Они вышли к пристани, от которой должен был отойти их корабль. Провожавший их Эндрю, увидев огромную «Королеву Скандинавии», на которой им предстояло плыть, улыбнувшись, заметил: «Ну прямо "Титаник"».Джилл возмутилась, а ехавший с ней Макс нахмурился — не хотелось начинать долгую и, как они опасались, непредсказуемую поездку с такой невеселой фразы.
Но вот Эндрю попрощался с ними, напомнил о встрече с ним и Реймондом через несколько дней в Стокгольме перед Королевским дворцом, куда они поедут автостопом. Друзья начали подниматься по трапу на огромный корабль, курсировавший между Копенгагеном и Осло. Утром они должны приплыть в Норвегию, а пока надо было найти каюты и прогуляться по кораблю. Соседкой Джилл по каюте оказалась шведка, учившаяся в Копенгагене и ехавшая отдыхать в Норвегию со своим молодым человеком (по студенческим тарифам каюты распределяются строго по половому признаку).
И вот они, бросив вещи в каютах, поспешили наверх (они размещались в трюме, а вся жизнь кипела наверху в огромных залах). Там играла музыка, ходили дамы в вечерних туалетах, джентльмены курили сигары и пили коньяк. А они, студенты, скромно уселись на диване и разглядывали эту шикарную публику. Соседка Джилл, Кристина, танцевала со своим бойфрендом Акселем, который был на голову ниже нее и не попадал в ритм.
Посидев так какое-то время, они обошли корабль с его бассейном, тренажерным залом, коридорами и барами и отправились спать.
Джилл проснулась около пяти утра и поднялась на палубу. Ей открылось великолепное, сказочное зрелище: корабль шел мимо фьордов. Голубая гладь моря подчеркивала суровые заснеженные, покрытые лесом острова на фоне рассветного неба. Это было царство холода, льда, соленого ветра, чего-то таинственного и вместе с тем удивительно родного. Джилл стояла словно под гипнозом, под чарами, навеянными фьордами и ледяным морем. Ей хотелось, чтобы эти минуты длились как можно дольше. Джилл обернулась: рядом стоял Макс, такой же завороженный и околдованный величием этой картины. Нет ничего прекраснее норвежских фьордов, застывших в ледяном море, и они оба это понимали. Мелвилл писал, что человека притягивает вода. Возможно, не столько вода, сколько бесконечность водного пространства. Она даже не притягивает, а втягивает в себя, кружит и обволакивает. Море как ночное небо — без границ, без берегов — осязаемая бесконечность.
В порту они миновали таможню и сошли на берег. Отель было легко найти, точнее, не отель, а хостел — общежитие для путешествующих студентов. В большой комнате, которая досталась Джилл, было около пяти человек, не считая самой Джилл, причем студентами были не все. Особенно ей запомнилась австралийка, симпатичная дама полная энергии и жажды путешествий, которая объехала почти весь мир и в тот момент исследовала Норвегию. Еще в комнате была кореянка, которая угощала всех национальным корейским блюдом темно-коричневого цвета. Тогда соевый соус не был еще популярен, поэтому есть это было страшновато, но оказалось довольно вкусно. Еще в комнате была несколько экзальтированная француженка. Но самая большая неожиданность — это появление Кристины, ее соседки по каюте. Аксель оказался соседом Макса.
Они начали знакомство с Осло со всемирно известного лыжного трамплина Холменколлен. На метро, вестибюль станции которого напомнил Джилл просторную пещеру, они доехали до небольшого вокзала и сели на пригородный поезд. Три вагончика выехали и медленно покатились через лес. Какой это был лес! Справа от них громоздилась темная глушь — сосны с корявыми ветвями как будто пытались вытянуть их им навстречу и схватить кого-нибудь из проезжающих мимо, кусты закрывали редкие просветы, и им казалось, что из-под коряг на них устремлены злые глаза троллей, хозяев этого леса.
Зато слева картина была иная: под ними был обрыв, по краю которого ехал поезд, а дальше расстилалось безграничное царство фьордов, и, если тяжело было оторвать взгляд от леса, то от фьордов даже на секунду невозможно было отвлечься. Дорога оказалась очень короткой, и скоро они были на месте.
Трамплин возвышался как огромная инсталляция в музее современного искусства. Наверх вела лестница. Они остановились у кассы, чтобы купить билет. Макс достал бумажник, вытащил банкноту в десять крон и на минуту замер: на бумажке было красное пятно, как будто от крови. «Странно, Джилл, это пятно я раньше не заметил», — задумчиво сказал Макс. Не обратив на это особого внимания, они поднялись на трамплин. С верхушки трамплина открывался вид на лес и фьорды — вид, который никогда не бывает однообразным, да и не может быть таким — не может быть однообразных иллюстраций к скандинавским сагам и сказкам, как не может быть одинаковых узоров на морозном стекле. Сама идущая вниз дорожка трамплина вселяла страх при мысли, что с него можно прыгнуть на лыжах, и, хотя Джилл и отваживалась на довольно рискованные эксперименты и прыгала с парашютной вышки на тросе, но прыжок с такого трамплина был и остается для нее чем-то фантастическим.
Дорога обратно была такой же впечатляющей. Теперь фьорды были справа, с их стороны, поезд шел довольно быстро и временами слегка кренился на поворотах над обрывом так, что у них с Максом даже дух захватывало, а пейзаж, открывавшийся в эти моменты, был неописуем.

Они вернулись в Осло и, посидев немного в кафе, отправились домой, где, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам. Но ночь оказалась далеко не спокойной. Не успела Джилл поздороваться со своими соседками, как раздался резкий стук в дверь. Затем дверь распахнулась, и Джилл увидела на пороге Макса. Обычно спокойный, он явно был чем-то потрясен. Не в силах выговорить ни слова, он постарался перевести дух, большими шагами подошел к столику, взял стоявший на нем стакан и сделал большой глоток. «Что это?», — спросил он, поморщившись, но тут же забыл о своем вопросе. «Аксель лежит мертвый посреди комнаты!», — наконец, сказал он. Кристина, спавшая на своей кровати, вскочила и чуть не упала от резкого пробуждения: «Что ты сказал? Это невозможно!» Макс взял Джилл за руку и повел в свою комнату. Там, на полу, в неестественной позе лежал Аксель.
— Его зарезали? — спросила Джилл.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что, помнишь, на банкноте в десять крон была кровь!
Макс почти бессознательно полез за бумажником, просмотрел банкноты, но крови нигде больше не было. Они подошли к телу Акселя, но ни на нем, ни вокруг не было ни капли крови.
— Ничего не трогай, Джилл, пойду вызову полицию.
Пока Макса не было, пришел его сосед Роланд. Он тоже был студентом и путешествовал по Скандинавии. Роланд был в парке Вигеланд и только что приехал. Больше соседей в их комнате не было. Он предложил пойти в комнату Джилл и сообщить обо всем Кристине. Но, когда они вошли, Кристины там не было. Те, кто был в комнате, сказали, что она вышла подышать свежим воздухом. Джилл взяла стоявший на столе стакан, отхлебнула, поморщилась и вернула его на место. Там был апельсиновый сок, который Пегги постоянно разводила.
Через несколько минут вошла Кристина. Лицо у нее было влажным — ей пришлось умыться от слез.
Вернулся Макс, и они стали ждать полицию. Джилл вдруг вспомнила про Кристину, вернулась к себе в комнату и застала ее в полуобморочном состоянии, и Анну (австралийку) и француженку Пегги вокруг нее с какими-то нюхательными солями. Через десять минут вошел Макс, ведя за собой полицейского. Последний стал задавать обычные в такой ситуации вопросы. Джилл рассказала, где были они с Максом и что их алиби может подтвердить кассир на вышке и, возможно, кондуктор в поезде. Кристина днем была с Акселем — они ходили в музей Тура Хейердала, а потом Аксель сказал, что у него назначена встреча, и они расстались. Свое алиби она подтвердить не смогла: сказала, что остаток дня ходила по магазинам и сидела в кафе. Джейн, австралийка, тоже ходила по городу, была в музее викингов, но прочного алиби у нее тоже не было. Полицейский так и не дождался их шестой соседки, которая, по слухам, была в театре, сказал, чтобы она обязательно пришла в полицию на следующий день, и ушел.
Оставшись одни, они долго молчали не в силах оправиться от случившегося. Тишину нарушила Джейн, как-то рассеянно и не к месту начавшая рассказывать про музей викингов и выставленные там погребальные ладьи. Пегги попыталась сменить мрачную тему и стала рассказывать смешные случаи из студенческой жизни. К счастью, рассказы ее длились недолго, потому что снова открылась дверь, и вошел Макс.
— Я вспомнил, откуда у меня та странная купюра! — заявил он с порога.
Никто, кроме Джилл, не понял смысла сказанного, а Макс продолжил:
— Мне дал ее Аксель, который просил меня разменять ее, чтобы позвонить.
История становилась все более запутанной. Макс вывел Джилл из комнаты и уже в коридоре тихо сказал:
— Все это очень странно. Они должны уехать в Стокгольм завтра, но я предлагаю остаться еще на пару дней и попытаться докопаться до истины.
— Ты думаешь, это возможно?
— Думаю, да. У меня есть кое-какие идеи и, прежде всего, надо узнать, с кем встречался сегодня Аксель.
На следующее утро Джилл спросила у Кристины, не знает ли она, куда Аксель ходил на встречу и с кем встречался. Кристина, собиравшая вещи, так как ей уже не было смысла оставаться в Осло, сказала, что, скорее всего, это было кафе на центральной улице, но имени человека она не знала.
Итак, они с Максом поехали в центр и пошли по той самой улице, на которой, возможно, было кафе, где у Акселя была встреча.
Оказывается, Макс сходил рано утром в полицейский участок, пообщался с полицейскими и выпросил у них фотографию Акселя, сказав, что они очень подружились за ту пару дней, пока жили в одной комнате, и, поскольку они не успели сфотографироваться, он хотел бы иметь на память его изображение. Ему дали ксерокопию фотографии, но ведь это было лучше, чем ничего.
Первые три кафе не дали никакого результата, но в четвертом их ждал сюрприз. Один из официантов узнал Акселя:
— Да, он был у нас вчера. Очень странный молодой человек. Вел себя как-то неестественно, был то ли растерян, то ли смущен. С ним была девушка… Постойте… Это же были Вы! — И он показал на Джилл.
— Это не могла быть я. — Джилл была ошарашена.
— Как выглядела эта женщина, Вы помните?
— Да, теперь вижу, что это не Вы, хотя они сидели в самом темном углу кафе, и ее почти не было видно…
— Вы не слышали, на каком языке они говорили?
— Когда я принес напитки, она как раз говорила. Это был английский, и мне показалось, что она англичанка.
— Что они пили?
— Он — пиво, она — кофе.
— Сколько приблизительно ей лет? — спросил Макс.
— Она постарше Вас, но очень хорошо выглядит.
Они поблагодарили официанта и вышли. У их почти не оставалось сомнений, что это была Джейн, австралийка. Они поехали обратно в гостиницу. На входе Макс задержался, чтобы поговорить с охранником, который уже сдавал смену, а Джилл пошла в свою комнату. В комнате были Джейн и Кристина. Джейн собирала вещи и готовилась к отъезду в Стокгольм. Кристина сидела, погруженная в себя настолько, что, кажется, даже не заметила прихода Джилл. Ей нужно было обязательно поговорить с Джейн, но не хотелось делать этого при Кристине. Джилл спросила Джейн, когда она уезжает, и та ответила, что примерно через час. Джилл взяла книгу и стала читать, но ей было совсем не до чтения. Ее выручил Макс, который вошел через пятнадцать минут, сразу оценил обстановку, подошел к Кристине, сел рядом с ней и заговорил. Через пару минут она немного пришла в себя, и тогда он взял ее за руку и предложил попить кофе в кафе внизу. Когда они ушли, Джилл отложила книгу и повернулась к Джейн:
— Почему Вы не сказали полиции, что были знакомы с Акселем?
Она удивленно посмотрела на нее:
— Но откуда…
— Я знаю, вот и все. Как Вы его убили?
— Поэтому я ничего и не сказала полиции. Мне все равно никто не поверит.
— Расскажите мне. Я готова поверить Вам и помочь, если возникнут сложности.
— Хорошо. Я несколько лет жила с сыном в Швеции. Он учился с Акселем в одной школе, и они вместе занимались танцами.
— Что???
Джилл вспомнила, как неловко Аксель танцевал на теплоходе и тщетно пытался попасть в ритм.
— И у него что-нибудь получалось?
— О! Он был лучшим танцором! Но у него начались какие-то проблемы с деньгами, я точно не знаю, и он вынужден был оставить танцы и искать работу. Кажется, до этого он играл на бирже.
— Вы специально встретились в Осло?
— Да. У него вдруг появились деньги. Пару лет назад он занял у сына, точнее, прямо у меня, крупную сумму, а две недели назад предложил встретиться здесь. Вчера он вернул мне все до цента.
Джилл взяла мобильный и позвонила Максу: «Спроси, на чьи деньги они отдыхали».
Джейн достала ручку и стала писать на клочке бумаги, лежавшем на столе.
— Это мой телефон в Австралии, а это адрес гостиницы в Стокгольме. Может, мы там встретимся, вы ведь тоже туда собираетесь?
Она взяла сумку с вещами, попрощалась, и Джейн вышла своим легким шагом. Джилл тоже встала и пошла вниз, где в небольшом кафе за столиком сидели Макс и Кристина. Кристина улыбнулась Джилл и предложила присоединиться к ним. Она выглядела немного посвежевшей. На столе не было спиртного, но Джилл сразу поняла, что Макс налил ей из своих запасов. Они просидели за столиком недолго — у Кристины скоро был поезд до Стокгольма. По выражению лица Макса Джилл поняла, что он кое-что узнал. Скоро они поднялись в комнату. Макс взял чемоданчик Кристины (вещи Акселя пока остались в его комнате по просьбе полиции). Втроем они доехали до вокзала и посадили Кристину на поезд. Она жила в Лунде, но хотела провести пару дней в Стокгольме и, на всякий случай, сказала, где они смогут ее найти, если захотят. Потом она зашла в вагон. Им предстояло ехать на том же поезде на следующий день. А пока они отправились домой на автобусе, и по дороге Макс рассказал Джилл, что он узнал.
— Вахтер сказал, что в тот день в гостиницу заходили только постояльцы. Жильцы были только в двух комнатах — ее и твоей, так что круг подозреваемых ограничивается только известными нам личностями.
Джилл пересказала ему свой разговор с Джейн. Макса тоже насторожило то, что показавшийся им неуклюжим Аксель на самом деле был абсолютно другим. Кристина же сказала ему, что ехали отдыхать они на ее деньги, что у Акселя денег сроду не было, а то, что и было, как-то незаметно улетучивалось.
Джилл вышла на остановке, где была их гостиница, а Макс решил нанести визит в полицейский участок и узнать, не появилось ли новых сведений об убийстве.
В комнате были Люси (кореянка), Пегги и только что приехавшая девушка из Германии. Разумеется, обсуждали последние события. Джилл решила воспользоваться методом Макса и позвала Пегги попить кофе.
Пегги была немного странной девушкой: экзальтированная, подвижная, как будто кричала сквозь слезы: «Посмотрите, как мне хорошо и какая я оптимистка». Она долго вздыхала по поводу «бедного Акселя», и какая несчастная и одинокая теперь «малышка Кристина», и что такую любовь сейчас трудно встретить.
— Тебе нравится Мунк? — спросила Джилл.
— О да! Я ведь была в его музее на днях.
— Я тоже хотела пойти, но мы завтра уже уезжаем.
— Да, жаль. А я еду сегодня вечером.
Тут Джилл заметила, что у нее палец заклеен пластырем. На вопрос она ответила, что порезалась, открывая консервы. Кафе закрывалось, и они пошли наверх.
— Хочешь сок? Только у меня растворимый из пакетика? — спросила она. Джилл согласилась. К ним присоединилась Люси, у которой были булочки, а вскоре подошел Макс. Разговор о Мунке продолжился. Джилл стала рассказывать о его жизни, о том, как он заболел, а, когда вылечился, талант ушел. Пегги тут же сказала, что она на досуге читает биографии художников и писателей, и сама рисует, поэтому вечно вся ее одежда испачкана краской.
— Люси, а ты чем занимаешься в свободное время?- поинтересовался Макс.
— Танцую в клубах. Но сейчас больше подтанцовываю на матчах.
Они с Максом переглянулись.
— А ты знала, что Аксель тоже был танцором? — спросил он.
Люси немного смутилась.
— Ну я… да, я была с ним знакома.
Все присутствующие превратились в слух. Макс ободряюще кивнул.
— Вы танцевали вместе?
— А Вы что, следователь и будете меня допрашивать?
— Нет, я не следователь, но допросить Вас имею официальное право. — И он протянул Люси какую-то бумажку с печатью, которую вытащил из кармана.
— Следователь Хендриксен уполномочил меня помогать ему в ведении этого дела.
Ответил он на недоуменный взгляд Джилл.
— А я только следователю Хендриксену и буду отвечать, а не самозванцу какому-то!
— Ваше право. Что ж, — он повернулся к Джилл, — Собирай вещи, мы должны успеть на вечерний поезд в Стокгольм.
Джилл не успела ответить, как Макс уже вышел, закрыв за собой дверь. Джилл понятия не имела, что происходит, во сколько поезд, и к чему такая спешка, однако, встала и начала собирать чемодан.
— Вы тоже, наверное, захотите меня допросить, так вот…
— Ни малейшего желания, — ответила Джилл. Люси, кажется, даже обиделась.
— Но вы же вместе работаете?
— Мы вместе отдыхаем, а, если бы мы здесь работали, то уж, наверное, остановились бы в какой-нибудь приличной гостинице. А Вас допрашивать, как Вы говорите, у меня нет никакого желания и, к тому же, полномочий.
Джилл закрыла чемодан.
— Всего хорошего! Счастливо оставаться!
Когда Джилл направилась к двери, Люси вскочила:
— Постойте! я знала его. Я дружила с ним. Я…
— У вас был роман, но потом появилась Кристина.
— Нет! Он вытягивал из меня деньги. И здесь, когда мы случайно встретились, он опять начал их просить. Но я сказала, чтобы он больше не появлялся.
— Джейн как раз открывала банку с консервами, когда он потом пришел с той же просьбой ко мне. — вставила Пегги. Я ужасно разозлилась на него и порезала палец. Я, все-таки, дала ему десять крон, которые были у меня в кармане.
— А Вы тоже были знакомы?
— Не очень близко. Пардон, мне нужно собираться. Я ведь тоже сегодня уезжаю.
И она повернулась к столику собирать бесконечные коробочки с кремами, концентрированные соки в пакетиках и еще кучу всякого барахла. Пришел Макс, взял чемодан Джилл, и они вышли.
Всю дорогу к вокзалу они молчали, и, только когда расположились в вагоне, и поезд тронулся, Макс заговорил.
— Тебя, конечно, удивила эта бумага и все остальное.
— Надо думать.
— Я обыграл комиссара в покер, они пошли в бар, так как он обещал меня угостить в случае выигрыша. Я рассказал ему о наших небольших открытиях, и он предложил мне помощь. Точнее, помогать должен я, но мне создали условия, при которых мне не будут чинить препятствий. Ну и обмен информацией, конечно, очень важен.
— Так что ты узнал?
— Аксель был, вроде, отравлен, но следов яда не обнаружили. Вообще, все это выглядит, как будто он задохнулся. Источник отравления пока ищут. Еще я заглянул в его вещи. Все, вроде, нормально, но чего-то явно не хватает, хотя, возможно, я ошибаюсь. У него в столе лежали какие-то вещи, я даже смутно помню, как он при мне открывал стол и что-то брал. Сейчас там как будто порылись, а в самом углу ящика есть небольшое пустое место, наверное, там была или пачка сигарет, или еще что-то.
— А он курил?
— При мне нет. Не знаю.
Макс снова задумался.
Они приехали в Стокгольм и направились к гостинице, такому же студенческому хостелу, как и в Осло, где они планировали остановиться. Была уже ночь, они поселились в предоставленных им комнатах, а с утра пошли на прогулку по городу. Джилл особенно запомнились узенькие улочки Стокгольма, когда можно было встать на одной из них, дотронуться одной рукой до одного дома, а другой до дома напротив. Они гуляли, пока не пришло время намеченной встречи с Эндрю и Реймондом. Они подошли к Королевскому дворцу. Площадь была пуста, падал легкий снег, а напротив входа во дворец мерзли их друзья. Они схватили их за руки и потащили в ближайшее кафе — греться. Эндрю начал рассказывать об их приключениях, как они меняли машины, их подвозили, в основном, дальнобойщики, и как в одной из фур Реймонду стало плохо, потому что в ней везли рыбу, а у него на нее аллергия, и он даже не может переносить ее запах. Макс даже вскрикнул:
— А что с тобой будет, если ты ее съешь?
— Не знаю, не пробовал. Но плохо точно будет. У меня она не такая сильная, как бывает у некоторых.
— А что может быть с такими «некоторыми»?
— Все, что угодно.
— А на что еще бывает аллергия?
— Ну, я не знаю. На кошек, на корм для рыбок, на цветы, фрукты.
— Стоп. — Макс повернулся к Джилл.
— Едем в гостиницу, где остановилась Кристина.
— Ты что, рехнулся? — спросил Эндрю.
— Нет, у меня озарение. Потом расскажем. Увидимся.
— И они отправились к Кристине и уже через полчаса были на месте. Кристину они не застали, поскольку был только ранний вечер. Они сели в кафе неподалеку и стали ждать. Ждать пришлось довольно долго, но, наконец, где-то через час они увидели Кристину, подходившую к гостинице. Они встали, расплатились за кофе и побежали ее догонять. Увидев их, Кристина обрадовалась и сразу же предложила выпить где-нибудь пива. Они согласились и пошли в бар напротив гостиницы.
— Кристина, у нас к тебе куча вопросов, — начал Макс.
— С радостью отвечу, на что смогу, — улыбнулась Кристина.
— Во-первых, мы видели, как Аксель неуклюже танцевал на пароходе…
— Вас это удивило? — перебила Кристина.
— Если честно, да. Почему он вообще отважился танцевать при таких способностях? — спросила Джилл.
— Он ужасно переживал из-за этого, но ему так хотелось быть поближе ко мне, он так любил меня! И ему так нравилось танцевать со мной медленные танцы.
— Он не работал? — спросил Макс.
— Работал, но мало получал, ему еще надо было платить за квартиру, и у него была больная бабушка, которую тоже надо было поддерживать…
Здесь они оба не выдержали и рассмеялись.
— Извини, — сказал Макс. — Просто в «Отпетых мошенниках» герой Стива Мартина тоже собирал деньга на бабушку.
— Не вижу ничего общего. Аксель не был жуликом!
— Извини, извини, — сказал Макс, — а у него до тебя была девушка?
— Не понимаю, к чему эти пошлые расспросы. Да, была, но я никогда ее не видела и даже ее имени не знаю.
— Нам не хочется больше тебя мучить, но ответь на последний вопрос: он был совершенно здоров?
— Что???
— Ну, не было ли у него, например, аллергии, или чего-нибудь в этом роде?
— Странно, что ты спрашиваешь об этом, Макс. Да, у него была очень сильная аллергия на цитрусы. Он постоянно носил с собой таблетки, чтобы, если он случайно что-нибудь съест или выпьет, вовремя успеть принять лекарство.
Макс сорвался и выбежал из кафе. Они вышли за ним, но он уже исчез в дверях гостиницы. Его не было несколько минут. Затем он вышел явно в приподнятом настроении.
— Нам нужно идти. Извини, Кристина, но, кажется, следствие скоро закончится. Я только что говорил со следователем Хендриксеном. Он будет здесь завтра. А теперь — по домам!
По дороге Макс рассказал Джилл о своих умозаключениях, что Акселя могли отравить обычным апельсином, поэтому следов яда и не нашли.
Утром они вышли из гостиницы и пошли вниз по улице. На вопрос Джилл, куда они идут, Макс сказал, что наметилась небольшая встреча, и они сначала зайдут за Кристиной, а потом все вместе пойдут на вокзал. Так они и сделали.
Подошел поезд из Осло. На платформу вышел загорелый белокурый мужчина (как негатив, подумала Джилл), и быстрым шагом подошел к ним. Макс представил Джилл следователя Хендриксена. За ним шел сосед Макса и Акселя Роланд. Все вместе они сели в автобус и поехали на юг города. Вышли на остановке и подошли к невысокому жилому дому. Хендриксен нажал номер квартиры на двери, им открыли, и они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж и увидели Пегги. Они удивились еще сильнее, когда вошли в квартиру и увидели своих знакомых, Джейн и Люси. Макс прошел в комнату, по-хозяйски предложил всем сесть, но сам остался стоять.
— Будем действовать, как у Агаты Кристи, — начал Макс. Мы собрали вас здесь, чтобы закрыть это дело официально.
— Что, нашли, нашли? — Пегги даже запрыгала на диване.
— Нашли, — мрачно ответил Макс. — Для начала, поговорим об Акселе. Кристина, извини, но я скажу неприятные для тебя вещи, но, увы, это правда. Аксель не был несчастным неуклюжим мальчиком, и у него не было больной бабушки. Он был профессиональным танцором и… Налейте ей, кто-нибудь, воды. Да, очень хорошо. Пегги, можно и мне того же? Спасибо. Так вот, еще он был профессиональным альфонсом, если можно так выразиться. Он знакомился с девушками, заводил с ними романы и вытягивал у них деньги. Потом надо было придумать бабушку, потому что после очередного романа у него появился ребенок, и надо было его содержать. Богатая Кристина была очень кстати. Она ничего не подозревала и очень ему сочувствовала. Но кто же его убил? Мать ребенка? Что скажешь, Люси?
— Нет, я не убивала его, хотя у меня и были такие мысли, но он же был моим средством к существованию! — Почти прорыдала Люси.
— Может он у кого-нибудь занимал деньги? — И Макс посмотрел на Джейн.
— Я ведь говорила, что он отдал мне все до последнего цента, — спокойно ответила та.
— А, может, одна из обманутых девушек? Точнее, та, которая узнала, что ее обманывают, и предложила работать в тандеме, а, когда Аксель серьезно увлекся Кристиной, убрать его совсем, правда, Пегги?
Пегги сидела спокойно и только невозмутимо пожала плечами. Макс достал небольшой пульверизатор.
— Это ведь Ваш? На нем Ваши отпечатки.
— Ой, конечно! А я так долго его искала!
— А зачем он Вам, ведь сока там только на донышке.
Следователь Хендриксен встал и включился в разговор:
— Мадам, или фрекен, так точнее. Вы обвиняетесь в убийстве. У Вас есть, что сказать?
— Мне нечего сказать кроме того, что все здесь посходили с ума! — ее голос срывался на визг.
— Держите себя в руках. Люси, не могли бы Вы повторить Ваши показания еще раз? — спросил Хендриксен. Люси встала, выпрямилась, оправила блузку и проговорила:
— Пегги, уже не секрет, что ты подговаривала меня убить Акселя, отравить его каким-нибудь аллергеном вроде моего соевого соуса, только ты не была уверена, есть ли у него на это реакция.
— У тебя бред, выпей водички.
— А потом я решила его предупредить, но было поздно. Когда я вошла к нему в комнату, она как раз повисла у него на шее, пытаясь его поцеловать. У нее губы были вымазаны этим ужасным концентрированным соком. Все-таки, ей удалось это сделать. Бедняга отскочил, начал вытирать губы, но она подлетела к нему и брызнула ему в рот из вот этой брызгалки. Он начал задыхаться, бросился к столу, стал что-то искать, но не смог найти…
— Таблетки. — Сказал Макс. Та самая «пачка сигарет», о которой я говорил.
— Я выбежала из комнаты, хотела позвать на помощь, но она схватила меня за руку и сказала, что мы тогда обе сядем в тюрьму.
— Значит, это был тот самый сок из пакетика? — Спросила Джейн.
— Да, тот самый. Спасибо Вам, Макс, — произнес Хендриксен, надевая на Пегги наручники.
Когда они вышли, Макса закидали вопросами, но долго они оставаться не могли — им нужно было возвращаться в Копенгаген, ведь занятия в университете начинались уже через пару дней.