* * *

Мне бы знать, что ты жив и здоров,
что тебя донимают отчёты…
Мне бы дужкою стать от очков
тех, что ты заказал для работы.

Мне бы знать, что удачен поход
в "Рыбный ряд", "Табаки" и аптеку.
Мне бы знать, что плывёт пароход
в твой чертог через Сочи и Мекку.

Без внимания липы цветут.
Вот пчела,
это шмель,
это старость.
Быстро дети чужие растут,
а взросленье отцов задержалось.

Малахитовой ряскою пруд
затянуло старательно лето.
Это омут,
а это хомут,
то орбита
беспутной планеты.

Путь открыт,
Воздух призрачно чист,

нет дождей,
нет озона,
вай-фая.
Связи нет
и поёт гитарист –
ни за что их изгнали из Рая.

"Поехали"

Там, где по кратерам гуляют марсоходы,
Сбежавшие с помешанной Земли,
Сейчас стоят прекрасные погоды
И яблони лиловым зацвели.

Там чёрный свод расплавленной гуаши
Вместил в себя Малевича мазню
И золотыми звёздами украшен,
Как будто ресторанное меню.

Я там бывал, уже не помню даты,
Но каждый раз там был, как первый раз,
Заправленный шотландским дистиллятом,
Маршрут знаком от Ижицы до Азъ.

Задрав в Зенит остывший ствол Царь-пушки,
Пока кремлёвский полк уставший          спит,
Уткнувши лбы в пуховые подушки.
"Поехали!" – взмахнёт рукой пиит.

Изъяны коммуникативных стратегий

он ловит ритм
моего дыхания

я подстраиваюсь
под его речь

но никто не берёт
инициативу
в свои руки

так и расстаёмся

без поцелуя

* * *

На карточке сорокового года,
где собрались все школьные друзья,
среди детей рабочего народа
светлеет лик, и это – мать моя.

– У ней в роду мордовские купчины,
– У ней в роду татарские князья…
Но вовсе не по названной причине
среди друзей заметна мать моя.

Все домыслы оставьте, Бога ради.
Навряд ли в мать и точно не в отца
ей свойственны сияние во взгляде
и дивный лоб размером с пол-лица.

Пред ней дорог вставало триединство,
подарками и льготами пьяня…
Но ближе оказалось – материнство,
за что ей благодарность от меня.

…На карточке сорокового года,
сгрудившись на некрашеном крыльце,
наследники советского народа
мечтают о несбыточном конце.

До детей...

Засыпая на крыльях пчелиного братства,
мы не можем с утра через горы пробраться,
прожужжав по ущельям, туда пролететь,
где живут наши дети –
               туда, до детей.
И они осторожно положат украдкой
под мохнатые щёчки мохнатые лапки,
что пропахли медовыми сказками за день,
повторяя по памяти трудный экзамен,
отвечая на детский вопрос плоскогорья,
забывая подсказки и
плача от горя.

* * *

Прошу тебя: не забывай!
И мне не дай на миг забыться.
Стихами дай, мне дай напиться,
Да так, чтоб вволю, через край.

Прошу тебя: стихи читай,
Чтоб мне всегда легко писалось,
Чтоб мне всегда, всегда казалось,
Что в жизнь мою явился май.

Прошу тебя: не отвергай!
И мне не дай навек отвергнуть,
Не дай, не дай в душе мне свергнуть
Воспоминаний летних рай.

Прошу тебя: не угасай,
Когда минует наше лето,
А вспыхни вновь в душе поэта
Во имя рифм осенних стай.

Не говори мне: "Всё, прощай!"
Не дай безумно мне влюбиться,
Не дай с другой мне повториться,
Хотя б невольно, невзначай.

Я люблю свою жизнь

Я люблю свою жизнь – и чужую, наверное, тоже.
Я люблю свою жизнь – без притворства и аутотренинга.
Я люблю свою жизнь – и спасибо за всё тебе, Боже, –
За все дни, что прожиты у этого славного берега.

За суму и тюрьму, за друзей, за врагов и за маму.
За любимых и близких – таких, что поверить не можется,
За дорогу домой и тропинку петлистую к храму,
И за всё, что сложилось и, может,           когда-нибудь сложится.

Я люблю свою Родину – пусть и звучит пошловато.
Без хрипот и надрыва, без пламенных  надписей кровью.
А так... Знаете... Как подобрать бы слова-то...
С ощущением свежести от вечеров в Подмосковье.

Я люблю свою жизнь – и чужую, наверное, тоже.
До последнего вздоха и каждой минуты заветной,
Гулким северным ветром и каждой мурашкой на коже –
Я не смерти боюсь – нелюбви.
               Чтоб не стала ответной.

Русская баня

Баню с веником в деревне
По субботам ждут и чтут.
И обычай этот древний
Сквозь столетья берегут.

Из преданий знаем много,
Хоть историков спроси:
В бане мылись часто, долго
Предки наши на Руси.

А Европа много позже
Научилась чистой быть,
Ей тогда было негоже
Телеса свои помыть.

Инквизиция в Европе
Враз могла поджечь костёр
Для того, кто раньше срока
При помывке спину тёр.

Графы, герцоги, маркизы
Дурно пахли без мытья,
И российские сюрпризы
Не давали им житья.

Не понять им: как в морозы
Мы из баньки и в сугроб.
Русь для них – одни вопросы,
И голландцы морщат лоб.

Научились мыться немцы
И испанцы заодно,
Лишь в Зеландии туземцы
Ходят грязными в кино.

В бочках моются японцы,
Финны в саунах, и с ними
Безбородые чухонцы
Измеряют пар в промилле.

В Ганге плавают индийцы,
Австралийцы в океане,
Так же делают бразильцы,
Перуанцы, мавритане.

Банька русская, однако,
Мне на свете всех милее,
Стала символом и знаком,
От неё душа светлеет.

В деревенской русской бане
Я сижу, как царь, и парюсь,
Без чинов здесь и без званий
Духом русским пропитаюсь.