СТО ЛЕТ НАЗАД РОДИЛСЯ ПОЭТ СЕРГЕЙ ВИКУЛОВ
В его поэзии было нечто от народной плазмы: глубина и естественность простого дыхания, особая задушевность, деревенские переливы красок:Помню зимние вечера.
Снова дует сегодня с севера.
Входит в валенках со двора
наша бабушка, Олексеевна.
Из подойника молоко
льет в посудинки,
дужкой брякая…
Снова дует сегодня с севера.
Входит в валенках со двора
наша бабушка, Олексеевна.
Из подойника молоко
льет в посудинки,
дужкой брякая…
Родное русское давало неповторимость образному строю поэзии Сергея Викулова, столь же нежной, сколь и богатой интонационно.
Как нежно — о бабушке, по-другому — невозможно.
И — нежность обоймет такая, что одновременно захочется заплакать и… стать счастливым:
Как нежно — о бабушке, по-другому — невозможно.
И — нежность обоймет такая, что одновременно захочется заплакать и… стать счастливым:
До спанья еще далеко.
Еще бабушка сядет с прялкою,
небольшой, но такой баской, —
словно в горенку глянет
солнышко.
И закружится веретенышко,
зажужжит под ее рукой.
Запотрескивают дрова,
свет запляшет у ног —
в два лучика…
Еще бабушка сядет с прялкою,
небольшой, но такой баской, —
словно в горенку глянет
солнышко.
И закружится веретенышко,
зажужжит под ее рукой.
Запотрескивают дрова,
свет запляшет у ног —
в два лучика…
Он мощно писал о долге, о солдатской доле, о дегтярной военной работе, об опаленных лентах трагедии, перевивших советскую историю:
Как трудно было умирать
солдатам, помнящим о долге,
в том самом городе на Волге —
глаза навеки закрывать.
Как страшно было умирать:
давно оставлена граница,
а огневая колесница
войны
еще ни шагу вспять…
солдатам, помнящим о долге,
в том самом городе на Волге —
глаза навеки закрывать.
Как страшно было умирать:
давно оставлена граница,
а огневая колесница
войны
еще ни шагу вспять…
Звоны разносились, и… ощущалась цена победы.
Но — шероховатая правда бытования на земле давала своеобразный космос поэзии:
Но — шероховатая правда бытования на земле давала своеобразный космос поэзии:
Сосны кой-где зеленеют да елки.
Влагой вскипают ложки.
Русские бабы
разбитым проселком
тащат на спинах мешки.
Влагой вскипают ложки.
Русские бабы
разбитым проселком
тащат на спинах мешки.
Какая еще может быть правда жизни, коли речь о 47-м годе?
Сергей Викулов знал жизнь, и знание это, пропущенное сквозь фильтры опыта и дара, отразилось в поэзии, оставленной им на земле.
Сергей Викулов знал жизнь, и знание это, пропущенное сквозь фильтры опыта и дара, отразилось в поэзии, оставленной им на земле.
Александр БАЛТИН