***

войди в мою пустоту
я тебе её уступлю
чтобы знать на своём посту
не на месте стою, а люблю

(это вальс?
я совсем не умею скользить
поведи меня,
красная нить)


***

у каждого свои дамокловы узлы
и емельяны махно с разверстой щучьей печью
к каждому свои постылые послы
с изъеденными молвью горечью и вещью

"не верь, не бойся, не проси!"
(тада-да-да-дам-там, там)
а если кто иси на небеси,
пусть остаётся там псом, псом там


***

Ты! Мой! День!
ты немая ночь

голуби третьего рима
выворковали право
не взлетать из скрещённых ладоней
ой, Ладо!
конь окон блед
наверное, рассвет

давай на счёт три
иди и смотри

суббота уже пуста

из сгнившего семени вышел росток
брат наш нашёл лаз

не убоюсь зла

первый из них аз

теперь ты знаешь
водишь

замай меня


***

попробуй усидеть на ослице и ослике
почему все пророчества такие неудобные?
погода такая, что расстелешь под ноги одежды —
и считай, навсегда без них (откуда взялась эта тряпочка?)

ну что за спектакль с заламыванием рук, вербочек?
ведь убьют они тебя, убьют, и на меня поглядишь — ведь отрёкся, петь?
а с ним-то что будет, когда ты меня одного зовёшь?
приготовь мне ещё поесть, чтобы тенью моею насытились


***

здесь показаны люди, ответившие "Пойду"
полуспрятаны люди, спрашивавшие "Пойдёшь?"
трудно идти у невидящих на виду
и не идти, делая вид, что идёшь


***

положа руку на сердце
да, вот так и сиди
боль пульсирует и
всё ещё хуже живеет внутри
но не шевелись
надо продеться насквозь
чтобы не стать быть врозь
а теперь, одноглазый, ходи


***

марк это сын петра
он родился сразу же
как неназванная жена
(дочь лежавшей в горячке дома)
завернула его в покрывало
первого снега
мы увидим его во всей наготе побега
мы услышим его "Вставайте отсюда идём"


***

Иисус, поднятый диаволом
на высокую высоту,
обернулся к нему, любимому
(прежде?) врагу:
"Как же ты Мне подаришь весь мир,
если не даришь — себя?"


***

я люблю тебя
смотри, как тихо
ничего не изменилось вроде
этот грохот
от часов настенных
в голове одной, а не в природе

даже утро ещё не настало
до рассвета ровно час пятнадцать
голоса весны — синиц малых —
голоса больших синиц, Настя

так царство внутри
нетронутым и лежит:
это хороший вид


***

не стоит весна без голубя
насмерть
заклёванного воронами

сдутого мячика, брошенного на люке

дружеских вторжений во имя всего святого

неба, срывающегося на снег

без застрявшего в дисковом телефоне солнца
высыпавшегося углём фонем согласных
точек и тире на твёрдом теле
залитых смолой невнятной ласки


***

бродя по склонам лет
я вижу на припёке
мать-мачехи букетики
на трубочках высоких

мне тоже высоко
и вежливо на сборах
таможных и грудных
как в доме из фарфора

где свет как молока
не пьющаяся чашка
прольётся на бока
прогнётся как растяжка

и так или инак
в саду меня застанет
ты одинок и наг
и сразу перестанет


***

да, так собака возлежит
длиннюще возле ног
и как-то надо после жить
того, что сам — щенок

с обрубочком души (хвоста),
виляющим ему
так высоко, куда спроста
себя не подниму


***

Новый день — горой

(никогда бы не подумали
так высóко строить дом)

я, тысяча маленьких медвежат,
уже идём

подожги опилки в моей голове
прекрасным твоим цветком

я ещё не вполне человек
но смотри на меня целиком


***

ангел совсем бумажный
голос неслышно
мятый как денежка
подрисуй ноль — купи побольше любовь

странная церемония
раскачиваться самим
изображая землетрясение и в небе дым

свет во тьме светит
и не объял её
ангел недогорелый
бережёт

в слабости
есть свои плюсы
сплошные плюсы
через всё тело
а душа —
"здесь, рядом"
вот, горло болит
вымолчать правду хочет
преподнести типа анести
харисамэнос

я помню, что мы не были знакомы
нас не было вообще — ни друг, ни друга
(и это тоже всё — скорее помощь)
жить общей жизнью — как у насекомых
бежать песчинкой часового круга
к стеклянному осколочному льву
в зыбучую зелёную траву

бродяга-шире-шаг (в одном из переводов)
всего один шажок — вдвоём не перепрыгнуть
и для разбега поздно: край обетованный
"теперь — сходитесь", ну же, секунданте


***

не свобода небосвода,
а свобода обода — своя:
паять, распаять


***

от победы настоящей
жизнь защитила
там, где шрамы славы вящей,
не растёт щетина

с заминированного
поля
не взлетают птицы
с разминированного
больно
назад возвратиться

да и что там — назади
дзынькает
ёкает
дребезжит
не надо, не бери
за душу
не береди


***

по кочкам, по кочкам
la capacocha
с летом покончено
холодно очень

но нас здесь трое
в вечном покое
и боги устроят
что-то такое

они-то знают
и что мы сами
и кто под нами
себя спасают

вулкан под снегом
как мы под пледом
и с новым годом
и с днём победы


***

у женщины кровь — изнутри живота
потому говорят, что война — мать родна?
как можно очиститься кровью?
ты задыхаешься, но кричишь:
отойдите все от него
но все и так от него отошли
на приемлемое расстояние
и отирают лжицы
прячут за обшлага
на, люби своего врага
на, на ещё
раз уж ты
так

хочешь


***

я просыпаюсь от голоса
переспрашиваю в темноте:
ты это мне?

но ты, назвавший по имени,
не повторяешь дважды.
я выхожу на кухню и пью без жажды

серые сумерки утра
ещё одно назывное предложение
уклоняется

выход из сна не здесь
а там — быть внутри имени
когда ты его произносишь

может быть, никогда


***

у иконы святой Офелии
постоянные лужи
работницы храма труд
полагают в священном потире
в тряпицах холодного отжима
выискивании водяных блох

возле них Бог
дует на свечки, чадит:
чадца
все реки текут
тихие омуты светят
от вил из воды истекает кровь
славь, славь, славь
слабое
Саваоф

эту песню не потушишь, не сотрёшь
радуйтесь, дщери Полония
как вами Он исполняется:
на вас и в вас, и из вас, через вас
переливается