Я, Кафка, сослан сам в себя,
Как ты когда-то, вероятно.
Проходит время, серебря
Башку, в мозгу - цветные пятна.
Ты из конторы шёл домой,
Ветвисты улицы, красивы.
Не видел, верно, перспективы
В действительности, как изгой.
Я тоже много-много лет
Ходил на службу, милый Кафка.
И вовсе не было мне сладко,
И жизнь воспринимал, как бред.
Ветвятся улицы в мозгу
Моём, какими шёл я долго.
Обрёл я толк? Иль нету толка?
Сказать сегодня не могу.
Уже прошёл я свой Процесс,
И Превращение, и прочее.
В туман уходит многоточие
Судьбы-какая явно есть.

Просто смерть крестьяне принимали,
Умствований не держав душе.
Будто от пространства получали
То, что нам не получить уже.
От земли и солнца получали
Высоту неведомых лучей.
Просто, совершенно умирали,
Завершая тихо правду дней.

Терпенье и труд
Вас в пыль разотрут.
Лишь деньги и блат
Победу сулят.

Расшумелась стайка воробьёв -
Козырёк над лоджией приютом…
Счастье, мол, бывает абсолютным,
И ему не надо наших слов.
Вслушайся с утра в рулады их –
Может, сам узнаешь сердце счастья –
Над собою часто столь не властен,
Сколь внезапно закипает стих.

С мамой было чудно,
С мамой было дивно.
Стало очень трудно
И бесперспективно.
Мальчику без мамы
Как? А мальчик старый,
От судьбы усталый,
Стала жизнь, как яма.
Мама свет давала –
Золотой и дивный.
Как его не стало
Всё бесперспективно.

В глазах Рембо пред смертью было небо.
А он, страдая, вопрошал сестру:
-Ты веришь? Веришь, правда? Веришь крепко?
Как будто стыл на истовом ветру.
-Я верю, верю… - Отвечала.
-Верю.
В глазах мерцало небо тяжело.
И сам не понимал, какой вёл вектор –
Мелькнуло нечто жизнью, и прошло.

1
Вежливо такповедут по многим
Коридорам, даже за спиной
Руки не за чем держать, и строгим
Тон не будет: лёгкий и простой.
-Вот сюда пожалуйте, немного
Подождём, как дверку отворят.
О, весьма коленчата дорога!
Вежливо ведут в расстрельный ад.
По приказу нашего Дракона
Вежливо поставят у стены.
-Глазки завязать вам? Как угодно?
В выборе подобном вы вольны.
Даже крикнуть хочется: Дракону
Слава! – так всё вежливо теперь.
Каждый верит золотому коду
Власти: а попробуй, не поверь…

2
(стихотворение в прозе)
Камеру открывают, стараясь не звенеть избыточно ключами: чтобы не беспокоить обречённого; входят несколько человек: в мундирах чистых таких, блещут пуговицы, погоны.
Вошедшие улыбаются, конечно: так теперь положено.
-Пожалуйста, -говорят. – Пожалуйста, собирайтесь.
Аж смотреть приятно: и рук теперь не надо заводить за спину, и просто так всё, обыденно: поведут несколько человек по коридору, отпирая двери, следя за поворотами; поведут, вежливо так говоря:
-Сюда пожалуйте. Теперь минуточку постоим. Вот так. Пока помощник дверку откроет.
И открывает, стараясь не шуметь: лишний шум всегда мешает…
Снова поворот: коленчатый лабиринт внутри тюрьмы всегда сложен.
И идут.
Могут и анекдотец рассказать.
Посмеёмся вместе.
Наконец, пришли.
Пришли вот сюда.
Снова -Пожалуйте, да пожалуйста.
Ах, одно удовольствие.
К чёрной стеночке подведут, установят.
-Вот так, осторожненько.
Да спросят ещё – вам глазки завязывать, или смотреть желаете?
Вот так – выбирай…
     …так теперь расстреливают – по новым распоряжениям дракона.
Даже крикнуть перед выстрелом захочется: Да здравствует дракон!

Дворник листья сгребает, гоняя ворон,
Грай разносится, резко играя.
Звуковые накаты чернеющих волн
Обозначат теснение грая.

Что-то в области сердца сожмется – кулак
Стиснет дальше его неизвестный.
Просмотрел свою жизнь я – растяпа, дурак –
Замираю пред смертною бездной.

Дворник снова гоняет ворон, и листва
Рвется пестрым орнаментом яви.
Закипают стихами в сознанье слова,
Чью игру отрицать я не вправе.

Рюмка, рюмка, огуречик –
Вот и спился человечек.

Сейчас им петли накинут на шеи, так оценив стремленье к свету.
Спокоен Каховский: молитвы в душе его нету.
Муравьёв-Апостол слова Отче наш собирает
Тугими ягодами, едва ли мечтая о рае.
Пестель, имевший четкий план нового мироустройства,
Выдерживает, возможно, позу геройства.
Треск барабанов, разбивший воздух,
В котором – незримые – страдания виснут – гроздья.
Бестужев-Рюмин за мгновенье прошлое вспоминает,
Сожалея стремительно, бормоча отчаянно: нам не
Удалось… Рылеев слышит уже потусторонние строки.
В смерти все одиноки.
Но мученичества венец откроет такие просторы,
Которых не представляют земные взоры.