Вдруг
витрина с ворохом балетных пачек
розовых пурпурных синих белых
вихрь атласа шелка ленточек пуантов
вспышки газа фейерверк пайеток выстрелы пуантов
целый сонм волшебных бабочек, чудесный инсектарий
за стеклом витрины
в центре города,
на улице, где вдоль домов стрекочут автомобили
где перевернутые голые деревья бросаются прохожим под ноги
где до весны все втягивается в устричные створки зданий
где январь заквашен жидкой грязью
где февраль и плакать
здесь, в центре этого, в одной витрине
целый вихрь воздушного зефира сладкой ваты
сливочной помадки крема-брюле тягучей пастилы
для нимф пахнущих детским мылом
для крошек с гладиолусовыми шейками
для юных Эсмеральд для будущих Жизелей
для наивных ничего не понимающих Офелий
для бедненьких
еще не выросших
Дездемон

Город купается в весне, как пьяные выпускники в фонтане.
Дождички небесные умывают городу лицо,
талый снег стекает сквозь решетки возле тротуаров.
И мы стечем.
По весне нас вынесут на свалку вместе с елками.
Нас скрепя сердце положат в коробку с бабушкиными вещами
и оставят у подъезда,
И соседские мальчишки еще долго
будут разносить вокруг тряпье
и рядить дворовых кошек в платья.
Нас забудут в камере хранения.
Нас сдадут в утиль, нас спишут с банковских счетов.
Наши имена объявят недействительными
и поставят штемпель: адресат не найден.
В день, когда весна вернется с вечеринки,
как бухая Золушка в одном ботинке,
все останется по-прежнему
и все на месте.
Только нас здесь больше нет.
И хорошо.

Это город, измеренный
линейкой моих шагов,
это мои отпечатки, закатанные под асфальт, уложенные под брусчатку.
Здесь можно сойти с ума от заката над тихой водой,
от первых весенних лучей, играющих на фасадах.
Можно просто раствориться
в карамельном апрельском воздухе,
войти в ночь под Бранковым мостом
и превратиться в савскую рыбу.
...
Но это чужие улицы, расчерченные чужими классиками,
это чужие дети, пахнущие медом и молоком,
чужие балконы с цветами,
чужие дворы, платаны,
чужие Дунай и Сава.
...
Я легкий воздушный шарик,
привязанный к парапету.
...
Можно найти спасение в букете нарциссов, купленных с рук.
Трогать желтые венчики,
тыкаться в них по-телячьи.
Идти по улицам, глядя на цветы в руках,
этакой городской сумасшедшей,
ничего вокруг не замечая,
идти не останавливаясь,
идти далеко-далеко,
долго-долго,
до тех пор, пока
не дойдешь до края,
пока не поймешь, что добрался
до самого конца света.