Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Борис БОРУКАЕВ

Борис Борукаев — поэт. Родился в 1956 году в Одессе. Живет в США, в Нью-Йорке. Автор многих публикаций и двух книг. Член Союза писателей ХХI века.



ИЛЛЮЗИИ — ПРОЧЬ
 
ПОИСК

На поиск счастья он потратил жизнь,
с судьбой играя будто бы в лото.
Любовь, свобода, деньги — миражи.
Нет, все не то, конечно, все не то...

Прикованный к постели, он постиг,
подтрунивая над самим собой,
что счастье — это тот блаженный миг,
когда немного отпускает боль.



НЕДОТРОГА

Создаю, как умею, интим.
Но, представьте, следит она строго
за движением каждым моим.
Недотрога? О да, недотрога.

Я отброшен в начало пути,
а казалось, еще бы немного...
Но встает, собираясь уйти,
недотрога моя, недотрога.

Я ее провожаю домой.
Чуть касаюсь руки у порога.
Покраснев, улетает стрелой
недотрога моя, недотрога.

В том, возможно, моя лишь вина,
что в победе был слишком уверен.
Замечаю вдруг: скрылась она,
но оставив открытыми двери.



ДО СЛЕЗ

Начинает заметно худеть портмоне.
Не оплачен недюжинный мой интеллект.
А ведь я различаю Мане и Моне,
Резерфорда и Форда, эффект и аффект.

Перестал вызывать вдруг восторги у дам,
не желающих даже со мной нежных игр.
А ведь я — Геркулес, супермен по ночам,
неустанный, как конь, ненасытный, как тигр.

Где мой «Нобель»?! Опять достается не мне.
Позвонить в Комитет и спросить бы: доколь?
А ведь я, обитатель Парнаса, вполне
заслуживший лететь на врученье в Стокгольм.

Я познал макромир и теорию струн.
Но других незаслуженно жребий вознес.
А ведь я, как вы видите сами, не лгун,
невозможно застенчив и скромен до слез.



ЭВОЛЮЦИЯ

Мальчонкой впечатлительным
любил я романтически
прекрасных дам, пленительных,
идейных, героических,
служивших верноподанно‚
влюблявшихся отчаянно
в романах Скотта, Лондона‚
Дюма и Рида Майна.

С годами вкус меняется.
С самим собою сладу нет.
Отважная красавица
глаз более не радует.
Судьбою мне обещана
любовь иного образа:
тургеневская женщина
бальзаковского возраста.

А нынче не от холода
трясет всего до донышка.
Седины красят бороду‚
но бес бодает в ребрышко.

Эх‚ удаль молодецкая
вскружила одинокого!
Сконфузил чье-то детство я
и помянул Набокова.



ПОЭТЫ И ХУДОЖНИКИ

Художник Дали, между прочим, любил до безумия Лорку.
Но Лорку не в смысле Лариску. Нет, нет — Федерико Гарсия.
В задорном альковном дуэте они проявляли сноровку.
На творчество их повлияла совместных забав эмпирия.

Дали был не только лишь гомо, а был он еще и гетеро.
Жена его русская Гала, на самом-то деле Елена,
прослывшая в стане завистниц кокоткой и даже мегерой,
жила с мужиками всем скопом, попарно и попеременно.

Ее приучил к этой жизни супруг предыдущий, который
известен потомкам–всезнайкам, как Поль Элюар. Этот тоже
с завидным французским усердьем стоял на своем до упора:
процесс сотворенья шедевров нуждается в трио на ложе.

Вторую жену Элюара, по имени Нюш, удружили.
Ну, то есть по дружбе имели, и сам Пикассо делал это.
Ничто Пабло было не чуждо, особенно жены чужие.
Такие вот перипетии с художниками у поэтов.



ВЕРШИНА

Ты годами, пыхтя, лезешь в гору.
Возвышаешь себя до предела.
Вот и пик. Отдышаться бы впору,
но дыхалка совсем ослабела.

А падение — миг. Исполином
ты срываешься вниз, сознавая:
не подножье горы, а вершина —
ныне точка твоя отправная.



ЧЕХАРДА

Вдали — туманность. А вблизи —
чередованье в чехарде,
где пешка так рвалась в ферзи,
что не заметила гарде.
И поза буквы «Z» смешна.
Не расщепляются жиры.
Не выпрямляется спина
по завершении игры.
Верхи не могут. А низы
не могут тоже. Но хотят.
И волчий вой в наш год козы
похож на блеянье ягнят.
Над гравитацией глумясь,
толкает вверх земная прыть,
взлетает вновь из грязи князь
очкoвтирать и небожить.
Любой расчет — простой просчет.
Над тем, кто свят и наивысш,
безостановочно растет
гора, рождающая мышь.
И обволакивает высь,
в которой сам. Как зверь, как бомж.
И равновесьем не спастись
без крепких ног, шеста и лонж.
А лонжи держат там, внизу,
где воцарилась ложь и грязь,
играя так же в чехарду,
чтобы вознесся новый князь.



НИКОГДА

Достижения наши пропахли елеем.
Из компьютера знания черпаем вдоволь.
Только выяснить мы никогда не сумеем,
по какой же причине сжег рукопись Гоголь.

Над Землею возносимся выше и выше.
Нас иные миры не пугают отныне.
Только мы никогда-никогда не услышим,
как на скрипке Гварнери играл Паганини.

Мы раскрыли великие тайны природы.
Но никто никогда разузнать не способен,
о «бессмертной возлюбленной» в грустные годы,
той, которой письмо не отправил Бетховен.

Перед разумом в свете своем безграничном
пребываем в почтении благоговейном.
Но иллюзии — прочь. Никогда не постичь нам,
сколько раз неземляне общались с Эйнштейном.



ДИАЛОГИ СОЗЕРЦАТЕЛЕЙ

Женщины плачут, мужчины в слезах.
Это не горе, не слабость, не страх.
Слух не вобрал распопсованной чуши.
Звуками скрипки наполнены души.

— Реквием, что ли? Печально. Кто умер-то?
— Тише! Бог с Вами! Ведь это же Шуберта
   «Аве Мария».
Визг тормозов, перекресток, удар.
Встретились «Акура» и «Ягуар».
Ветер с огнем гонят черные тучи.
Копы, врачи и пожарные — в куче.

— Пьяный бежал по дороге. Вы видели?
— Вас же тут не было. Это водители
   тяпнули змия.

Встреча с прекрасным — важнейшая цель.
Рубенс, Клуэ, Тициан, Рафаэль.
Стили различны, но сходны сюжеты.
Дамы у всех большей частью раздеты.

— Во телеса! Их не любим за это мы.
— Вы!.. Задолбали своими диетами.
   Анорексия.

В клетке под веткой сидит павиан.
Сняв кожуру, уминает банан.
Смотрит, смеясь, на толпу: «Ну и рожи».
Смехом толпа заливается тоже.

— Полный восторг! Он по разуму равен нам?
— Вам!.. И к тому же по внешним параметрам.
   Прочь эйфория.

Чудное детище братьев Люмьер.
Грезы низов и гламур высших сфер.
Самое ценное репертуара:
помесь эротики и постнуара.

— Нет, как ни глянь, далеко до Хичкока им.
— Что Ваш Хичкок со своими заскоками?!
   Шизофрения.

Маски, перчатки, очки. Карантин.
Дома сидеть бы, но мы не хотим.
Все человечество словно в загоне
вирусом, нагло сидящим на троне.

— Смерть ему скоро, насколько тут в теме я.
— Нет, Вы не в теме. Он — не эпидемия,
   а пандемия.