Мы впервые видели друг друга живьём.
– Привет.
Мой знакомый оказался выше, чем я его себе представляла.
– Привет.
Он откинул со лба волосы, предъявив бледное родимое пятно, заползавшее с виска на бровь.
Моего выражения он видеть не мог: темные очки, маска. Все лица в тот год сливались в одно.
В Бэттери воздух вибрировал от кипящей июльской жары. Пахло асфальтом и выхлопами. Подмышки у Роя темнели от пота.
Оставаться здесь вдруг показалось неподъемной задачей. О чем говорить?..
– Сейчас хорошо у воды. – Мой знакомый сглотнул и повел головой в сторону слепящей реки. – Но, конечно, не здесь.
Под КN95 мои челюсти были сжаты в тиски.
– Прошлой весной застрял в Портленде из-за ковида. – Рой кашлянул, прочищая горло. - Маленький город, морем пахнет. Пока сидел в карантине, расхотел уезжать. Снял домишко в паре часов езды к северу. Так, крохотную халупу. Ближе ничего уже не нашлось. Занятный мужик этот хозяин.
Меня внезапно пробил озноб.
Чужое лицо, чужой голос. Чужие слова. И это родимое пятно. Зачем я здесь?
– Какой хозяин?
– Бен.
– Бен?
– Тот тип, у которого я снимал дачу.
– А, да.
– Тридцать лет проплавал механиком на торговом флоте. Говорит, тошнит до сих пор от моря.
– За тридцать лет затошнит от чего угодно.
– Может быть.
– Места, еды, знакомых…
Теперь поговорить еще чуть-чуть из приличия, и разойтись.
Мы двинулись вдоль набережной, обгоняемые велосипедистами и мускулистыми бегунами в нейлоне. Манхэттен вокруг накалялся глянцевыми поджарыми боками зданий, источал жар.
– Весь домишко забит африканскими масками, кораллами черт знает откуда. - Слушая, мне  приходилось вприпрыжку поспевать за размашистыми шагами моего спутника. - Бескозырку купил в каком-то русском порту, с ленточками. Кажется, у них там еще вышла драка с местными. А над камином, на куске картона, – Рой широким жестом очертил нечто аморфное. – Громадная такая амёба… с полметра, наверное. Красная, как мясной прилавок.
– Детский шедевр?
– Нет у него детей.
– Пьёт? – спросила я, чтобы что-то спросить.
– Ничего крепче кофе.
– Расплата за бурные 30 лет?
Какое мне, в сущности, дело?
Мой спутник пожал плечами.
Мы свернули с набережной, где становилось уж очень людно. От жары в голове стояла плотная взвесь. Лицо прело под маской.
– Я куплю воды? – Рой резко остановился.
Удлинять нашу встречу поисками киоска желания не было.
Мы молча стояли возле воняющей, рычащей пасти гаража. Под землей, в десятке метров припаркована была моя "Хонда".
Я теребила в кармане ключи.
– Слушай… - Рой оглядел свои парусиновые туфли. - Я заказал доску для серфинга, туда, в коттедж. Пакет где-то застрял, пришлось так и уехать. Вчера Бен написал, что она пришла.
На рукав ему опустилась стеклянная бабочка-однодневка.
Рой осторожно приподнял руку, стараясь ее не спугнуть, и я подумала, что на природе он должен чувствовать себя гораздо лучше, чем в городе.
– Ты знаешь, что у них нет ни рта, ни желудка?
Одно из тех YouTube-овских видео, которые смотришь во время бессонницы, старясь занять чем-то ошалевшую на холостом ходу голову.
– Не успевают даже как следует проголодаться, и все, жизнь прошла.
Кто бы подумал, что эта чушь когда-нибудь пригодится?
Рой стряхнул бабочку и поднял глаза. Они у него оказались необычного песчаного цвета, с чёрным ободком по окружности.
– Так я собираюсь съездить её забрать.
– Кого?
– Доску.
– Куда?
– В Нью-Харбор.
– В Нью-Харбор, – как дура повторила я.
– И выгулять заодно новый "Вольво".
Нежелание ехать с ним было сильнее страха заразиться ковидом, страха транспорта  и больниц, наполнявшего этот год.
Выруливая из гаража, я видела, что он всё еще стоял на углу. Не проверял телефон, просто стоял и смотрел через улицу, о чём-то раздумывая.

– Привет.
Его голос звучал как ни в чём не бывало.
– Привет.
Пять дней тишины.
Рука прижимала телефон к уху, словно хотела его приклеить.
Я глянула в зеркало. За эти пять дней по лбу протянулась нить: а что, если он больше не позвонит?
– Так я заеду за тобой завтра утром?
Нутро у меня противно затрепыхалось.
– Как завтра?
Его слова заглушил вой сирены.
Эпидемия смешала все карты.
Общий хаос уравнивал меня с остальными: включался инстинкт выживания.
Я стояла посреди комнаты, сжимая заскорузлую сумку.

В машине мы сняли маски. Этот простой жест по весу тогда не уступал физической близости.
Рой выглядел точно, как на фотографиях. В утренних сумерках я узнала тяжёлый, гладко выбритый подбородок с ложбинкой а ля Дж. Клуни. Рой улыбнулся, обнажив "зубы курильщика". Я вспомнила, как он говорил, что бросил курить всего полгода назад, после развода.
В салоне отдавало мокрой резиной. По-видимому, перед тем как заехать за мной, мой спутник посетил "мойку".
Приборный щиток выдавал солидный возраст авто.
– Так это "б/у"?
– "Б/у". Не боись, не развалится.
– Я не боюсь.
– Бывший владелец не катался дальше аптеки.
– Я не боюсь.
– Машина как новая. "Вольво" вообще рассчитаны на сто лет.
Я тебя умоляю. Что можно рассчитать на сто лет?
Страх врезал в под дых.
Куда меня понесло? Кто этот тип рядом?
Раздетое, без маски, лицо. Голое, ничего не скроешь.
Я отвернулась, сделала вид, что рассматриваю опостылевшую за локдаун улицу, потекшую, убыстряясь, назад.

Рассвет застал нас на подступах к Хартфорду.
– Хей.
– Привет, Бен. - Рой нажал на "спикер".
– Ты там выехал или как?..
Набережная, жара, джоггеры. Бен-морененавистник.
– Да мы уже два часа как в пути. - Рой сделал ударение на "мы". – Встали ни свет ни заря.
– Ага… - неопределенно протянул голос человека-фантома.
Нужно, наверное, поздороваться?
– Привет, Бен.
– А, хэй.
– Это Мэй, - пояснил мой спутник. – Она тут, в кабине.
– Ясное дело. - "Спикер" затрещал, словно кто-то совсем рядом, громко дыша, ступал по сухим веткам. – Хартфорд... Был там когда-то. На концерте этого, как его… гитариста. Теперь, наверное, песок уже сыплет. Или помер.
Где-то рядом с ним склочно заверещала сойка.
– Короче, я здесь. – Было слышно, как он сопит, шагая. - Съезжу за пикапом в сервис, там аккумулятор, сволочь, сел… а так здесь. Гриль разожгу. Вы олениной не брезгуете?
Справа блеснул куполом хартфордский бледный, как из гипса, собор.
– Ты как насчет оленины?
Откуда ж я знаю?..
В отверстии люка "б/у" быстро двигались взбитые как île flottante облака.
– Этот Бен, что, охотник?
– Да у него и ружья-то нет. Так… пилит свой лес помаленьку. У него участок, акров восемьдесят. Мастерит ящики для огородов. В сезон, вот, берет олениной.
Рой обогнал ползущий RV.
– Одно время пытался наладить в интернете торговлю этими… укулеле. После своих тихоокеанских странствий. Чтобы чем-то себя занять. Но что-то там не "срослось".
– Укулеле?..
"Б/у" обогнул трейлер с модульной "коробкой".
– Соседи-дачники от него нос воротят, считают - реднек. Да он и не особо старается что-то им доказать. Или не может, чёрт его знает…
Рой почесал в затылке.
– Первое время и меня сторонился: пару слов, нужно ли там чего, ну и всё. Потом как-то сорвал себе спину, пень корчевал. Приезжаю: лежит, весь зелёный. Я ему - мази, пожрать соорудил. Пока возился, того прорвало. Узнал и про отца-лесника, и что жили в какой-то глуши, сорок миль до поселка. И что в школу на санках. Весной – через болото. И про флот. Сестра у него в хоре поет, в церковном.
Облака плыли, меняя форму. Я подумала, что знаю о Бене больше, чем о своем спутнике.
Рой помолчал.
– Ты-то любишь копаться в земле?
– Нет.
– А море?..
– Море, тем более.

Мы остановились в ново-английском городке из красного кирпича и белоснежных наличников. Возле набережной прямо в машине перекусили взятым из дома. Заходить в рестораны казалось нам неразумным.
Прошлись, разминая ноги, по узкой чистенькой набережной.
Мне кажется, какое-то время я проспала. Проснулась неизвестно где от сирены обогнавшей нас "Скорой".
Снова открыла глаза в Вискассете.
И тут же подумала: это ошибка.
Я не должна была ехать.

Зажатый с обоих концов, "Вольво" медленно двигался через мост – такой длинный, что противоположный берег начинал просматриваться только с его середины. Отлив обнажил берега залива, которые синели каёмкой жидкой голубой грязи.
Съехав с моста, Рой повел машину вдоль берега. Сквозь сосны теперь проблескивал тёмный фьорд с рыбачьими лодками. Мне почудился запах гниющих моллюсков.
Когда дорога резко свернула вправо, фьорд обернулся широким заливом, глянцево-лиловым в первых лучах заката.
– Хорошо, что проснулась, - услышала я голос Роя. – А то бы проехали мимо.
– Мимо чего? – тупо спросила я.
– Дома.
В окно рванул ветер. Стало слышно, как перекатываются под водой мелкие камни.
Рой оторвал глаза от дороги:
– Что, укачало?
– Какого дома?
"Б/у" сбавил ход. Рой ткнул пальцем в бревенчатую избушку с неряшливыми, разросшимися во всю длину крыльца флоксами на другой стороне дороги.
– Дома, который чуть не купил.
Неказистое строение было выкрашено в радостно-жёлтый цвет.
Где-то тут была бутылка воды.
Я шарила под сиденьем.
– Не Пале-Рояль. - Рой снова нажал на газ.
А, вот она, наконец.
– Передумал? – Я вытерла рот.
– Сорвалось, - боксерский подбородок чуть опустился, но тут же вернулся в прежнее положение. - Что ни делается, все к лучшему. Как ты смотришь на этот принцип?
– Какой?..
– Что, правда, очень устала? – Он глянул на меня и нахмурился. - Минут через пятнадцать приедем.

Эти пятнадцать минут я просидела, сунув нос, как собака, в окно, глотая воздух и слепо разглядывая пейзаж.
В одном Рой был прав. Место действительно было редким: мелкий залив, выходящий в открытое море, сосны, цветущий долго и густо шиповник.
Дорога вилась, следуя капризной береговой линии. Из-за разнокалиберных вилл океан виднелся теперь лиловым пунктиром.
Мы миновали причал, где разгружали морскую тварь рыбаки, и у которых ее можно было купить за бесценок, и повернули от берега.

Бен обосновался в глубине леса. Бывший моряк постарался отгородиться от водной стихии сотками кочек и ёлок. Его участок был первобытно нетронут, если не считать пары намеков на тропинки, попавшиеся нам на глаза.
Возле дома стоял пикап с новым аккумулятором, и еще какой-то агрегат на колесах, походящий на экскаватор и снегоочиститель одновременно.
Штабеля ящиков, доски, прикрытые чёрным брезентом. Справа от дома зияла траншея с горой чёрного, влажного грунта по краю. Пахло опилками и землей.
– Ну вот и на месте.
Рой выбрался из "б/у", разминая спину.
Дверь хлопнула:
– А-а… вы.
Бен спустился с крыльца, двигаясь всем своим крупным телом, плечами, боками. Пола фланелевой рубахи заткнута в защитного цвета штаны. Он вытирал грязной тряпкой крепкие, короткие пальцы.
– Очко намыл. Думаю, приедут…
Рой протянул ему "шестёрку" пива:
– Безалкогольное.
– А-а…
Они по-ковидному стукнулись локтями.
Рой обернулся:
– Вот Мэй. Она немного устала.
Бен быстро, от и до, "сканировал" меня взглядом и отвел глаза.

– Ну, где он? – мой спутник последним поднялся на широкое, с увесистым садовым столом, крыльцо.
– Пакет? Да вот. Приготовил. А то, думаю, как есть забудет. Чего тут у тебя? Парус, что ли? Блин… И зачем тебе это надо?
Я вошла в дом.
В этой берлоге ничего не напоминало о странствиях Бена. Скорее, дом походил то ли на склад, то ли на мастерскую, где за место боролись водопроводчик, жестянщик и плотник. На туалетном бачке стояли грязные рабочие сапоги. На полке в ванной ожидала чего-то ржавая канистра с бензином. Умывшись, я заглянула в спальню. На полу возле матраса со скомканным одеялом скучала тарелка с остатками то ли обеда, то ли завтрака, и моток чёрного кабеля.
Свободное время Бен, похоже, проводил в кресле, целиком занимавшем нишу у голого окна. На кресле валялись пульт, заскорузлый свитер и смятый пакет чипсов.
Соседняя комната, лишенная мебели, была забита до потолка коробками с укулеле. На них росла пыль.
Я постояла пару минут и вышла.
На крыльце Бен тряс перед Роем оранжевой шапкой:
– Без нее никуда. Подстрелят!
– Сезон охоты, - пояснил Рой.
Бен обернулся. Физиономия его налилась краской.
– А вы как думали. Каждый год жертвы.
Казалось, сезон охоты был открыт специально на него, Бена.
– Но олениной ты все же не брезгуешь? – спросил мой знакомый.
Бен засопел, но успокоился так же резко, как и завелся.
Из маленькой жаровни крепко пахнуло кофе. Бен приоткрыл крышку и пошевелил
там совком.
– Готово уже… Вот, возьмете с собой.
Наш "хозяин" сидел в провисшем шезлонге, потягивая пиво. Внушительное пузо, курчавая бородка с проблеском седины, оранжевая ушанка. Ноги в грубых ботинках вытянуты на середину крыльца.
На меня он по-прежнему не смотрел.
– Так это, с домом твоим, значит, кранты? А, Рой?
Они заговорили о какой-то инспекции, гнилом фундаменте и проводке, о том, что ведьма не желала спускать цену, о провалившемся займе.
– Считай, тебе повезло. – Бен хлопнул себя по коленям. - С этой недвижимостью… У меня самого, вишь, вон чего творится. - Он швырнул пустую банку в траншею, но не добросил. – Грунтовые воды пошли. Там целое озеро. Сочится в подвал, мать твою душу. Глобальное потепление.
Рой огляделся.
– Дом передвинуть?..
– Да тут весь участок такой. Инспектор был. Говорит, надо съезжать.
Я спросила:
– Куда?
– А хрен его знает.
– Съезжайте, Бен. Не жалейте.
Тот внезапно рассмеялся мелким высоким смехом.
– Вот и мать говорит: езжай, путешествуй. Это, мол, божий перст. А на кой ляд?.. Везде был, все видел…
Он снова глотнул безалкогольной бурды и устремил взгляд в прогалину между ёлками.
– Ты, вроде, в пикап ящики хотел загрузить? – спросил Рой. - Где они? А то темно скоро.

Я поглядела, как они перетаскивают ящики, и пошла к заливу. В сумерках тропинка была едва различима, и я вспомнила, что Бен специально расчищал лес ровно настолько, чтобы налоговый инспектор не смог окрестить их дорогами.
Берег здесь был пологий и вязкий, но, пройдя по нему чуть-чуть вбок, я оказалась на крошечном пятачке песчаного пляжа.
Разлапистая коряга была сухой, с удобным для сиденья суком.
…Два года назад в Вискассете, остановившись в пути, я выпивала в баре с какими-то мужиками и смеялась, без остановки, до хрипоты. А Грэг ждал в багажнике. Что ему еще оставалось? Ни урезонить меня, ни запретить он не мог. Ни сказать, что я вечно опаздываю.
Коробка с пеплом была тяжелой, очень тяжелой. Но все равно было дико, как Грэг мог туда уместиться. В тот вечер я как-то страшно долго его развеивала над морем, внизу, возле дома. Часть пепла ветер то и дело "веял" назад, на камни. Помню, как это меня бесило.
На следующее утро, перед отъездом я снова спустилась к воде. Мне захотелось идти и не останавливаться, чувствуя как волны касаются подбородка, как вода заполняет ноздри, глаза.

В Нью-Йорке, как и прежде, я каждый день садилась в пригородный поезд, выкидывавший меня на Гранд Сентрал. Металлический, провонявший мазутом туннель, лестница, зал со звездным голубым сводом. Под арками в любое время суток приезжие шептали всякую чушь, уткнувшись носами в пористую стену, ожидая, что их услышат.
Почти каждый раз я видела эту женщину, с большой сумкой, словно она собиралась куда-то. Босые багрово-синие ноги были сунуты в домашние тапочки. Из-под грязного пальто высовывалась такая же засаленная ночная рубаха. Она поднимала одутловатое лицо к экрану, вглядывалась в расписание поездов. И шла куда-то сосредоточенными быстрыми шагами, шаркая по отполированному полу.
Помню, как между столиками кофейни полицейский вел к выходу вонючего от грязи бомжа. Тот матерился: в следующий раз не ты, а я пойду у тебя за спиной. И тогда я тебя прирежу.
У часов встречались, встречались люди.
И я ненавидела ничего не значащие банальности, которыми они обменивались, и их тривиальные заботы.
Казалось, так будет всегда.
Я была уверена, что никогда сюда не вернусь.

Обратно я шла наугад, спотыкаясь, цепляясь за ветки.
Когда я все-таки "вывернула" к дому, они уже разожгли гриль.
– Заблудилась? – Бен смотрел на меня с беспокойством.
– Да нет.
– А то в незнакомом месте… Хоть бы ушанку надела.
– Каком незнакомом…
Лопатка Бена зависла над грилем.
– Мы с мужем прожили здесь четырнадцать лет.
– Здесь?
– В Дамарискотте.
– Ха.
– Наш дом был у самой воды. Грэг уже договорился лодку купить.
– Купил?
Я взглянула на Роя.
– Сорвалось.
– Мороки с ними, с корытами.
– Не в этом дело.
– А в чём?
– Он умер.
Я подумала, что произношу эту фразу так же, как Рой откидывает волосы с родимого пятна.
Бывший моряк не стал говорить "соболезную".
– Ковид?
– Кровоизлияние в мозг.
Бен выдержал насупленную паузу, умудряясь при этом сохранять на лице живое любопытство.
– Так у тебя, значит, собственность в Дамарискотте?..
Я махнула рукой с беспечностью, удивившей меня саму.
– Там теперь его первая жена с сыном. Сын взрослый уже.
Я вспомнила, как, проезжая только что мимо дома, заметила мужика в полосатых шортах, с мощными икрами, выгружавшего из пикапа продукты.
– Что, отсудили?.. - Фланелевая рубаха на груди Бена приподнялась и опала. - Эти судебные тяжбы, хрен их дери.
– Да брось ты, какие там тяжбы.
– За так отдала?..
Я чувствовала на себе пристальный взгляд моего спутника.
Запахло капавшим на угли пригоравшим жиром.
Мне налили красного вина, слишком сладкого. Мужчины пили по второй банке "детского" пива с нарисованной лосиной башкой.
– Так вы, значит, это, "ковидная пара"? – Бен вытер губы и отставил тарелку.
– Нет, мы не пара, - так же беспечно ответила я.
Рой смял банку и налил себе вина.
– Мы познакомились на сайте.
Бен хлопнул себя по коленям и оглядел нас, как ребенок, ожидающей чтения на ночь.
– Мне бы и в голову не пришло. Кто угодно, только не я. Но ошалел: локдаун, дистант. Ходил как волк из угла в угол. Хоть вой.
Я подумала, что в этом мы с ним похожи.
Шаг, еще шаг.
– А ты? Бен?
 Лесоруб засопел и потер лоб тыльной стороны ладони.
– Так это… однажды… тоже стукнуло меня. Влюблен был, что ли…
Он снова выдал трель высокого, быстрого смеха.
– Ходил… Роза эта, с детскую голову, снилась прямо каждую ночь! – Бен снова вытаращил глаза. - Так и видел ее. Как маньяк. Ха! Не избавился, пока это… не написал. Красками.
Я вспомнила о мясистой амёбе на куске картона в коттедже.
– Коттедж мать для нее приготовила… для женщины этой. Занавески, посуда, то, сё. Я крыльцо сколотил.
– И что же?
Бен взмахнул, словно перечёркивая что-то остатками окровавленной кетчупом булки:
– Не срослось.
Совсем стемнело. Пошел ветерок. Я вспомнила об оставленной в машине куртке.
Перед отъездом поговорили еще о ковиде. О том, сколько уже умерло, и сколько еще умрет. И что, когда мать Бена болела, они от страха чуть сами не околели. И как Бен молился, и что, если что-то и помогло, так лишь это.
Лишь божий перст.
О его переезде, хрен знает куда, и что надо как-то выкручиваться, а то так и просидишь в этом дерьме.
Что легче жить, когда знаешь, что будущее непредсказуемо. Что его просто может не быть.
– В общем, увидимся… когда увидимся.
Бен сунул Рою пакет с кофе.
Подержанный "Вольво" заурчал и выполз из леса на тёмное шоссе.
Я обернулась.
Во всей берлоге только в одном окне горел свет.
– Как бы хотелось сделать для него что-нибудь.
– Да.
Рой включил "дальние" фары и прибавил скорость.
– Чтобы подвернулась какая-то возможность себя применить. Или просто нашелся бы кто-то.
– Да.
– Может, этот потоп и правда, перст божий.
Я понятия не имела, куда мы едем, ни когда туда доберемся.
По обе стороны ровно бежали назад белые огни фонарей и двигались красно-жёлтой вереницей огни автомашин. Когда белые огни прерывались, это означало, что море здесь, рядом.
Я подумала, что Грэг не принял бы Бена, что тот был бы ему неинтересен.
Всё к лучшему, да.
Скорее всего, эта внезапная уверенность исчезнет с рассветом. Но рассвет еще далеко.
В темноте я различала только руки моего спутника. Мне нравилась их крепость, и то, как уверенно и легко он придерживал руль.