* * *

Заплывшие снегом дома,
За поездом — лёгкая вьюга.
На месте ли град Кострома,
И Вологда, и Калуга?

В России стоят холода,
Состав громыхает порожний.
Плодами висят города
На ветке железнодорожной.

Зайдём в привокзальный буфет —
Я ждать у окошка готова.
Сорви мне плацкартный билет
И мёрзлое яблоко Пскова —

Гостиничный бедный уют
С сомнительной водкой из фляжки,
И что-то весь вечер поют
За сквериком в пятиэтажке.

А утром — прощаясь скорей, —
Сожмёшь меня крепко — до хруста,
И гирьки тугих снегирей
С заснеженных веток сорвутся.


* * *

Однажды здесь, на моей странице,
Напишут — такая-то умерла.
А надо было — сугроб искрится,
Метель, и крыша белым-бела.

А надо — праздники, воздух синий,
Платформа, тающий горизонт,
Мужик танцует у магазина,
Врубив в машине крутой музон.

А надо было — из электрички
На остановку спешит толпа —
Из лопнувшего пакета с гречкой
Как будто высыпалась крупа.

То Витька с Веркой, то Димка с Лидкой
По снежной каше — скорей в тепло.
И только тут, у моей калитки —
Следы вчерашние замело.


* * *

И в поле, и в доме, в толпе и вдвоём,
И в хате, и в сакле
Родители пели — а мы не поём, —
И в горле иссякли,

Как вырубленные на Волге леса,
Последние звуки.
Не знают, какие у нас голоса,
Ни дети, ни внуки.

Те песни отчалили в сторону тьмы,
Как лошади цугом.
Ещё танцевали родители — мы
Уже не танцуем.

Тот мир помахать нам рукою готов
И сдаться без боя,
И вот уже нет ничего, кроме слов,
Меж нами с тобою.


* * *

Река пробирается в белых чулках
Вдоль чаячьей стаи,
А снег, как последний отряд Колчака,
Редеет и тает.

Иди вдоль забора, дворца, шалаша,
Не думай о снеге,
Но белая конница так хороша
В недолгом разбеге —

Она понимает, что обречена,
И всё же, и всё же…
Подъёмные краны, лебёдка, стена.
Никто не поможет.

И носится смерть меж фонарных столбов,
Чешуйчатых башен,
А снег всё отчаянней, будто любовь,
И всё бесшабашней.


* * *

Любви и стихов — а чего ещё
Просить в наступающей мгле,
В набитом автобусе, в воющей
Позёмке на тощей земле.

Чего ещё надо, куда ещё
Кидаться? Сквозит из дверей.
В нетопленной комнате тающей
Накрой мою руку своей —

Как белым в Чите и Поволжье
Накрыло дома и дворы.
Горят семафоры по-волчьи,
Рысцою бегут пустыри.

А нам-то куда торопиться —
Вот старенькой бани венцы,
Вот родины нашей, волчицы,
В мохнатой метели сосцы.


* * *

Как будто нигде не горит,
Но дымом отчётливо тянет,
И в воздухе носится ритм,
Голодного пламени танец.

В морозном тумане огни
Пока что невидимы глазу,
Откуда-то с Волги они
Нахлынут, а может, с Кавказа,

А может, и с разных сторон
По искорке — тыщи и тыщи.
Взвиваются хлопья ворон,
Как будто внизу — пепелище,

И мы у кирпичной стены,
И город, и берег шершавый —
Раскатанные головни
Так прочно стоявшей державы.


* * *

Обними меня крепче, пожалуйста,
Руки на плечи мне положи.
Видишь вьюги последние шалости,
Снег сдувающей прямо с души,

С покосившейся лестницы старенькой —
Что ни шаг, то забытый грешок.
Сядь со мною, разлей по стопарикам,
Что осталось на посошок.

Слышишь — жизни последние милости —
В телефоне друзей голоса,
Видишь клён чернорукий и жилистый,
Уцепившийся за небеса?

Ну, а мы на невидимом знамени
Нарисуем друг дружку с тобой —
Как под той высотой безымянною,
Где уже не стоят за ценой.