ВАСИЛЬЕВСКИЙ ОСТРОВ

Птицы у нас — синие,
И паруса — алые.
Улицы наши — линии —
Прежде были каналами.
Нас на волнах качает.
С нами играют ветры.
Мы закаты встречаем
И провожаем рассветы.
Всякой твари — по паре.
Лица у нас — любые.
Утром глаза у нас — карие,
Вечером — голубые.
Мы здесь — особой пробы,
Мы на простор выйдем,
Если мостов скобы
Из берегов выбьем.
Здравствуй, косой дождик!
Здравствуй, мокрое лето!
Каждый из нас — художник.
Всякий — с душой поэта.


САРАНЧА

Замечтались... Раз-два, и готово —
Перешли нас нахлебники вброд,
И жуют наше русское слово,
Превращая в поток нечистот.
И удравшие (глянь!) приползают,
Будто полчища саранчи.
Я их помню — со злыми глазами! —
И люблю их, да так, хоть кричи.
И кричу, что еще остается,
В пику сверхтолерантной шпане.
Этот стон у нас песней зовется...
Эй, борцы с экстремизмом, ко мне!
Вы сожгли мою русскую хату!
Потому для меня вы — враги.
Я заставлю вас жить на зарплату,
Чтобы впредь неповадно другим...
Вам сегодня тревожно живется
На руинах великой страны.
Знаю — слово мое отзовется —
Мне навесят вину без вины.
Я иду, заливаясь слезами,
Всеотзывчивость нашу кляня...
А навстречу — со злыми глазами! —
Боже, как они любят меня!


ПИСЬМО НЕБРАТЬЯМ

I

Нас много... Нас очень много!
Мы — русские! В этом суть!
Когда мы не верим в Бога,
В делах наших смысла — чуть.
Нас много... Нас очень много!
Мы все из огня и льда!
Пока мы не верим в Бога,
Слова наши что вода.
Нас много... Нас очень много!
Мы ласковы и нежны!
Мы ближе и ближе к Богу,
А вы уже не нужны...

II

Полютовал на просторе
Ветер, поймавший кураж, —
За ночь голодное море
Съело разнеженный пляж.
Тщетно сучит плавниками
Мелкая чаячья сыть —
Ей не разжалобить камни
И никуда не уплыть...
Тленом здесь пахнет и йодом,
Кляксы медуз как зола —
Им бы держаться за воду,
Только она утекла...
Поздно сдирать катаракту
И проклинать небеса.
По украинскому тракту —
Русские голоса...
Можно фасеточным зреньем
Видеть горячечный бред
И не считать преступленьем
То, что страны твоей нет...


* * *

Подтаявший снег провалился в теплицу,
Вконец отлежав за полгода бока,
Уверен — ему там неплохо лежится —
Вороны не гадят и нет сквозняка.
А мне почему-то сегодня не спится,
Сижу у окна и гляжу в темноту...
Лежит на боку в огороде теплица,
Неловко коленки прижав к животу.
Фонарь на столбе как замерзшая птица —
Дрожит на ветру и не может взлететь...
Лежит на боку в огороде теплица
И даже не хочет чего-то хотеть.
И надо же было такому случиться!
Увидит разор, закручинится мать...
Лежит на боку в огороде теплица,
Ей снится, что кто-то идет поднимать...


* * *

Ночь еще пахнет снегом...
Выпьем же за весну
С Муркиным наглым побегом
Из форточки — на сосну!
И по второй — за морзянку
Улиц, танцующих крыш!
Это — душа наизнанку! —
Разве за ней углядишь!
Это — сердцебиенье,
Артериальная кровь!
Это — неповторенье,
Это — не в глаз, а в бровь,
Выгнутую рассветом —
Ну, вон у той, с зонтом...
Кабы я был поэтом,
Я бы за ней — хвостом...
Март — не словесный рынок
И не сезонный грим.
Где мой второй ботинок?!
После договорим...


* * *

Отсчитаны постельные рубли.
Сошел почти на нет плацкартный гомон,
Ущербная луна в окне вагона
Достойна кисти раннего Дали.
А в тамбуре сиреневый дымок
И огонек безвкусной сигареты.
Бессонные колеса-кастаньеты
Разматывают памяти клубок.
Бегут высоковольтные столбы
За поездом, кочующим по свету.
Восходит сердце к Новому Завету,
А разум ждет возмездия судьбы.


* * *

Хотел обнять полмира —
Да руки коротки.
Я метил в командиры,
А вышел в штрафники.
Я не плету сонеты
И не хожу в строю.
Заплечных дел поэты
Меня не признают.
А я все хмурю брови
И лезу напролом —
Поэзия без крови
Зовется ремеслом.