Засыпаю, погружаясь с каждым вдохом.
Сложная орфография истин изучается только во сне;
Рисунки, ноты дневных настроений, обрывки солнечных телеграмм,
Создающих физическую реальность,
Рассекаются, ломаются, перемешиваются,
Чтобы сложиться в новый язык, непонятное
Утреннее воспоминание.

Чем больше я смотрю на Солнце,
Тем больше я понимаю, насколько случаен пейзаж
За стеклом, под окном, на стене,
В репродукциях листьев.
Чем больше я смотрю в телескоп,
Тем больше я понимаю,
Что живу на молекуле вещества и времени,
В произвольном разрезе вечности,
И все же я верю; вернее, знаю,
Что есть нечто большее, чем миллиарды световых лет,
Нечто большее, чем границы Вселенной,
Нечто большее, чем водопады времен.
Нечто большее… Имя ему — сновидение,
Имя ему — бунтующий человек.

Монетные россыпи мыслей, песчаные горы желаний,
Пальцы разбегаются по клавиатуре,
Не желая подчиняться хозяину.
Тысячи дорог в окнах на мониторе,
Тысячи путей для разбрасывания монет —
Будущих якорей возвращения.
Тысячи порывов. Но какой выбрать?
Вентилятор перелистывает начатую книгу.
Пальцы разбегаются по окнам, по стеклам, по рамам,
По миру, по листьям деревьев, по тополиным пушинкам,
По облакам, по самолетам, летящим на юг, на север,
На запад и на восток, а также вертикально вверх.
Мои глаза устремляются в космос
И глубоко под землю, в утробу металлического ядра.
Волны и провода транслируют мое присутствие
Бесконечными зеркалами, о которых я никогда не слышал.
Теннисные ракетки отбивают мячики сообщений,
Помноженных экранами в непредсказуемых городах.

Пальцы разбегаются, словно каракатицы,
Глаза беззвучно читают тысячи слов,
Но где-то здесь, под потолком, на подоконнике,
Находится самое важное, самое нужное,
На пьедестале внимания, на постаменте слова.

Поджигая порох лунного света,
День размазывается по волокнистому небу;
Загадка нераскрытой двери
Манит свет, но он не может
Увидеть содержимое квартиры….
Невидимая сила занавесила окна,
Заперла меня в коробке,
Защитила от опасного рассвета,
Рвущего и режущего ткани облаков.

Словно кожа —
незначительные раны,
волны моря зализали
насыпные острова.

Белые стены. Черная кошка
Зашла на балкон, выжигая
Кусок штукатурки.

Желтое племя процеженных Солнцем кирпичей рухнуло из засады на мирно дремавший кузов. Подорванный дом разлетелся на мертвые груды пчел.

Сидящие птицы. Синхронное давление на педаль сухой ветки, расправляющей ребра тополю, поднявшему глаза в небо.

Шишки елей, словно искры,
Пробежали по вершинам;
Маленькое дерево засохло,
Заразившись рыжей гаммой,
Словно хлопья пламени
Слетали с оголенного ствола.

В дожде
Растворится песочная рябь.
Расплывется бензинный пузырь
В облаках на луже.
Я хочу к тебе,
Мой карпатский волк,
Засыпающий на камнях,
Заливаемых ветхим вихрем
Простуды,
Вселенским кашлем,
Легким ветром,
Забывшим тяжелую кружку
Для капель прокисшего супа.

Отсутствие перспективы
Сплющило пейзаж за окном,
Сделав его обоями,
Наклеенными на окна,
За которыми — пустота.
Отсутствие перспективы —
Тяжелое наследие
Грустного бессонного сна,
Аннигилирующего мир
За пределами балкона.