ЮРИЙ БЕЛИКОВ
Родился в городе Чусовом Пермской области в 1958 году. Окончил филфак Пермского госуниверситета. Автор книг "Пульс птицы", "Прости, Леонардо!", "Не такой", "Я скоро из облака выйду". Обладатель Гран-при и звания "Махатма российских поэтов" (Всесоюзный фестиваль поэтических искусств "Цветущий посох", Алтай, 1989), лауреат международного фестиваля театрально-поэтического авангарда "Другие" и литературных премий – имени Павла Бажова, имени Алексея Решетова и премии "Литературной газеты" имени Антона Дельвига "За верность Слову и Отечеству". Основатель поэтических групп: "Времири", "Политбюро", "Монарх". Лидер движения "дикороссов" и составитель книги "Приют неизвестных поэтов". В 2022 году в санкт-петербургском издательстве "Алетейя" увидела свет составленная Беликовым антология русской поэзии трёх веков "Сады и бабочки". Евгений Евтушенко включил стихи Юрия Беликова в свой проект "Десять веков русской поэзии". За "утверждение идеалов великой русской литературы" награждён орденом-знаком Велимира "Крест поэта" и орденом Достоевского I степени. Живёт в Перми.
Неодолимая сила
Дань отступившей реке
А река отступила...
Куда отступила река?
Что за неодолимая сила
оголила её берега,
где – как будто китайских
иероглифов – свергнутых с корнем стволов.
Ой вы, чайки-читайки!
а я не прочёл, остолоп,
отчего, Своенрава,
мосток рыбака
обрубила от берега и передвинула вправо,
куда отступила река,
воздух полон недоуменья:
на остатках мостка – стул,
до неба прочерченный, он,
раз нет с берегом соединенья,
как туда вознесён?..
И становится ясно,
если глянуть разок с высоты:
чтоб на стул одинокий подняться,
надо с неба сойти,
нужен трон тот пустующий или –
берег вздыбленный, чтоб забытьё
отступившей реки оценили,
окаянную силу её.
Всё готово к расплате –
реку в ступе толки не толки,
и не головы падают с плахи –
бьются в берег буйки.
Колыбельная-2019
Хорошо на маминой кровати
засыпать, точнее, засыпати,
ибо сразу на высокий слог
перешёл во снах своих сынок.
И в ночнушку мамину зашитый,
он такою наделён защитой
и в такую тайну погружён,
что не хочет просыпаться он.
Он – бескрайний. Он теперь – бездонный,
мученик, в блаженство возведённый.
Он все страхи, все грехи отверг,
словно нерождённый человек.
Спал и спал бы и не просыпался –
в потягушках барственного барса,
чмоканьях вечернего леща,
лучшего подобья не ища.
Ну а если всё-таки проснётся –
вдруг – в обличье злобного уродца,
на чужой сторонушке, не в том
времечке, как в семечке пустом?
Прикорнула на тахте сыновней
матушка, да только не до снов ей.
Спит сынок. Она уж как-нибудь…
На постели сына не уснуть.
Силы
Матери помирать,
да при´ смерти сын.
И живёт, и живёт, и живёт мать,
чтобы сын не остался один.
И живёт, и живёт, и живёт сын,
хоть ему – помирать.
Из последних живёт – из немыслимых – сил,
чтоб жила и жила мать.
Притча о дубовой плахе
А река отступила...
Куда отступила река?
Что за неодолимая сила
оголила её берега,
где – как будто китайских
иероглифов – свергнутых с корнем стволов.
Ой вы, чайки-читайки!
а я не прочёл, остолоп,
отчего, Своенрава,
мосток рыбака
обрубила от берега и передвинула вправо,
куда отступила река,
воздух полон недоуменья:
на остатках мостка – стул,
до неба прочерченный, он,
раз нет с берегом соединенья,
как туда вознесён?..
И становится ясно,
если глянуть разок с высоты:
чтоб на стул одинокий подняться,
надо с неба сойти,
нужен трон тот пустующий или –
берег вздыбленный, чтоб забытьё
отступившей реки оценили,
окаянную силу её.
Всё готово к расплате –
реку в ступе толки не толки,
и не головы падают с плахи –
бьются в берег буйки.
Колыбельная-2019
Хорошо на маминой кровати
засыпать, точнее, засыпати,
ибо сразу на высокий слог
перешёл во снах своих сынок.
И в ночнушку мамину зашитый,
он такою наделён защитой
и в такую тайну погружён,
что не хочет просыпаться он.
Он – бескрайний. Он теперь – бездонный,
мученик, в блаженство возведённый.
Он все страхи, все грехи отверг,
словно нерождённый человек.
Спал и спал бы и не просыпался –
в потягушках барственного барса,
чмоканьях вечернего леща,
лучшего подобья не ища.
Ну а если всё-таки проснётся –
вдруг – в обличье злобного уродца,
на чужой сторонушке, не в том
времечке, как в семечке пустом?
Прикорнула на тахте сыновней
матушка, да только не до снов ей.
Спит сынок. Она уж как-нибудь…
На постели сына не уснуть.
Силы
Матери помирать,
да при´ смерти сын.
И живёт, и живёт, и живёт мать,
чтобы сын не остался один.
И живёт, и живёт, и живёт сын,
хоть ему – помирать.
Из последних живёт – из немыслимых – сил,
чтоб жила и жила мать.
Притча о дубовой плахе
Златая цепь на дубе том...
Александр Пушкин
Александр Пушкин
Я видел дуб – без кроны и корней.
Его спилили – обратили в плаху
и на скрещенье мировых путей
установили – подивись размаху!
И слышится: "Каков был исполин!
А кольца! Кольца! Прямо вековые.
Неисправим. Дуплист. Неиспалим.
Хотя ещё палили при Батые.
Зато теперь, когда усекновен,
когда он – плаха, встаньте ж без боязни
со всех, объятых ужасом, колен,
вершите же на плахе этой казни!"
А дуб – как будто лучники внутри
затихарились, выстрелил весною
прицельными побегами – смотри! –
листвою зеленеющей, резною.
А дуб, насосом вековых колец
земные соки вдумчиво качая,
переиначил заданный конец –
недаром цепь на дубе том златая.
А дуб, лишённый кроны и корней,
шумит листвой, стоит – не накренится
и отливает пули желудей,
того гляди, ещё укоренится.
Его спилили – обратили в плаху
и на скрещенье мировых путей
установили – подивись размаху!
И слышится: "Каков был исполин!
А кольца! Кольца! Прямо вековые.
Неисправим. Дуплист. Неиспалим.
Хотя ещё палили при Батые.
Зато теперь, когда усекновен,
когда он – плаха, встаньте ж без боязни
со всех, объятых ужасом, колен,
вершите же на плахе этой казни!"
А дуб – как будто лучники внутри
затихарились, выстрелил весною
прицельными побегами – смотри! –
листвою зеленеющей, резною.
А дуб, насосом вековых колец
земные соки вдумчиво качая,
переиначил заданный конец –
недаром цепь на дубе том златая.
А дуб, лишённый кроны и корней,
шумит листвой, стоит – не накренится
и отливает пули желудей,
того гляди, ещё укоренится.