Две вершины

Гор отдалённых силуэты,
Врезаясь гордо в облака,
Напоминают мне поэтов,
Что побратались на века.

Как Демон, дерзок и трагичен,
Явился Лермонтов на свет,
Россию гневно возвеличив,
Ушёл в бессмертие поэт.

Его Пророк и Мцыри живы,
И не ржавеет сталь строки,
Она сметает пафос лживый,
С вельмож срывает их венки.

И в ту же пору Эминеску*–
Моей земли певец и сын,
Тужил о том, что ему не с кем
Небесный мир связать с земным.

Любовной пыткой так же мучим,
И он сменял свой нежный тон,
Чтоб словом гневным и колючим
Сбивать зубцы и спесь с корон.

Как Демон, одинок Лучафэр**,
И стал он к людям прилетать,
Чтоб их мечтам не дать зачахнуть,
А рабству духа – процветать.

Перекликаются вершины,
Сигналы шлют во все концы,
И, как они, несокрушимы,
Перекликаются певцы.


Реквием

В блатном шансоне до него форсили –
Жаргон с приплясом, позы блатарей…
Он был другим, став песенным мессией,
И выпел сам себя и боль России,
Тоску по воле, горечь лагерей.

Он харкал кровью яростных метафор,
И заряжал нас мужеством притом,
Хозяев жизни шуткой припечатав,
Словно по телу голому кнутом.

Но не берёгся, надрывал аорту,
Воспламенял дыханьем микрофон,
Метался между Господом и чёртом,
Кричал в пивных, в тайге, в аэропортах
И докричался до народа он.

Как в песне пел, так и ходил по краю
Над пропастью, как альпинист в горах…
И вот сорвался – в ад ли, в кущи рая?
Мол, спьяну, говорят, перевирая.
По правде же сказать, пришла пора.
Он в песне жил, в ней мучился и умер,
Как марафонец, что доставил весть,
Закончились в нём слёзы, удаль, юмор –
Душой и телом выложился весь.

Но он не смог бы жизнь прожить иначе
(Не лицедей – поэт без тормозов!) –
Он психом был Канатчиковой дачи,
И волком был в "Охоте на волков",
И лётчиком, не рыцарем удачи,
В бою прикрыв собою новичков.
Сто тысяч лиц в одном лице, а в сердце
Мильон сердец, настроенных на взрыв…
Куда же мог он от народа деться,
Его от зимней спячки разбудив?!


Романс о грусти

Это грусть, это грусть, это грусть,
Словно музыка поздней сирени,
Это грусть по тебе, моя Русь,
По тебе, мой Серёжа Есенин.

Это грусть, это грусть, это грусть
По родным берегам на чужбине,
Потому что я к ним не вернусь,
Я один в океане на льдине.

Это грусть, это грусть, это грусть
Об ушедших, о солнечном детстве,
Я в багровый закат завернусь,
Никому не оставив наследства.

Это грусть, это грусть, это грусть
По тому, что не сбылось, не сталось…
Эй, на льдине плывущий, не трусь,
Ты сумел обмануть свою Старость!


После Дня Победы

Не шелохнутся, замерли знамёна,
Что раньше трепетали на ветру,
А эхо называет поимённо
Солдат в могиле братской, на юру.

Вчера прошло здесь шествие Победы,
И призраки их с нами шли в строю –
Со внуками, что нынче сами деды
И прадеды уже в родном краю.

Развеял ветер прах и пепелища
За век, прошедший после страшных битв,
Вернулись воины в гранитные жилища,
Уснув опять под музыку молитв.

Как птицы, отдыхают самолёты,
А танки – как железные слоны,
В палатках спит усталая пехота,
Вчерашние досматривая сны.

И только стонут, с каждым годом глуше,
Как сироты бездомные, вопят
Из-под земли измученные души
Не найденных пока ещё солдат.


* * *

Победы радужная арка
Взошла над Русью с двух сторон,
Целебный голос Патриарха
Читает памяти канон
По павшим за неё героям,
Сказав:
"Кто нам могилу роет,
Тот в ней и будет погребён".


* * *

Упокоиться мне бы в России –
Тесен мне европейский уют,
Потому что в просторах России
Даже птицы по-русски поют.

Растворюсь в небесах её синих,
Как журавль, устремлённый в полёт,
Потому что одна лишь Россия,
По-есенински плача, поёт.

Потому что, все беды осилив,
Чад вернёт белоснежная Русь,
Потому что теперь из России
Во второй раз придёт Иисус.