Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ИРИНА ВИНОГРАДОВА


ВИНОГРАДОВА Ирина Геннадьевна родилась в Орехово-Зуево в 1973 году. Окончила Орехово-Зуевский педагогический институт (филолог) и Российский государственный гуманитарный университет (искусствовед). Живёт в Москве. Методист, экскурсовод. Автор серии путеводителей “Взгляд с теплохода". Печаталась в журнале “Пашня", сборниках “Вы Долматов? — Приблизительно!", “Крымское приключение 2021". Дипломант премии “ДИАС-2022", победитель межрегионального конкурса (проза) “Золото русской литературы-2022".


КРИВАЯ ДОРОГА ЖИЗНЬ



РАССКАЗ


— У-у-у, мамаша, что ж так затянула-то? Тазовый у тебя, давно ехать надо было! Чего орёшь теперь? Тужься давай! Оп, оп, и — р-раз, и — р-раз, пошла, бабочка, пошла, родимая!
В больнице пахло хлоркой и чем-то неуловимо сладким; лицо сельского фельдшера, похожее на ноздреватый блин с очками, расплывалось пятном; сознание то отключалось, то снова прояснялось, и тогда через грязное оконное стекло считывались буквы вывески напротив: “Ногликская поселковая больница”. Срываясь то на визг, то на рык, вопила Маня. Наконец охрипла и замолчала. Безразлично жужжала муха.
— Ну, мамаш, мальчик у тебя. Чего ты?
— Чтоб он сдох!
— Дура! У него и так всё через задом наперёд началось!
— Чтоб он сдох, — упрямо повторила Маня.
Зудел тихий писк — переживший три вытравки ребёнок здоровался с миром. Жизнь, скривившись, глянула на склизкий комок. Словно обидевшись на то, что в неё вошли задом наперёд, достала из-под полы кривую дорожку. Вот ты как? Ну, гляди, недотыкомка, я в долгу не останусь.
Сына назвали Валерий, по-свойски Валя. Младший из трёх братьев получился маленьким, слабым и косым на один глаз. “Живучий, чёрт”, — не скрывая злости, шипела мать. А он виновато улыбался. С малых лет ухаживал за скотиной, ходил в ночное, учился и мечтал. Мечтал строить большие города и давать людям свет. Но началась война. Друг за другом ушли на фронт отец и богатыри-братья.
— Держись, Валька! На тебе мать и дом. Головой отвечаешь!
Слабые руки последыша стали на вес золота. Кабан Борька, корова
Зорька, мамка Манька, дом, двор — всё вытащил на себе младший сын. В 1945-м вернулись домой мужчины. Все вернулись. То-то голосила Маня от счастья!
— Красавцы мои! Намучилась я без вас, всё сама, всё на себе!
Валя молчал и виновато улыбался...
— Ну что, малец, не передумал города строить? — отец раскурил трубочку. — Дом я затеял новый ставить. Братья разлетелись, так что нам с тобой придётся. Как думаешь, осилим?
— Думаю, осилим, — сын примостился рядом на крылечке. Урчал старый кот, пахло навозом, скошенной травой, табаком и поднявшейся влагой. Последний добрый вечер лета. На следующий день Валя неудачно поднял ведро с цементным раствором и, охнув, медленно осел. Старик фельдшер, как мог, вправил грыжу, но на ноги парень встал только через год...
— Никуда не пущу! Старшие далеко, отец старый. Дома останешься, невесту сыщем, — подбоченясь, наступала мать. — Хозяйство надо держать, а учёба твоя — тьфу, баловство одно.
Вступились братья. Приехали и решили: быть младшему учёным человеком, не зря же он в школе за них задачи решал. Маня сдалась.
— Да ну вас, черти окаянные! Пусть едет.
Валя счастливо улыбнулся...
Женское общежитие Южно-Сахалинского техникума возмущённо гудело:
— Совсем ополоумела! На кой тебе этот косой? Ещё и маленький! Каблуки не наденешь!
Нина молчала, без нужды переплетала толстую косу и уходила вечером на свидание. А немного погодя и совсем ушла.
Ради неё Валя решился на операцию — под местным наркозом выровнял глаз у районного эскулапа.
— Красавец мой! — только и выдохнула Ниночка.
Для счастья было всё: работа, наивные планы и свой угол в бараке, построенном ещё японцами. Но в 1953-м дальневосточный городок наводнили уголовники. Валя с Ниночкой уже подходили к дому, когда на пути встал расхристанный громила с мутными глазами.
— Ох ты, какая... — Он притянул девушку. Откуда взялись силы в хилом Вале? Как этот недотыкомка смог справиться с матёрым уркой? Как поднялся после удара?
— Не место нам тут! — Ниночка металась, лихорадочно собирая пожитки: пальто, туфли, сковородка, чашки — не забыть бы чего! Вскоре с двумя чемоданами и годовалой дочкой Леночкой они уже тряслись по узкоколейке, потом плыли морем, опять тряслись; проехали через всю страну и осели в Подмосковье...
— Видала, какие примаки у нас тут?
— Ага! А этот каков! Мой ему по-соседски: пойдём мол, чекушку раздавим! Так ни в какую! “Не пью”, — говорит.
— Ничё, запьёт, ещё и за опохмелом побежит, — лузгая семечки, лениво переговаривались соседки.
— Ну, почему они такие злые? — у Нины тряслись губы. Валера ласково улыбался и гладил её округлившийся животик...
Дорогие товарищи! Перед нами поставлена ответственная задача помочь трудовому народу Египта в запуске энергетического комплекса! Есть решение отправить в дружественную страну товарища Разживина! — партсекретарь рубил ладонью воздух и отчаянно брызгал слюной; обведя глазами зал, первым захлопал. Волна одобрения пошла по рядам. Только один человек тихо сидел, растерянно улыбаясь: как же девочки без меня?
Нина разогревала картошку с салом на общей кухне:
— Валюш, что ты?
— Посоветоваться надо. Дочи спят?
Семейный совет собрали в вечно сырой комнате, за круглым столом. На потёртой клеёнке стояла таганка с картошкой, графин с водкой и две стопки. В гранёном стекле отражался тревожный красный глаз абажура.
— Ничего, — Ниночка выпрямилась, хлопнула себя по крепким коленкам. — Выдюжим.
Полтора года африканского пекла, ленивый египетский народ и провокации англичан. Горячее время. Острый арабский кинжал однажды чуть не поставил точку в этой истории. “Здравствуйте, мои девочки! У меня всё хорошо. Скоро приеду!” Домой Валерий вернулся загорелым, с глубокой морщиной на лбу, шрамом под правой лопаткой и чемоданом драгоценностей — причудливых морских ракушек.
— Никуда больше тебя не отпущу!
— Да я и не поеду, хватит, — устало улыбнулся Валера.
После Египта получили квартиру, проходную двушку. Не бог весть что, но в сравнении с подвальной комнатой — дворец. Купили машину...
— Пап, училка сказала, что мне четвёрки хватит, остальное достанешь. И что ты буржуй, сказала, — Леночка рыдала от обиды.
— Ты прости её, дочка, у неё, наверное, неприятности.
— Ага. И ещё она дура, — встряла младшая Наташка, сосредоточенно отрывая болячку с коленки. — Не реви! Поступишь в институт, она заткнётся!
— Наташа, так нельзя про взрослых.
— Да лан, мам! Она ж дура! А Ленка — вон какая умная!
Отец молчал и улыбался. Взрослеют дочки.
Так и жили. Зимой ходили на лыжах; летом на “Москвиче” катались, пока из-за крутого поворота не вылетел шальной грузовик. “За руль не пущу!” — заявила Ниночка, когда Валера вышел из больницы. Машину продали.
Жизнь неспешно шла дальше. Вышли замуж дочери, родилась первая внучка, Кира.
— Опять девка, — удивился молодой дед.
Для всех, кроме Ниночки, он уже был Валерием Николаевичем, директором большого энергетического предприятия. Появился домашний телефон, служебная машина, но прибавилась забота о постаревшей родне.
— Надо бы к моим съездить, что-то плохо там, — задумавшись о братьях, Валерий кинул ластик кошке Маньке. Манька фыркнула, но ластик принесла...
Похоронив последнего брата, Николаич потемнел.
— Всё, кончились мужики в моём роду. Один я остался. Кирюш, роди хоть ты пацана, а?
— Рожу, дед. Обещаю, — внучка гордо выпятила живот. Валерий тихо улыбнулся.
Подошла к концу жизнь. Пропетляв почти восемьдесят лет, взмыла ровной дорогой к облакам...
— Баб Нин, а расскажи про деда! — Валя-младший болтал ногами и так знакомо улыбался!