Как жил? Да обычно, как люди
Живут, позабыв про покой.
Под стать буквоеду-зануде
Корпел над негромкой строкой.

Как жил? Пропадал на работе,
Где было по горло забот.
А ночью дудел на фаготе,
Насилуя бедный фагот.

Как жил? Хорошо. Понимая,
Что мог бы загнуться давно.
Спасала от хвори парная.
Спасало от хмари вино.

Не хныкал, делился хот-догом
С голодным бомжующим псом.
И тихо беседовал с Богом,
Ему говорил обо всем.

Я стою у самой бровки — ни в раю и ни в аду.
До конечной остановки я доеду — и сойду.
Выпью двести грамм спиртного, боль душевную гоня.
…Возвращаться никакого нет желанья у меня.

А те, кто меня обокрали,
О Боге трындят, о морали,
Весьма аморально трындят —
Похожие на бесенят.

А те, кто пришли на подмогу,
Молились непафосно Богу.
Без лишних напыщенных фраз
Всерьез пособили сейчас.

Засыпают октябрьские розы,
Осень входит в последнюю фазу.
Почему-то дурные прогнозы
Повсеместно сбываются сразу.

На пороге зимы, на пороге
Ледяной и безрадостной стужи
Я стою, подводящий итоги.
А вокруг — разливанные лужи.

А старость близко-близко,
Зеленая тоска.
Ни девушку потискать,
Ни грузы потаскать.

Теперь какие бл.?!
Не так кипуча кровь:
Теперь понятней грядки:
Редиска да морковь.

Теперь иду нелепо
По городу с клюкой.
Теперь подать до неба
Рукой.

И что-то сосны говорят, взирая сонно на терраску.
И ландышей большой отряд шагает грозно по участку.

Смородины пахучий куст не радует больных ковидом.
Я закажу сорокоуст по всем замученным, убитым.

Я расскажу сырой земле, что рассказать боюсь бумаге.
И выпью то, что пить не сле-дует (первач) из мутной фляги.

Боль как реальность, а не быль. Соль времени легла на рану.
Но с жизнью танцевать кадриль, пока дышу, не перестану.

Я стисну зубы, я смогу, превозмогу свои утраты.
Потом увижу: на лугу гуляют ангелы, крылаты.

Молчит пустынная квартира... А время — не всесильный врач.
Не сотвори себе кумира. А сотворил — тогда не плачь.

Я плачу. Ты ушла так скоро, святая женщина моя.
И рухнула, как столб, опора судьбы моей и бытия.

Что делать? С головой в работу уйти? Но разве цель видна?
Что делать горе-стихоплету? А тут еще война. Война…

Трудно жить в такую стужу, дурь в самом себе разя.
Пуля залетела в душу. Это вылечить нельзя.

Память отшибло. Но я уцелел.
Где это было? В Херсоне? В Рязани ли?
Вывели в поле меня на расстрел.
Но промахнулись и только изранили.

Это не страшно, что кровь запеклась
Там, где вздымается мышца сердечная.
Точно в сети побывавший карась,
Жизнью любуюсь взахлеб, бесконечно я.

Стелется дым над печною трубой.
Рад и взволнован от этого дыма я.
Женщина мне говорит: «Я с тобой…»
Женщина добрая, неотменимая.

Женщина мне говорит: «Исполать,
Будет у нас очень много хорошего!..»
…Лишь бы друг дружку нам не порубать —
Красным и белым — на мелкое крошево.

I
стыд-и-страх
и героин стихотворчества
и синичка на ветке


II
вечного нет ничего
даже горе не вечно
большая часть жизни слава Богу прожита


III
писатели-графоманы
литературные критики-графоманы
трудно жить в королевстве кривых зеркал


IV
письмо от Нины
письмо от Юры
солнечные лучи в окошке


V
однажды поймешь
писать стихи легко
быть поэтом невыносимо


VI
а ведь когда-то мы плескались в море
все вместе
и были счастливы


VII
каждая семья
это цивилизация
не повторить


VIII
все вещи рано или поздно летят на свалку
и только чувства
сохраняет ноосфера


IХ
а все-таки и на земле
я знал что такое счастье
потому что любовь неотменима


Х
зачем за что как долго
что-либо понять невозможно
можно молиться

Я микрокосм, песчинка, сбой программы,
Не важный босс, но черноземный смерд.
Я не умею жизненные драмы
Преображать в мелодию и свет.

Мой интеллект, не отрицаю, куцый.
Респект и уважуха мудрецам.
Я не фанат новейших конституций
И в темноте, как светоч, не мерцал.

Но иногда, когда мне говорила
Моя любимая, любя, а не коря,
Что все же я не конченый дурила,
Тогда я думал, что живу не зря.

И вот тогда я мог свернуть и горы
И клал с прибором на босяцкий быт,
И с Богом вел неробко разговоры.
Но я надеюсь, Бог меня простит.

Город не прочь переехать бульдозером
Душу и тело — хоть матом кричи!
Как же спасаться? Малаховским озером,
В коем живые играют ключи.

Чайки, песок, и волна, и мелодия
В сердце моем — я ее уловил.
Здесь сопричастен великой природе я,
Здесь набираюсь живительных сил.

Город — упырь. Бесконечные беды мы
Видим. А здесь эти беды молчат.
…Озеро, зори, которым неведомы
Страхи, что их заколдует закат.

Озеро, зори, кувшинка глазастая
Мне подмигнула — узнала меня.
В этих местах неисхоженных шастая,
Я набираюсь любви и огня.

В голове кавардак, на участке крапива,
А душа норовит упорхнуть к небесам.
Вероятно, тупей не отыщешь кретина,
Чем я сам.

Я живу, как могу; по-мальчишески веря,
Что наступит любовь между в с е м и людьми.
И наступит тогда долгожданная эра —
Любви.

И отступит тогда гиблый нынешний морок,
И обнимутся те, кто друг друга мочил.
И в обнимку пойдут, и причину разборок
Позабудут, в  и н о й растворяясь ночи.

Не вышло из меня дельца.
И бизнес у меня провальный.
Не сможет у меня дворца
Найти недремлющий Навальный.

И как-то так нескладно все,
Что даже и нужда знакома.
Не будут асы ФСО
Оберегать мои полдома.

Начхать! Ведь я покуда жив,
А значит, все не так и худо.
Не купленый никем мотив
Звучит в душе моей как чудо.