В центре Улан-Батора тоже есть свой Арбат. Это неофициальное название закрепилось за улицей, которая меньше своего московского аналога, здесь нет художников и лоточников, но во внешнем облике сходство имеется. Именно здесь жила Очирын Намсрайжав (у монголов принято называть человека по имени, поэтому просто – Намсрайжав). Женщина, которую Лев Гумилёв, чей 110-летний юбилей мы отметили в начале октября, называл "восточной звездой".
Сейчас мне трудно даже представить, что обстоятельства могли сложиться иначе и я не познакомился бы с Намсрайжав. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда я двадцать лет назад приехал работать по контракту в Улан-Батор, у меня очень сильно разболелись глаза. Посоветовали обратиться к хорошему врачу-офтальмологу Туван Булган. Помогла. Выздоровел. Знакомство переросло в дружбу. Булган прекрасно владеет русским и английским языками, кандидат медицинских наук, кроме работы в больнице преподавала ещё и в местном медицинском университете. Её отец, Гуржавын Туван, 16 лет проработал министром здравоохранения Монголии, в том числе во времена Чойболсана.  Именно Булган сначала рассказала, а потом и познакомила меня с сестрой своей бабушки – Намсрайжав. И я получил уникальную возможность прикоснуться к живой истории…
Оказывается, она, будучи ещё 14-летней девочкой, в 1929 году приехала в Москву и длительное время жила в доме своего старшего брата, Александра Очирова, работавшего в Восточном отделе Коминтерна. Намсрайжав поступила в Московскую опытную показательную школу № 5 имени М.И. Калинина на Старом Арбате. Здесь её называли Инной.
– Мои познания русского языка ограничивались вначале лишь словами "да" и "нет", – вспоминала Намсрайжав. – Когда учительница на первом уроке спросила: "Какая растительность есть в вашей местности?", я ответила: "Ничего", чем вызвала всеобщий смех в классе. Но уже через год я свободно говорила по-русски и ничем не отличалась от одноклассников. Брат часто покупал мне билеты в Большой и Малый театры, и я вечерами ходила туда на спектакли.
Намсрайжав довелось учиться вместе с племянником В.И. Ленина Виктором Ульяновым и сыном от первого брака Марии Кудашевой (позже вышедшей замуж за Ромена Роллана) – Сергеем. Дружить с сыном знаменитого художника Николая Рериха, Юрием, ставшим впоследствии учёным-востоковедом, а также видеть живых Льва Троцкого и Николая Бухарина, приходивших по делам к брату.
– Мало осталось таких людей, как я, видевших их живыми, ведь верно? – улыбнувшись, спросила Намсрайжав. – Представьте, мы часто встречали Троцкого на площади. Тогда же всё было просто. Не было никакой охраны. Как и все люди, так называемые вожди просто ходили по улицам…
Вскоре после политического убийства в Китае брата Намсрайжав вышла замуж за посла Монголии в России Д. Цийрэгзэна. Вместе с ним в 1936 году она поступила в аспирантуру для монголов при Академии наук в Ленинграде. Здесь, в библиотеке, осенью этого же года девушка познакомилась с будущим известным учёным и поэтом, а тогда просто студентом Львом Гумилёвым. Вспоминала она об этом так:
– Однажды я делала выписки из редкой книги "Чёрная вера, или Шаманство у монголов и другие статьи Доржи Банзарова", ко мне подошёл русский юноша, с которым мы познакомились, – это был Лёва.
Они стали близкими друзьями. Вместе гуляли по городу. Гумилёв даже посвящал монгольской девушке стихотворения. Вот некоторые строчки из незаконченной поэмы о Чингисхане (из глав "Похищение Борте" и "Диспут о счастье"), написанные в декабре 1936 года:

Значительная часть этих стихов была утеряна при аресте мужа Намсрайжав и самого Льва Гумилёва – в эпоху массовых репрессий. В 1939 году Цийрэгзэн был расстрелян, а Намсрайжав жила теперь в Москве.
Во время Великой Отечественной войны она оказалась на поселении на Дальнем Востоке, где в лагере для политзаключённых познакомилась с младшей сестрой поэтессы Марины Цветаевой – Анастасией, обвинённой в контрреволюционной пропаганде.
– Вместе с Анастасией Ивановной мы читали письма, приходившие от Бориса Пастернака, – вспоминала Намсрайжав. – Она рассказывала о детстве и юности, о том, как они вдвоём со старшей сестрой читали в унисон её стихи, какие люди тогда их окружали, как они бывали в Коктебеле у Максимилиана Волошина, как Марина познакомилась там с Серёжей Эфроном. Рассказала о гибели сестры в Елабуге в 1941 году, об исчезновении её сына Георгия на войне. Говорила, что узнала обо всём из писем друзей. С Анастасией Ивановной мы ежедневно говорили о Марине, вместе горевали о её тяжкой судьбе, о судьбе Сергея Эфрона, их дочери Али и сына Георгия. О себе Анастасия Ивановна рассказывала, что одно время она увлеклась богоискательством, вспоминала, как гостила у Горького в Италии. Много говорила о Борисе Пастернаке, с которым у неё была переписка. Добрейший человек, она делилась со мной своим скудным куском чёрного арестантского хлеба…
Вернувшись в 1947 году в родную Монголию, Намсрайжав много лет переписывалась с Анастасией Цветаевой, несколько раз встречалась с ней во время своих поездок по миру и бережно хранила её книгу о старшей сестре с автографом.
В Улан-Баторе Намсрайжав трудилась переводчиком и длительное время преподавала русский язык западным дипломатам при МИДе, а затем её направили на работу в посольство Монголии в Китае.
Ей довелось побывать в нескольких странах мира – Дании, Германии, Болгарии, Великобритании и Израиле. Несколько раз приезжала в СССР. Встречалась с Юрием Николаевичем Рерихом и Анастасией Ивановной Цветаевой, дважды – в 1970 и 1982 годах – со Львом Николаевичем Гумилёвым. Их связывала активная переписка, которая хранится сейчас в музее-квартире этого великого человека в Санкт-Петербурге. Гумилёв присылал в Монголию свои книги с дарственными автографами, называя Намсрайжав "золотистой зарницей Востока" и "Восточной звездой". Вот один из них: "Золотистой зарнице Востока Намсрайжав Очир от осколка западных монголов, не забывшего доблести предков".
– Его отец, поэт Николай Гумилёв, стихи которого я знала наизусть, – рассказывала Намсрайжав, – будучи в Париже в 1917 году, написал цикл стихотворений, который назывался "Синяя Звезда". И мне нравилось, когда Лев Николаевич называл меня Синей Звёздочкой. Но это такое личное… При встрече его жена Наталия Викторовна сказала мне: "Вы знаете, он однолюб и всю жизнь любил только вас. Знали ли вы об этом? И теперь он очень рад, что с вами встретился. Он говорил своей матери – Анне Ахматовой, что любит одну монголку". Ахматова спрашивала, как её зовут, эту монголку (Намсрайжав – это очень сложно, по-тибетски). Он отвечал: "Её зовут Намсрайжав". И она говорила: "Лёвушка, ну какое это странное имя!" Лев Николаевич рассказывал об этом своей жене, а она мне пересказала.
Намсрайжав очень хотела, чтобы Гумилёв приехал в Монголию, но её мечта так и не сбылась… В своих письмах в ответ на приглашения он писал: "Софья Власьевна не разрешает мне приехать…" (то есть советская власть).
В конце 1991 года, когда Гумилёв тяжело заболел, 76-летняя Намсрайжав напишет ему: "Милый, дорогой Лев Николаевич! Сейчас всё будет хорошо. Я приеду за Вами и Наталией Викторовной, и мы не спеша поедем в Улан-Батор, поездим по аймакам (сельские поселения в Монголии. – Д.О.), надышимся запахами полынных степей, будем любоваться восходами и закатами солнца в Гоби, миражами, и это укрепит Ваше здоровье, и Вы почувствуете себя необыкновенно бодрым и сильным! По прошествии многих лет, когда настанет время, мы с Вами в блеске первых утренних лучей перейдём через каменистый мшистый мостик и увидим дом с венецианским окном и вьющимся виноградом. Вы будете заниматься своим любимым делом, а я, если позволите, буду охранять вместе с Наталией Викторовной Ваш покой, и никто нас не разлучит, и мы снова будем юными! Вот так будет по М. Булгакову… Спасибо Вам за любовь, которую мы пронесли через годы бедствий, невозможности встретиться… Обнимаю Вас, мой любимый, Ваша Намсрайжав".
В последнем, ответном письме начала 1992 года Лев Николаевич написал: "Милая Намсрайжав! Мне уже никуда не уехать, а как хотелось побывать в Монголии. Я очень искренно Вас любил. Знайте это: ибо я вижу свой конец. Ваш верный Арслан (по-монгольски – лев. – Д.О.). Целую Ваши руки. Гумилёв".
Как всё-таки причудливо переплелись судьбы создателя пассионарной теории этногенеза и "золотистой зарницы Востока"!