Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Евгений СТЕПАНОВ


Евгений Степанов - поэт, прозаик, публицист, издатель. Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института и аспирантуру МГУ им. М.В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. Печатается с 1981 года. Публиковался в центральной периодике. Автор нескольких книг стихов, вышедших в России, США, Болгарии, Румынии, а также книг прозы и научных монографий. Главный редактор журнала «Дети Ра», газеты «Литературные известия» и портала «Читальный зал». Лауреат премии имени А. Дельвига «Литературной газеты» и премии журнала «Нева». Руководитель Союза писателей XXI века и издательства «Вест-Консалтинг». Живет в Москве и поселке Быково (Московская область).


ЕСЛИ ТАК УГОДНО БОГУ

В ГРУДИ


Строчкой отрочество длится, у меня оно в груди:
«Кортик», «Бронзовая птица», мультики «Ну, погоди!»,

Гойко Митич в мокасинах, стойкий, сильный Бельмондо,
Данька из «Неуловимых…», я все помню – от и до.

И Михайлов, и Харламов, и Дасаев, и Третьяк…
И набор глубоких шрамов от жестоких детских драк.

Я все помню: папа, мама, дедушка и старший брат…
Я иду вперед (там – яма), я хочу идти назад.

Я все помню: «Битлз» и «Смоки», Анна Герман, Далида.
И асадовские строки не забуду никогда.

Я все помню: пот спортзалов и боксерский первый бой.
…Друг мой Игорь Коновалов был тогда всегда со мной.

Я живу, кряхтя, старея, возраст силясь побороть.
Я все помню, это время в кровь мою вошло и плоть.


КАК-ТО ТАК


И как-то все теперь некстати, порядок жизни поврежден.
И Волочкова на шпагате как символ нынешних времен.

А те, кто много понимали, не признавая громких врак,
Остались словом на портале литературном. Как-то так.

А те, кто сильно нас любили, старались всячески помочь,
В неведомом автомобиле уехали в немую ночь.

А те, кто нас убить хотели, убить не расхотели нас.
И держат мушку на прицеле, и ждут, когда дадут приказ.


Я ВЕРЮ


Н.

Помог не сильно оберег.
В душе – печальный саундтрек.
А век, похожий на громилу,
Сошел с ума. Растаял снег.
Но мне оттаять не под силу.

Но мне под силу быть с тобой
Во сне, где море и прибой,
Ракушечно-песчаный берег.
И нет болезней, и любой
Вопрос решится без истерик.

Ты не ушла. Я верю: т а м
Такая жизнь, какая нам
Приносит теплый свет во взгляде.
Ахматова и Мандельштам
С тобою там на променаде…


КРУГ


Из слез и звука вырос Блок,
А из мгновений вырос век.
Из человека вырос Бог,
Из Бога вырос человек.

Из линий жизни вырос круг,
Из линий смерти – смерть, погост.
А здесь, на даче, вырос лук,
Из лука старого пророс.

А здесь, на даче, зычный сад,
И клен, роняющий листву.
И голоса моих внучат
Звучат. И значит – я живу.


НЕ ПЛАЧЬ


Бывший мачо глядит
                очесами измученной клячи.
От него до тоски расстояние – две неудачи.
От него до реки под названием Лета –
Два кульбита судьбы и два пируэта.
Бывший мачо, ушедший из хора плейбоев,
Тихо песню поет,
               подпевает старик Козлодоев.
Бывший мачо ворчит – дни и ночи несносны.
– Это зря, ты не плачь, –
                  говорят величавые сосны.
– Это зря, ты не плачь, –
              говорят несогбенные травы, –
Позабудутся все и ухабы, и кочки, и травмы.
Будешь скоро, как мы, –
                   молодою зеленой травою.
Подожди и не плачь
             на участке своем под Москвою.


РАЗНАРЯДКА


Будет дом, будет печка, будет дым из трубы.
Я доверюсь беспечно разнарядке судьбы.

Кот запрыгнет на пузо,
                    свой раскрученный хит
Замурлычет, и муза из лесов прилетит.

Муза будет в бикини, а быть может, и ню.
Я, забыв о кручине, что-нибудь сочиню.

Боль ускачет далече, я нарадуюсь всласть,
За соломинку речи, русской речи держась.


КУ-КУ


Я, наверное, и впрямь ку-ку. Оттого в карманах и не густо.
Если говорить по чесноку, не грущу, что кончилась капуста.

Не грущу, грустить мне недосуг. Каждому дается по заслугам.
Не грущу, что предал лепший друг. Может быть, он не был лепшим другом.

Не грущу, что быстро жизнь прошла. Будет, я надеюсь, жизнь иная.
Я смогу доделать все дела, скоростей земных не проклиная.

Я смогу. А может, не смогу. Это бабка надвое сказала.
…Я смотрю, согнувшийся в дугу, тихий, в зенки века-каннибала.


БУДЕМ ЖИТЬ


Веселушка-герла Мельпомена ублажает накаченный мозг.
И, счастливый, взирает блаженно на церквушки-мечети Христос.

И не верит, что жизнь, как солому, подпалить может черная масть,
И не верит, что гибельно в кому может Кама великая впасть.

Будем жить, будем кротцы, как дети. А затем улетим, а затем
На веселой и звонкой планете обживать будем новый Эдем.


ОТ ПЕЧКИ


Волшебна дача, многолика, дает блаженство и блага.
Пойдешь налево – там клубника, пойдешь направо – там ирга.

Но я не только о природе речь скоротечную веду.
Пойдешь вперед – и счастлив, вроде. Пойдешь назад – найдешь беду.

Пусть даже выживешь – нервишкам жестокий нанесешь урон.
А можно, торопясь не слишком, смотреть на взлет сосновых крон.

А можно танцевать от печки и никаких не ждать призов.
А можно, сидя на крылечке, «услышать будущего зов».


Я БЕГУ


Я бегу на всех порах в даль, откуда нет возврата.
Похоть грешную и страх вспоминаю виновато;

Холод-голод, рабский труд за горбушку и чекушку.
Вкупе с бесами берут ангелы меня на мушку.

Хронос, точно конвоир, по затылку бьет прикладом.
Я бегу… Враждебный мир провожаю долгим взглядом.


ДВА-ТРИ КОРОТЕНЬКИХ АБЗАЦА


Когда умру – напишет ТАСС
Два-три коротеньких абзаца.
Мол, жил, творил, горел, погас.
Пора с землей полыбызаться.

А что я думал, чем дышал,
Как плакал на родных могилах –
Не скажет ни одна душа,
Никто сказать – никто! – не в силах.

Хотелось бы: судьба-ремейк,
Но это из разряда бредней.
Так вышло: двадцать первый век –
Век для меня крутой, последний.

А все-таки как жизнь прошла,
Что понял куцыми мозгами,
Покуда, выгорев дотла,
Не оказался в желтой яме?


ОКНО


И что-то сосны говорят,
взирая сонно на терраску.
И ландышей большой отряд
шагает грозно по участку.

Смородины пахучий куст
не радует больных ковидом.
Я закажу сорокоуст
по всем замученным, убитым.

Я расскажу сырой земле,
что рассказать боюсь бумаге.
И выпью то, что пить не сле-
дует (первач) из мутной фляги.

Боль как реальность, а не быль.
Соль времени легла на рану.
Но с жизнью танцевать кадриль,
пока дышу, не перестану.

Я стисну зубы, я смогу,
превозмогу свои утраты.
Потом увижу: на лугу
гуляют ангелы крылаты.


В МИРЕ ЭТОМ


Я забыл о ритмах городских,
Но, как прежде, тот еще гулена
И соображаю на троих
В коллективе ясеня и клена.

Я не гений самбо и дзюдо,
Слава Богу, вообще не гений.
Я не помню, где скитался до
Нынешнего, прошлых воплощений.

Я не знаю, ждет меня потом
Общество творца или прохвоста?
…В мире этом зыбком, непростом,
В самом деле, как-то все непросто.


Я ЗНАЮ


Я принял жизнь за лотерею
И, как мальчишка, проиграл.
Жена погибла, сам болею.
Жизнь перешла за перевал.

Фиаско. Все начать сначала
Я не смогу. Силенок нет.
Стихи нелепы, денег мало,
Карьерных никаких побед.

Слезами-ливнями, печалью
Пропитана моя стезя,
Но и сейчас не привечаю
Уныния. Нельзя. Нельзя.

Я знаю, что свою эклогу
Я допишу когда-нибудь.
А если так угодно Богу,
Смогу ее перечеркнуть.

Я знаю, что беда не вечна,
Не вечны морок и резня…
А на участке, как невеста,
Стоит береза. Ждет меня.