Наследие Владимира Арсеньева (1872–1930), открывшего для страны и мира Уссурийский край, странным образом остаётся будто бы в тени, несмотря на его далеко не локальное значение.
Есть Арсеньев хорошо известный: книги "По Уссурийскому краю" и "Дерсу Узала", обращённые к широкому читателю. Есть малоизвестный – специальные труды военно-географического характера. Есть неизвестный: письма, дневники, которые не то что не публиковались – не разбирались. Лишь в XXI веке владивостокское издательство "Рубеж" начало выпуск первого полного собрания сочинений, и впереди ещё много работы.
Даже хрестоматийный Арсеньев недопрочитан, помещён в резервацию краеведов. Арсеньева, объединившего в себе, по слову Максима Горького, Брема и Фенимора Купера, нельзя числить по одному ведомству – военному, литературному, таёжному или научному. Офицер, географ, лирик, мистик, прозаик, музейщик, лингвист, геополитик, защитник коренных малочисленных народов… Целый ряд его мыслей и работ не потерял в актуальности ни грамма. Важна и сама личность Арсеньева – интеллектуала и пассионария. Жизнь его – нечастый в России пример самореализации путём не покорения, а оставления столицы.
Выпускник Санкт-Петербургского пехотного училища, он служил в Польше, вскоре подал рапорт о переводе на Дальний Восток. Земли, недавно присоединённые к Российской империи, завораживали: океан, тайга – не то сибирская, не то субтропическая, экзотические "инородцы", японо-корейско-китайское соседство… Рапорт Арсеньева удовлетворили, вторую половину своей жизни он провёл во Владивостоке, Хабаровске – и тайге.
Проигранная война с Японией показала: мы плохо знаем регион. Генерал-губернатор Приамурья Павел Унтербергер решил организовать экспедицию на хребет Сихотэ-Алинь с целью сбора данных о местности и населении на случай новой войны. Эту экспедицию в 1906 году возглавил штабс-капитан Арсеньев. Не ограничиваясь выяснением вопросов военного характера, он собирал зоологическую, энтомологическую, археологическую коллекции. На реке Тадушу (ныне Зеркальная) встретил гольда, по-современному – нанайца, по имени Дэрчу Одзял. Он стал его проводником, другом, учителем – и основным прототипом литературного героя Дерсу Узала. В 1907 году Владимир Клавдиевич провёл вторую большую экспедицию по Приморью. Этим двум походам посвящены книги "По Уссурийскому краю" и "Дерсу Узала".
Пехотный офицер, не посещавший университета, учился на ходу. Область его научного интереса постоянно расширялась. Арсеньев стоял у истоков современного охотоведения, стал одним из первых российских экологов, составил "Русско-орочский словарь". Дерсу называл Арсеньева "капитан", так жители этих мест обращались ко всем российским должностным лицам. Позже коренные дальневосточники прозвали Арсеньева Чжанге, что значит – "судья" или "старшина".
В 1908 году офицер предпринял "Юбилейную" (близилось 50-летие присоединения Приамурья к России) экспедицию на север Сихотэ-Алиня. Она оказалась самой долгой и сложной, отряду даже пришлось съесть собственных собак. Именно после этого похода об Арсеньеве как об учёном заговорили всерьёз, избрали в Русское географическое общество, представили Николаю II. Предлагали продолжить карьеру в столице, но Арсеньев отказался. Объяснял: "Интриг между учёными в Петербурге – хоть отбавляй! В этом отношении у нас в провинции лучше… Карьеризм поглотил хорошие чувства человека! Этот Вавилон закрутил было и меня, да, слава богу, я вовремя очнулся и убежал к себе в Приамурье".
В 1911–1915 годах Арсеньев по поручению приамурского генерал-губернатора Николая Гондатти возглавил несколько особых экспедиций, задачей которых было выдворение из Приморья браконьеров, хунхузов, нелегальных мигрантов – главным образом китайцев. Из дневника Арсеньева: "На реке Такэме, в бассейне Такумчи и на Арму мною сожжено 26 зверовых фанз… Уничтожено 4824 соболиных ловушки… Задержанные в горах китайцы все мною были арестованы как хищники и соболёвщики…" В то же время он не упускал возможности собирать археологический, этнографический, ботанический материал.
В 1916 году подполковник Арсеньев стремился на фронт, однако по ходатайству Академии наук был оставлен в Хабаровске, стал комиссаром по делам коренных народов. Между Февралём и Октябрём уволился из армии, в Гражданской войне не участвовал. Служил в управлении рыбными и морскими звериными промыслами, инициировал создание на Дальнем Востоке первых заповедников. В 1918–1919 годах подумывал об эмиграции, но решил остаться: "Я русский. Работал и работаю для своего народа. Незачем мне ехать за границу". В военном мундире или штатском костюме, при царе или Советах – он всегда работал на интересы российского государства. Советскую власть принял. Преподавал, занимался наукой, консультировал власти, состоял членом Владивостокского горсовета…
Книги Арсеньева, переполненные специальными сведениями и терминами, не самое лёгкое чтение. Однако при всей строгости и педантизме он отнюдь не бесстрастен – не сухой наблюдатель, а лирик. Его книги напоминают гибрид поэтического сборника с учебником. Арсеньев писал на стыке художественной прозы и документалистики, науки и литературы. В этом и сила его, и слабость. Были прозаики мощнее, были сильнее и учёные. Уникальность Арсеньева – в синтезе изящной словесности, документа и личного опыта. Можно сказать, что Арсеньев – это жанр. Проницательный Михаил Пришвин назвал его "первобытным литератором", а его прозу – "реликтом", ибо "её движение есть движение самой природы".
Интереснейший вопрос – степень беллетризации у Арсеньева. Велик соблазн счесть его тексты слегка обработанным полевым дневником, но это далеко не так. Автор осознанно преодолевал документ, взлетая к вершинам художественной философской прозы. Взять хотя бы образ Дерсу Узала. Его прототип, как показывает филолог Алексей Коровашко в книге "По следам Дерсу Узала", серьёзно отличался от своего литературного двойника.
Дерсу, о котором Акира Куросава снял оскароносное кино, – один из самых важных героев русской литературы. Это не только "первобытный коммунист", как аттестовал его автор. Это человек, живущий в гармонии с собой и миром, обладающий экологическим сознанием, критически относящийся к техническому прогрессу в отсутствие нравственного. В 1908 году Дерсу убили под Хабаровском, у станции Корфовской, во сне – кто-то прельстился его винтовкой. Стоя у могилы друга, Арсеньев вынес приговор: "Цивилизация родит преступников". Критика современной европейской цивилизации – сквозной мотив Арсеньева. Может быть, именно это – его главное послание нам, а не описания природы.
В последние годы Арсеньев остро переживал одиночество, страдал от непонимания, доносов завистников. Писал профессору Фёдору Аристову: "Моё желание – закончить обработку своих научных трудов и уйти, уйти подальше, уйти совсем – к Дерсу!" Говорил, что намерен завершить три книги – "Страна Удэхе", "Древности Уссурийского края" и "Теорию и практику путешественника" – и тогда уже не будет "жалеть жизнь" и "цепляться за неё"…
Не успел.
Летом 1930 года выехал в последний поход – в низовья Амура. Простыл, вернулся во Владивосток больным, слёг с воспалением лёгких. 4 сентября сердце Владимира Клавдиевича остановилось.
"Страна Удэхе" – книга об истории, быте, культуре, языке удэгейцев – уже была написана, но её, вероятно, изъяли при аресте вдовы учёного. Маргариту Арсеньеву в 1938 году расстреляли за мнимую принадлежность к контрреволюционной шпионской организации, которую якобы возглавлял её покойный муж.
Несмотря на это, книги Арсеньева не изымались и даже переиздавались. В 1947–1949 годах Примиздат выпустил первое собрание его сочинений.
Вышеупомянутый профессор Аристов в конце 1920-х работал над биографией Арсеньева. Хотел назвать её так: "В.К. Арсеньев (Уссурийский), его жизнь и труды". Арсеньева смущал "титул", Аристов его успокаивал: это просто облегчит наведение справок… Ничего не вышло, вскоре умерли оба. А хорошо бы звучало: Семёнов-Тян-Шанский, Муравьёв-Амурский, Арсеньев-Уссурийский.