* * *

Настроив телескоп картонный,
На небо смотрит астроном.
А небо тёмное бездонно,
Молчит, не ведая о том,

Как я настраиваю слово
На тонкий лад, небесный звон
И отправляю в полвторого
Сквозь ломкий безнадёжный сон.

Летят слова, летят, не тая,
Летят, не сбившись ни на гран,
А жизнь течёт непрожитая.
Невстреча, средоточье ран…
Мой стих затихнет на сетчатке,
Увы, невидимый вдвойне,
Не доберётся до тетрадки,
Но ты узнаешь обо мне.


Сормово

Смотри, смотри, –   горит Юпитер
Над крышей дома номер три!
Рассвет июня слёзы вытер,
Во всем районе фонари

(Ты пей!) старательно мешают
В стаканах света мошкару.
А где же удочка большая?
Скажи мне, завтра я умру?

О Сормово, большая рыба,
Рождённая большой водой!
Холодного хвоста изгибы
Грозят реакторной бедой*.

А дед мой плавился в мартене,
А рядом распадалась мать.
Родного пепелища тени
На позитроны разломать,

Как выяснилось, тоже можно.
Наживка ищет новый рот,
Свой голос я отдам тревожный
За поколенье, за народ.

Я всё-таки влюблён от века
В район, плывущий по реке.
В тумане ищет человека
Мой белый бакен – вдалеке.
Во сне качаются промзоны,
Их рельсовый прибой простыл,
Проститься хочешь? Нет резона.
Я здесь родился. Я здесь жил.


Голос пропал

Голос ушёл, как поезд, и ни к чему билеты,
Где-то он мчит в пространствах, в стоге из звёзд игла,
Тонет с яйцом и птицей на переправе Леты,
Прячущей отраженья: только что ты была.

Голос – почти что поезд. Только что он уехал,
Дверь запирая глухо, сдвинув души засов,
Но на краю вселенной всё же дробится эхо
И отраженье бьётся в тысячах голосов.


Сувениры

Так много нам словами не сказать,
Возврата нет, и откатилось лето,
Как галька, ускользнула благодать,
Но в сердце шум – восьмое чудо света,

Он чудится, восьмое чудо тьмы,
А мы ползём по опустевшим пляжам,
Навстречу нам предчувствие зимы,
Мы замолчим и в раковины ляжем…

Ты слушаешь?.. За створками Азов
Ворочался в угаре самогонном,
Прожектор бил наотмашь, рвался зов,
А Крымский мост маячил за вагоном,
Шторм бешено вылизывал пролёт,
Как Цербер, не жалея рук Орфея,
Волошин прав: и Греция пройдёт,
И Генуя, и пена схлынет с шеи

Однажды обнажившихся миров,
Наш хрупкий перламутровый покров
На волю пустит (выписка больного!) –
Ещё никем не сказанное слово,
Над мраком наводящее мосты, –
Жемчужину слепящей наготы.

Ещё никем
не сказанное
слово.


Тамань

Уже прочерчены дороги,
Пробиты наши колеи,
Космические недотроги –
Кометы – жгут хвосты свои,
Касаясь жарких звёзд по-лисьи;
Планетам – взмах исподтишка,
Следящим: мы не добрались ли
До шва судьбы воротника,
До тонкого вселенной горла,
Горнила, бьющего за край
Протуберанцев: речь замёрзла,
Звучи, звучи, не умирай!
Не повторяйся: жив Печорин,
Страницей канувший в ночи,
Когда разносится над морем:
Не умирай, звучи, звучи!

И в море, как частицы свыше,
Огни на рейде дышат, ждут,
Грохочет порт далёкий, слышишь,
И колеи туда ведут,
Дай только руку.