"Левая, правая где сторона. Улица, улица, ты, брат, пьяна".
Из репертуара Фёдора Шаляпина, потом Леонида Утёсова – такой вот разброс.
В общем, старая песня, однако подобные камуфлеты с улицами и нынче случаются.
Так, в период сталинизма улица, где жили маршалы и секретари ЦК, носила имя Грановского, известного общественного деятеля XIX века (либерального толка, заметьте). Во времена демократические улица Грановского была переименована в Романов переулок. Вряд ли в честь государя императора, но вот как-то совпало. В кого её нынче переименуют, поди угадай. А впрочем, лучше не напрягаться. Реальная жизнь прочнее и надёжнее её переименователей.

* * *

Как возникали великие литературные тексты 20–30-х годов прошлого века? Да так и возникали – как у Есенина.

Почему нынче не возникают? Произошло что-то? С душами? С лирой?

* * *

Нынче как-то перепуталось, а прежде (может, кто помнит) правые – это были консерваторы, а левые – прогрессисты. Они между собой враждовали, и однажды партийному начальству это так надоело, что возникла идея: слить все творческие союзы в один… один котёл, захлопнуть крышку – и пусть сами между собой разбираются.
Идея, слава богу, не была осуществлена, однако вражда продолжалась с переменным успехом, отнимая нервы, энергию, иногда даже талант. А осталось что, если оглядеться во временном пространстве?

А кто там шагает левый, кто, напротив, считает себя правым от слова "правота" – кому сегодня до этого есть дело?
Так стоило суетиться?

* * *

Устные обсуждения – одна из форм театральной критики. Доктор искусствоведения Владимир Васильевич Фролов так начинал утренний раз¬говор о спектаклях, увиденных накануне: "Ребята, а может, сперва позавтракаем?"
Обсуждения в таком формате отличались откровенностью, взаимным пониманием и доверием. А мастерство, как известно, не пропьёшь. Мастерство критика – не исключение.
Володя был моим старшим товарищем, и его уроки профессионализма у меня на памяти.

* * *

Литературный скандал давних лет. Дотошный читатель обнаружил в книге известного поэта стихи Ахматовой. Известный поэт объяснил случившееся тем, что листок со стихотворениями Анны Андреевны случайно попал в его рукопись, а в издательской суматохе ни он, ни редактор подмены не заметили. О некотором различии качества текстов речи не было.
Ну, суматоха, бывает.

* * *

Перепутать себя с кем-то и с этой подменой жить – психологический феномен, случавшийся в разное время и на разных уровнях. Не только литературных. О последствиях стоит задуматься. Был, конечно, бухгалтер Берлага из "Золотого телёнка", который прятался от ревизии в психбольнице, выдавая себя за вице-короля Индии. Но и Емельян Пугачёв – был.

* * *

В начале 50-х годов прошлого века я оказался в партийном санатории. По утрам отдыхающие играли в волейбол и – почему, уж не упомню – подтрунивали над одним из игравших. "Как учил нас товарищ Шурыгин!" –поминутно раздавалось то с одной, то с другой стороны площадки.
Товарищ Шурыгин некоторое время терпел, а потом произнёс ровным и тихим голосом примерно следующее: "Учитель у нас один. Все согласны?" И шутки немедленно прекратились. Правила знали все, даже самые отъявленные шутники.

* * *

Станислав Чёсек в 90-е годы был чрезвычайным и полномочным послом Республики Польша в России, а до этого отвечал в правительстве Ярузельского за взаимоотношения с "Солидарностью". Так вот, чрезвычайный и полномочный любил ездить лично на московские рынки – выбирал лососей для своих дружеских московских приёмов, в которых и ваш покорный слуга принимал участие. А на приёмах увлечённо рассказывал приглашённым, как отличить лосося высшей пробы от лосося так себе.
А нынче вот ни Чёсека у нас нет, ни, похоже, лосося.
Ну скажите, кому от этого лучше сделалось?

* * *

Допускаю, что тесная связь художника с влиятельными государственными лицами может пойти на пользу творчеству. Не надо бы только, чтобы связь эта становилась тесной до неразрывности. Главный риск в том, что влиятельное лицо может (по разным причинам) утратить влиятельность ещё при жизни художника, а это неизбежно повлечёт за собой стремительное сокращение (иногда незаслуженное) его статуса и карьерных возможностей. Испытание не из лёгких.
Сталин и режиссёр Чиаурели, автор "Клятвы" и "Падения Берлина", культовой кинематографической сталинианы, – мало? Оглядитесь по сторонам.
Случается, конечно, что художник находит общий язык со всеми следующими друг за другом начальниками, иногда очень разного свойства, но это уже способность особая. Что же касается качества текста, литературного, кинематографического… Однако об этом как-нибудь отдельно.

* * *

Замечательную повесть Георгия Владимова "Верный Руслан" помните? О собаке, которая приходила сторожить ликвидированный лагерь – как годы до этого. Понятно, зверь, что с него взять. За него люди в ответе.

* * *

Или вот байка о солдате, который продолжал охранять секретный объект, когда он уже был закрыт, но солдату забыли об этом сказать. Ну да, смешно, нелепо. Жалко, пожалуй. Только это лучше, чем не иметь понятия о верности, прежде данному слову, прежним обязательствам и ценностям, даже если они утрачивают первоначальный смысл. Даже если оказываются ложными. Преображайся, прозревай, совершенствуйся, но сохранять пристойность всё-таки надо бы.

* * *

Из личного опыта. Какие бы ты ни принимал решения, какие бы ни совершал поступки – в результате оказывается, что был втянут в чью-то игру, хорошую ли, дурную, но чужую, не тобой и без тебя затеянную. Так что же – воздерживаться от решений, поступков? Тоже не выход. Желающих бесхитростно обременять землю и так перебор.
А тут ещё, как говорил учитель Медведенко из чеховской "Чайки": "Ведь есть и пить надо?.. Вот тут и вертись".

* * *

Картина текущих событий, формируемое ею общественное мнение складываются во многом на основе дефицита информации, доступной и достоверной. Исключения редки. Ясность если и наступает, то задним числом, когда событие уже произошло и ничего нельзя поправить и скорректировать. К примеру, как в народной песне 60-х годов прошлого века: "Десять лет лизали ж..., оказалася не та".
Отсюда постоянная тяга к переписыванию истории.
Ну, не только отсюда.
Конечно, меньше знаешь – крепче спишь. Но, может, лучше иногда недоспать?

* * *

Однажды, в ту пору, когда по всей стране во множестве организовывали местные отделения большого Союза писателей, на открытие одного из таких отделений приехал московский литературный босс. Встречали его гостеприимно, и в разгар застолья сосед по столу начал представлять гостю присутствующего.
– Это наш областной Леонов. А это – вон там – Федин, тоже наш, областной.
– А вы сами… представьтесь, пожалуйста, – откликнулся московский классик.
– А я, – слегка засмущался сосед по столу, – Я – наш областной вы.
У них, у писателей, сразу и не разберёшь, где – Пугачёв, а где – вице-король Индии. И кто кого подменил. Особенно когда их много.

* * *

Мне говорят: "Фенечки" твои становятся всё менее смешными. Жаль". Наверное, это так. Просто надо иметь в виду, что жизнь изменилась и я изменился – во времени. И веселиться оснований всё меньше.

* * *

Из легенд ресторана ЦДЛ.
Ужинают солидные писатели, а из-за соседнего столика – громкий, густой мат. Это – Юз Алешковский со товарищи. Когда стало совсем уж невмоготу, один из солидных писателей подошёл к столику Алешковского и попросил со всей возможной учтивостью:
– Нельзя ли, извините… потише… мы вот целый день за письменным столом, вечером пришли отдохнуть…
Юз реагирует мгновенно:
– А что ты такое, б…, написал, что так устал?
Случилось повидаться с Юзом в Америке. Нас пригласил на ужин собкор АПН Эдгар Чепоров. Хороший получился вечер. А мат? С перебором? Ну и ладно. "Товарищ Сталин, вы большой учёный…" Мне достаточно.

* * *

Как же вовремя, не дожив до нынешних дней, они уходили – "шестидесятники", друзья, близкие люди – Олег Ефремов, Кирилл Лавров, Максуд и Рустам Ибрагимбековы, Пётр Фоменко… Они уходили и оставляли надежду. Потом оказалось – надежда уходила вместе с ними. Они-то и были надеждой.
А нам, ещё живущим, осталась всё-таки память. Она дорогого стоит.