1

Мастерство поэта Евгения Степанова становится явным читателю и в регулярных стихах, исполняемых им легко и виртуозно, и в верлибрах, с серебряных ветвей которых часто осыпаются тонкие иглы афоризмов.
Мудрость умножается на своеобразие смирения — о! не в смысле согбенной шеи, конечно, но в плане ощущения мира в душе, как бы ни была горька и тяжела описываемая реальность:

Алмазная грань каждой строки врезается в память, и краткое точное стихотворение запоминается естественно: будто существовало в читательском сознании всегда...
Пространство горя освоено поэтом. И то, что пространство это — в поэтическом плане — не превращается в крик о катастрофе, свидетельствует о стоицизме поэта пред лицом происшедшего:

Русский философ Фёдоров, приподнявшись со своего вечного аскетического сундука, благосклонно вглядывается в последние две строки: дело всеобщности дано Степановым как чёткое знание, не подлежащее сомнению.
...Если хотя бы ослабить страх смерти в нас — человечество бы преобразилось.
Если бы людские множества осознали своё единство — с ювелирной чёткостью, — жизнь стала бы иной.
Культурологические пласты в поэзии Степанова естественны. Вот как возникает, к примеру, могучая тень Фёдора Михайловича:

Обращение поэта к высшим инстанциям спокойно: никакого надрыва, тем более истерии: нам не дано ведать глобальный план, и все мы, являясь крошечными его деталями, должны понимать и принимать сущность вечной воли.
Поэт понял её — и принял согласие с ней, как необходимую данность жизни.
...Небесных переливов и оттенков много в алхимических сосудах стихов:

И нежность акварельных разводов стихотворения чудесна...
Нежность — шёлковая, изящно-лёгкая — часто выступает доминантой поэзии поэта.
...Афористический верлибр может быть окрашен в иронические тона:

“Моя жизнь” — так назван верлибр: и то, как укладывается она, жизнь, наполненная трудами и свершениями, в несколько строк, свидетельствует о многом.
Ирония Степанова особого свойства: она отливает серебристыми снежными мерцаниями, а потом вскипает острой социальностью:

Здесь в своеобразный звуко-смысловой орнамент сливаются ирония и метафизика, сплетаются различные линии, не повреждая органической целостности произведения.
Под псевдонимом Иосиф Быковский Евгений Степанов выступает как пародист, и в пародиях его недостатки избираемых целью поэтов просвечиваются виртуозно, но никакой злости, даже избыточного сарказма, мы не увидим. Поэт нашёл ту меру, которая позволяет пародии быть доброй.
...Создание собственного издательства: шаг сложный, требующий отказа от себя, поэта и писателя, и издательство Степанова исполняет благородную миссию популяризации современной поэзии. Он создал ещё десять периодических изданий, журналов и газет, и все они дают читателю полноценную картину современной поэзии: той, что будет представлять нынешнее время в про-странствах грядущего.

2

Хроника жизни и мужественной борьбы со смертью, трагедии, противостояния болезни — “Ковидная больница” Евгения Степанова, опубликованная в журнале “Дети Ра” (№ 3, 2022). Это почти поэма — своеобразная комбинация стихов, прозы, заметок, портретов поэтов, врачей... Эмоциональные всплески чередуются с сухой подачей фактов... Философский лиризм верлибра, помещённого ближе к финалу поэтической мистерии, завораживает своей стоической нежностью:

И это знание высоко, как космос, как надежда на вечную жизнь.
Уход в мир иной самого близкого человека окрашивает горькими красками словесную мистерию, представляемую Евгением Степановым.
Вспыхивают самоцветно стихи:

Мистерия длится. Возникают верлибры, посвящённые Чеславу Милошу, Валерию Брюсову: культурологический мир, предлагаемый Степановым, густ и насыщен. А потом дневник снова заземляет мистерию, возвращая её к материальной плотности боли, болезни, страдания...
Возникают тщательно прописанные портреты врачей. Потом — портреты запахов, нежно и властно возвращающихся после ковида. Коридоры больницы мерцают неизвестным.
...Вибрирует раскалённая нить воспалённого вопроса: