вот сама такая же пенсионерка там сидит, нет, чтобы посочувствовать, добрые слова сказать, съязвила нам, гадюка. Тут ко мне подошёл кот Эрмик, трётся об мою ногу, ласкается, узнал меня - сукин кот. Я с ним познакомился тем летом, когда он около атлантов на Миллионной улице отирался, прося милостыню, а ему подал.
— Нет, так нет, на том и суда нет. Поехали Вера, на Театральную площадь, может, нам в концертный зал Мариинки попасть повезёт. Заодно питерских пышек там отведаем в кафешке, — сказал я, и мы поехали на Театральную.

В 18-19 веках на Театральной площади в зимнее время можно было увидеть открытые павильоны, в которых топились небольшие печки или горели костры. Иностранные гости думали, что таким образом русские пытаются согреться в жестокие северные зимы: дескать, им приходится даже улицы отапливать, чтобы не умереть от лютого холода. На самом деле, это были грелки для ямщиков, ожидающих пассажиров. В питерском фольклоре разведение костров в открытых беседках называлось «сушить портянки Боженьке». Иностранцы, во множестве посещавшие Петербург, с восторгом рассказывали своим соотечественникам, что зимой в России так холодно, что «русские принуждены топить улицы — иначе бы, дескать, им и на улицу нельзя выйти».
— Здравствуйте, а у вас, где можно посмотреть репертуар на март в концертный зал, — спросила Вера, бродя по просторному вестибюлю кассового зала Мариинки.
Мою Веру так просто не возьмёшь, она сама кого хочешь, измором возьмёт. Как говорится «не нытьём, так катаньем» пока всю информацию от собеседника не выудит, даже ничтожную, ничего незначащую, от него не отлипнет. Этакая рыбка прилипала с признаками пираньи.
— Женщина, вон на той интерактивной доске можно посмотреть репертуар на весь год, — ответила устало киоскёрша, как будто только что разгрузила вагон с углём.
— А как ею пользоваться? — не унималась Вера.
И это вопрос вселил в меня веру, что всё рыбка прилипла.
— Женщина, вон там, на кнопку - кругляшёк пальчиком нажмите, а потом на стрелочку, и листайте себе на здоровье по месяцам.
— Ой, что-то у меня страничка март куда-то в январь перелетела.
Всё моя рыбка пиранья сейчас начнёт киоскёршу драконить.
— Женщина, вы не торопитесь, делайте, всё не спеша.
— Вот сюда надо нажать, да?
— Я не выдержал Вериных вопросов и говорю киоскёрше:
— Женщина, вы лучше нам на словах своим языком скажите, без этой вашей доски, что будет идти на сцене концертного зала завтра, послезавтра? Поберегите лучше свои нервы, иначе.
Киоскёрша прислушалась к моему совету и посоветовала:
— Ребята, сегодня как раз дирижирует маэстро... В семь вечера будет опера «Джоконда» называется.
Тут Вера опять раскрыла рот:
— Которую написал Ремарк?
— Нет, ответила киоскёрша, закатывая свои глаза за орбиту, чтобы нас не видеть.
— Художник Рем-брант? — поправил я жену.
Глаза у киоскёрши от удивления заблудились в густых её бровях, и когда они оттуда вышли, она ответила нам:
— Нет, мужчина, это по пьесе «Анджело, тиран Падуанский» французского писателя Виктора Гюго. Читали, наверное, в школе его «Казетту»? А музыку к опере написал итальянский композитор Амилькаре Понкьелли. И чтобы больше нас никогда не видеть и сей момент избавиться от нас, посоветовала: — Идите быстрее в кассы концертного зала, там за час до начала оперы будут продавать билеты за полцены. Опера интересная с романтическим сплетением роковых страстей, ревностью, завистью, мнимыми и реальными убийствами. В ней есть сложные ансамбли и хоры, исповедальные арии, а также балетные номера. А дирижировать оркестром будет сам Валерий Абисалович Гергиев.
— Так он же в Мюнхене дирижирует в каком-то немецком театре? — удивилась Вера.
— Женщина, он не в театре дирижировал, а с 2015 года дирижировал Мюнхенским филармоническим оркестром, с которым у него был контракт до 2025 года. Кстати, он также дирижировал и Лондонским симфоническим оркестром. Маэстро попал под санкции Германии, имея Крест I класса ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» — за личный вклад в популяризацию музыки немецких композиторов. И мэр Мюнхена Дитер Райтер нашего гения уволил. И теперь он опять у нас дирижирует. Может, сегодня вы его воочию увидите в опере. Это название — «Джоконда» не появлялось на афише театра с XIX века, — ответила радостно киоскёр.
Не посмотрев «Джоконду» в «Эрмитаже», мы её послушали в прекрасном концертом зале Мариинки, где оркестром дирижировал, взмахивая крошечной дирижёрской палочкой, словно волшебной иглой сшивая ткань музыкальной композиции, волшебник Валерий Гергиев.