Будучи русским резидентом в Лондоне, еврей Фёдор Павлович Веселовский (+ 1776) добился возведения в английской столице православного храма — первого на туманном Альбионе. Поистине, неисповедимы пути Господни!
Год рождения этого адепта православия неизвестен. Историк Дмитрий Серов высказал предположение, что он был близнецом Исаака Веселовского. Так же, как и брат, он обучался в гимназии Эрнста Глюка, а затем был принят в Посольский приказ переводчиком немецкого и латинского языков. И, подобно жизни братьев Авраама и Исаака, жизнь Фёдора была исполнена драматизма: бурные взлеты чередовались в ней со столь же стремительными падениями.
Поначалу карьера Фёдора Веселовского складывалась прекрасно. Ему довелось служить под началом посла князя Бориса Куракина. Классический русский аристократ, Куракин был опытным дипломатом и отличался эрудицией, широтой интересов. Он сразу же оценил Фёдора и приблизил его к себе. В 1707 году они отправляются в Рим, к папе Карлу XI, с заданием добиться непризнания Станислава Лещинского польским королем. Переговоры увенчались успехом, и после завершения миссии оба дипломата исколесили всю Европу. Путешествие их отнюдь не было праздным: они пытались воспрепятствовать вербовке наемников в шведскую армию, в чем тоже преуспели. В январе 1710 года Фёдор сопровождает Куракина, получившего должность полномочного министра, в Ганновер, где они ведут длительные переговоры с курфюрстом Георгом Людовиком. Благодаря усилиям Куракина и Веселовского была подписана союзная конвенция, обеспечившая гарантии дружественного нейтралитета курфюршества по отношению к России и ее союзникам.
В 1712 году Фёдор Павлович, уже в ранге секретаря посольства, был направлен в Гаагу, где они вместе с Куракиным пытались склонить Голландию к союзу с Россией против Швеции. Находясь в должности секретаря, Веселовский получает возможность и своего профессионального роста как дипломата. Он постепенно обрастает нужными связями среди государственных деятелей Европы и хорошо ориентируется в современной ему политической обстановке.
В конце концов наш герой выходит из тени Куракина и начинает вполне самостоятельную деятельность на дипломатическом поприще. В апреле 1716 года он направляется в Лондон, где вначале исполняет обязанности резидента при английском дворе, а в июне 1717 года официально получает эту высокую должность. Помимо непосредственных посольских обязанностей, Веселовский занимается вербовкой квалифицированных специалистов, заключением выгодных для России торговых контрактов. Фёдору Павловичу было доверено от имени Синода вести ответственнейшие переговоры о слиянии русской и англиканской церквей. Приходилось резиденту и приглядывать за оказавшимися в Лондоне шумливыми русскими студентами.
Казалось бы, положение его было как нельзя более прочным и надежным. Но тут набиравшая обороты карьера Веселовского вдруг рухнула в одночасье! А все потому, что в резиденции русского посланника в Лондоне нашел пристанище его беглый брат Авраам. Прознав об этом, российские власти немедленно отстранили Федора Павловича от британских дел, назначив на его место нового резидента, Михаила Бестужева. Последнему было приказано объявить Веселовскому, чтобы он немедленно ехал к Датскому двору.
Тот ответил на приказ ехать в Данию категорическим отказом. «Очевидно вижу, — с горечью писал он, — что отзыв мой от сего двора и посылка моя в Копенгаген ни для какой причины, ниже в иное намерение чиниться токмо для брата моего Авраама, за которого определен быть страдателем, и вижу ясно, что намерение положено по прибытии моем в Копенгаген, бросить меня на корабль и отвести в С.-Петербург, и чрез жестокое и страдательное истязание о брате моем — хотя сведом или не сведом — спрашивать… Страх сей видимой и бесконечной моей беде привел меня в такое крайнее отчаяние, что я, отрекшись от всех благополучий сего миру, принял ныне резолюцию ретироваться в такой край Света, что обо мне ни памяти, ни слуха не будет, и таким образом докончаю последние бесчастные дни живота моего хотя в крайнем убожестве и мизере, но спокойною совестью и без страдания». Впрочем, жизнь его на этом не кончилась, да и «ретироваться» на край света он не пожелал, а, как и его старший брат, стал невозвращенцем и обосновался в респектабельном Лондоне.
Царь Пётр долго не мог простить английскому правительству покровительства, оказанного Аврааму и Фёдору: на проекте 1724 года о примирении России и Великобритании он собственноручно начертал, чтоб «Веселовские нам отданы были». Англия, однако, так и не выдала России беглых дипломатов.
С жизнью на чужбине он так и не свыкся и неоднократно ходатайствовал перед российскими властями о возвращении на родину. Еще при императрице Анне Иоанновне он начал посылать ценные сообщения вице-канцлеру, графу Андрею Остерману, о внутриполитическом положении Англии, парламентских новостях, событиях придворной жизни и т. д. Он заверил графа в желании «употребить последние дни живота своего к услугам отечества…, яко верному и всякому доброму подданному надлежит». Историки полагают, что Веселовского намеренно не спешили впускать в Россию потому, что такой важный канал информации был нужен правящей верхушке именно в Лондоне.
Но Фёдор Павлович продолжал упрямо рваться на родину. «Сегодня приходил ко мне бывший прежде сего при аглицком дворе резидент Ф. Веселовский, — доносил в реляции из Лондона в январе 1742 года русский посланник Антиох Кантемир, — прилежно меня просил, чтоб я всенижайше исходатайствовал ему позволение возвратиться в отечество свое и употребить остатки жизни своей в службе вашей сродной своей государыни. Оную такую высочайшую милость ожидает от сродного вашего ко всем своим поданным великодушия. Делам вашим было бы не бесполезно, чтоб отсюда вызвали человека, которой один русскому языку здесь искусен и иногда в разбирании цыфирей употреблен быть может». Не о чтении ли тайных дипломатических шифров здесь идет речь?
И вот, наконец, в ноябре 1742 года была получена высочайшая резолюция о возвращении Веселовского. Фёдор Павлович возвратился в Россию в начале 1743 года. Он ходатайствовал, чтобы его приняли на службу «особливо в иностранных делах, в которых чрез многие лета обращался». Но императрица решила использовать его по придворному ведомству (напомним, что в то же самое время его брат Исаак находился при особе великого князя). Искушенный в европейском политесе, Веселовский стал (пожалуй, первым в истории!) евреем-церемониймейстером императорского двора. На этом посту Веселовский находился до 1752 года, после чего был уволен в отставку с присвоением звания генерал-майора.
О последних годах его жизни известно немного. Дипломатические его способности при Елизавете так и остались невостребованными, если не считать порученных ему в 1757 году переговоров с Вольтером о написании им истории царствования Петра Великого. Фёдор Павлович для сей цели отправился в Женеву, где, между прочим, свиделся и со своим опальным братом Авраамом.
В Петербурге Веселовский сблизился с фаворитом Елизаветы, просветителем и меценатом Иваном Шуваловым. Последний привлекает его, как человека энциклопедически образованного, в недавно основанный Московский университет — куратором, и Фёдор служил там с августа 1760 по ноябрь 1762 года. Труды его были отмечены государыней, которая в 1761 году пожаловала Веселовского в кавалеры ордена Св. Александра Невского. В отставку он был уволен с присвоенным ему высоким чином тайного советника. Умер Фёдор Веселовский уже при императрице Екатерине II, прожив без малого девять десятков лет.

В истории прославились и потомки клана Веселовских, так же проявившие себя на гуманитарном поприще. Наиболее выдающиеся из них: академик Петербургской Академии наук Александр Веселовский (1838–1906) — представитель сравнительного литературоведения, основоположник исторической поэтики; археолог и востоковед, профессор Николай Веселовский (1848–1918); академик Академии наук СССР, крупнейший специалист в области социально-экономической истории России и источниковедения Сергей Веселовский (1876–1952); историк и экономист, профессор Борис Веселовский (1880–1954). Все они отмечены печатью яркого таланта, завещанного им далекими предками.