ПОСРЕДИНЕ

Деревня на смену телегам
скрипучие розвальни шлёт.
А город воюет со снегом,
как с птицею, раненной влёт.
Снежинки в руках землеробов
живыми ростками взойдут.
А город в осаде сугробов —
сплошной оборонный редут.
Деревни согласны с природой,
как с вольной рекой островки.
А город бетонной колодой
лежит посредине реки.


В ЛИВАДИЙСКОМ ДВОРЦЕ

В покоях императорской семьи
есть школьная доска. На ней простые
примеры слов с “десятеричным i”:
“Ливад1я”, “Марiя” и “Россiя”.
Когда низвержен был последний царь
своим же окружением столичным,
новаторы урезали букварь.
Покончили и с “i десятеричным”.
Не дремлет реформатор в пору смут,
ведь ветер перемен — его стихия.
И вот уже себя не узнают
Ливадия, Мария и Россия...
Какие завтра ждут нас времена —
не вычитать в прогнозе самом смелом.
Но школьная доска у всех одна,
и пишут на доске, как прежде, мелом.
И будет то киношный “мел судьбы”
иль просто стерженёк известняковый,
не так уж это важно: только бы
писал им кто-то добрый и толковый.
Не режьте по живому, аки тать,
язык родной, традиции родные!
Тогда и внуки смогут прочитать:
“Ливадия”, “Мария” и “Россия”.


СКАЗ О ВОЛЖСКОМ ПОХОДЕ

Пронзителен сигнал, как плач гагары.
О чём рожок походный голосит?
Опять немирны волжские булгары —
и путь на Каспий русичам закрыт.
Исконно верный воинскому долгу,
с простой молитвой: “Господи, спаси!” —
созвал войска и выступил на Волгу
державный князь Владимирской Руси.
Его воспел свидетель тех событий:
“Великий княже Всеволоде!.. Ты
бо можешь Волгу веслы раскропити,
а Донъ шеломы выльяти!..” Щиты
навесив на борта дружинных лодей
и копьями щетинясь, как ежи,
союзные полки сошлись в походе
и вышли за родные рубежи...
И вот — в кольце булгарская столица.
Из осаждённой крепости эмир
прислал послов, желая замириться,
и согласился Всеволод на мир.
Свободно, будто птицы в поднебесье,
суда Руси на Каспий поплывут!..
Спустя полвека русское Залесье
булгарам от монголов даст приют.
Славна Россия ласковым приёмом.
Собрата — теша, супостата — зля,
для множества племён радушным домом
навеки стала Русская земля.
Не зря я вспомнил о былом походе;
о волжском мире — добром, не худом;
о Всеволоде, прозванном в народе
Большим Гнездом за свой обширный дом.


В ПРИЁМНОМ ПОКОЕ

Она лежала молча на каталке...
Порой у них не ладилось житьё.
Но как же эти ссоры были жалки
пред жуткой безответностью её!
В заутреннем больничном коридоре
теснились пациенты и врачи.
Надежда перевешивала горе,
которое нагрянуло в ночи.
За дверью колобродил стылый ветер,
внутри же было тихо и тепло.
И крылышками льнул к руке катетер,
свидетельствуя: время не пришло...