Форточка

Господь забыл закрыть форточку,
И по миру ползут
Беспощадные нити холода.
Боже, уволь свою горничную –
Она дура – недоглядела,
А мы все простудимся,
От её беспросветной дурости.
Тело
Твоего человека тонкое,
Как перо, корка льда, как кленовый лист,
Оно и так, само по себе, ломкое, а тут –
Свист
Холод
Свист
По широким дорогам…

Господи!
Там, в густой темноте, в окне
Буроликое, криворогое
Существо извне!
Сквозь пространство ночной форточки
Бдит,
Уродливые зрачки,
Как клыки навостря, как ножички.
Улюлюкает,
Ждёт руки…
Ах, пугает зверюга детей твоих!
До края, до дрожи,
До боли в надпочечниках.
Они плачут, скулят,
Молят: Боже,
Холодно! Страшно!
Закрой
Форточку!


* * *

Жжёная трава.
Ветер тёмно-синий.
Все мои слова
Не имеют силы.
Вся моя любовь –
Беглыми стишками,
Белыми стежками,
Чёрной бахромой.

Жжёная трава.
Под ногами рельсы.
Все мои слова
Не имеют веса.
Их уносит ввысь
Пухом от рогоза –
Семена и слёзы
Обожжённых писем.

Я смотрю им вслед,
Руки растопырив.
Обожжённый след.
Ветер тёмно-синий.
Знаю, на земле
Им не приземлиться.
Надо бы проститься.
Я ловлю баланс.


* * *

Облака –
Это одна вода,
Им река –
Будущая еда,
Пища ей –
Плоть проливных дождей –
Это змей,
Жрущий себя с конца –
У него
Рот помещает мир,
От груди
Брюхо размером в сам
Океан,
Реки – его хвосты,
Облака –
Соли лишённый ты.


Ахун

Дорогой на Большой Ахун
Коснёшься ты особых струн.
Особых струн особый лад,
Гора, лианы, водопад.

И у реки тебе пожмёт
Ладонь и песню не споёт,
И так и этак промолчит
Высоцкий белый монолит.

Там мох на спинах у камней
Намок, как грива у коней.
Звероподобны валуны
Глядят на кратеры луны.

А на вершине колесо
И чьё-то белое лицо,
И чьи-то брови-облака,
И чья-то добрая рука.

И море в светлом далеке
Лежит на этой же руке,
А ты сожмёшь ладонь в кулак,
Положишь что-то в свой рюкзак

И дома, в шуме городском,
Прикроешь ухо кулаком,
Спеша иной услышать шум,
Держа в ладони свой Ахун.


Белые дельфины

Ты помнишь, белые дельфины
Вплывали в пенные заливы
Одной лишь нежностью гонимы
К нам из далёких водных масс.
Такие белые дельфины,
Что наглядеться не могли бы
И насмеяться не могли мы
До белых слёз из наших глаз.

Но скоро буря наступила
На нас с такой внезапной силой,
Что всё прямое покосило,
И ясным утром на заре

Пропали белые дельфины,
И мы решили: "Пилигримы".
И ждали нас года и зимы.
И мы продолжили сереть.

Сейчас же белые дельфины
Нам стали вдруг необходимы,
И от слепой своей тоски мы
Не замечаем, что они

Живут, где снежные равнины
И в облаках на небе синем,
Весной в пуху, зимой на льдине,
В слезах, ромашках и пломбире,
Среди подушек и перины,
И всюду белые дельфины,
И всюду белые дельфины,
И всюду белые дельфины
Не оставляют нас одних.