* * *

Как барабан звучит
в утренних небесах —
тело нужно лечить,
душу надо спасать.
А дух — инородный гость,
в сердце вонзает гвоздь,
мается изнутри
и говорит — гори.


* * *

Помолчать бы надо в идеале,
говорить о чувствах аморально —
как вы существуете в реале?
Я живу, как водится, нормально.
Как и полагается, в субботу
поезда приходят без заминки,
я отважно еду на работу:
Выхино, Текстильщики, Кузьминки.
Каждый день беззвучно умирая,
как умеют только интроверты,
изучаю кодекс самурая
и почти не думаю о смерти.
Думаю о книгах интересных,
о героях Нового Завета
и о платьях женственных прелестных
умопомрачительного цвета.


* * *

В августовском замкнутом и хмуром
воздухе синицы ни одной —
как же одиноко этим утром
рядом с переходом в выходной.

Только тапки с шёлковым халатом,
туфли, дождевик и кардиган —
город, как предсказывал Довлатов,
поместился в старый чемодан.

И поймёшь негадано-нежданно —
облака откроются вот-вот,
небо — это крышка чемодана,
что несёт к вокзалу пешеход.


* * *

Войдя неспешно в русло тротуара,
иду на свет и встраиваюсь в ряд —
тут три берёзы старого бульвара
веками, как апостолы, стоят.

Накрапывает. Мокрые курьеры
в дождевиках шныряют по Москве,
я, будучи адептом новой веры,
несу прохладу в левом рукаве.

Мне адресат пока ещё не ясен —
кто хочет поклоняться холодам? —
на перекрёстке вздрагивает ясень,
и я его неверным не отдам.

Я знаю, сто шагов всего до рая.
Готовая к зелёному суду,
ветрами доведённая до края,
по улице Ореховой иду.


* * *

Какое сказочное гадство —
скрипеть подобно какаду,
Блок вымыл небо из пространства
ещё в семнадцатом году.

Нет безнадёжнее удела,
чем чудеса из ниток шить;
ты спросишь, что мы будем делать,
отвечу — ветер ворошить.

Клеймо космического бренда
горит зелёным на плече,
как говорил товарищ Бендер,
поэт не должен. И вообще,

пойдём сегодня на природу,
пройдём у галок фейс-контроль
и сочиним такую оду,
что закипит в осинах кровь.

Ты государственная дума.
Броня. Негнущийся металл.
Спроси, кто этот стих придумал,
отвечу — ветер нашептал.


* * *

Бессонница в хрусталики бесшумно
вонзает металлическое жало —
писать стихи сегодня неразумно,
уж очень бытие подорожало.
С погонами художественной формы
не выступишь в ударной батарее,
поэзией народы не накормишь
и детские дома не обогреешь.
Уж очень бытие подорожало,
и рифмы на торгах подешевели,
лиричность закупают слишком мало
сегодня в поэтическом отделе.
Пора бы отказаться от навара,
в комиссионку сдавшись по обмену,
но, ухудшая качество товара,
я ставлю символическую цену.