* * *

Я не покину своих сторон –
Лучше на мокрой лежать земле.
По лбу рассыпанный чернозём
Каплями будет стекать по мне.

Дождь, только дождь, только капель стук...
Только не спать – ни одних секунд! –
Чтобы увидеть, из чьих же рук
В чьи-то другие меня возьмут.

Брошенный дом так по-бабьи выл,
Так голосил, отдавал дитя,
Что выйдут кости из-под могил
Строем идти отпевать меня.

Смерть красным криком, большой плитой,
Мясом заката раздавит грудь –
Но ляжет снегом и чешуёй
Там, где кому-то не продохнуть.


* * *

Из реки нет дороги – обратно, вспять, –
Потому что вернёшься ты не таким
И не тем, кто когда-то решил нырять
Под глазастые дыры зелёных льдин.

Потому что всплывать, когда в лёгких нет
Ни крупицы от памяти кислородной, –
Это то же, что видеть любимых черт
Заострённую силу смертей холодных.

Если в реку шагать и идти под лёд –
Или плыть, украшая ворсу течений, –
То остаться сегодня и наперёд
Силой тяги и вечностью воскрешений.

А иначе – течёт без тебя река
И промоет в горе и каньон, и гóре –
Не намочит ни ног тебе, ни рукав, –
Но и вместе с тобой городá не стронет.


* * *

Весны я не помню. Она уходит,
Разлитая в шуме грозы и свете
Сгорающих спичек в небесном своде,
Холодного мая в закатной меди.

И будто бы сверху глядят не строго,
И будто бы ночь не утопит в звёздах.
Смотреть завитками зрачков Ван Гога,
Надеюсь, ещё никому не поздно.

У ног косолапых сырых подъездов
Лежит не земля боронёной гривой,
Прорытая вплоть до мослов небесных,
Омытая волей и страшной силой.

Она – только впадина, мглистость моря,
Такая же ночь, что глотает смыслы...
Уходит весна и озоном смоет
Дыхание дыма, наивность листьев.

Два дня не шумело в небесной пашне.
Два дня мне не страшно коснуться глазом
Летящего ворона – к длинной башне –
И слов, рикошетных – во всех разом.

Я щурилась снегу в ответ на искры –
Теперь заберите весну такую,
Которая вся – темнота и тризна,
Плохая петля, разрывная пуля.

Идёт полутемень белёсой ночи,
И холод Невы омывает ноги.
Он трезв, он устал, он спокоен очень.
В нём виден исход для любой дороги.


* * *

Не прожиты сумерки, и города,
И плеч вековая усталость:
Под ложечкой неба пронзает звезда
Свою световую старость.

Наверное, я увлекалась тоской
И слишком людьми дорожила –
Хотела разбиться сиреной морской
О чьи-то железные жилы.

А венами этими – лишь провода
С пылающим их кровотоком
Бегут вдоль дорог неизвестно куда
В дрожании их одиноком.

Такая же тянется скудная нить
От туго смотавшего горло
Желания как-то небольно пожить
Вдали от зияний чёрных.

И тянется в звёзды – но будто от них
Под тяжестью всех притяжений,
Под грубостью силы ладоней моих,
Под скрытостью всех сожалений.

Светлеет ковыльное поле небес,
Стрижами поёт и воркует.
Как быть, если места для новых чудес
Под рёбрами не существует.