Все действующие лица этого рассказа являются вымышленными и не имеют ничего общего с реально существующими людьми.

Джилл склонилась над бумагами. Перевод был сложный, сроки меньше обычного, а рабочий день закончился полчаса назад. Одна фраза никак не получалась. Джилл вздохнула, устало поднялась и пошла к кофейному аппарату. Кофе был с каким-то неприятным привкусом, а, может, это было настроение, которое влияло даже на вкус. Она открыла ящик стола, достала из него сумку и извлекла оттуда бутерброд. Это предложение, так упорно не поддававшееся переводу, было бы на сегодня последним, а сама она уже могла освободиться.

Зазвонил телефон.

— Да.
— Почему такой голос? Рабочий день закончился, а ты все на посту да еще и в таком настроении.

Это был Макс, лучший друг Джилл, с которым она когда-то училась. Теперь они продолжали общаться, часто ходили куда-нибудь выпить пива или просто поболтать. У них, несмотря на такие теплые отношения, никогда не было романа. Оба слишком ценили свою дружбу и, словно по молчаливому договору, не портили ее более близкими отношениями.
— Работа никак не хочет кончаться, несмотря на официальный конец рабочего дня…
— Если ты не собираешься там заночевать, у меня есть предложение.
— Ты знаешь, что любое предложение от тебя всегда бывает принято. Джилл улыбнулась и посмотрела в окно, за которым уютно примостился небольшой серый голубь, с любопытством рассматривавший ее и, главное, ее бутерброд, ожидая положенной ему порции.
— Ну не любое… ты ведь любишь оперу? — продолжил Макс. В его голосе чувствовалось некоторое напряжение. Он надеялся на положительный ответ, но не был в нем уверен.
— Конечно, а что? — Джилл кивнула голубю и отломила его порцию от бутерброда.
— В девять в парке будет концерт. У меня есть билеты. Собирайся, и через полчаса встречаемся у входа в парк.
— Но… — в голосе Джилл послышалось легкое сомнение. Пока в ее планы на вечер входила только чашечка кофе в уютном кресле перед телевизором.
— Никаких «но». Подождет твой перевод.

И Макс повесил трубку. Поскольку свой мобильный он тоже отключил, Джилл пришлось подчиниться. Она доела свой бутерброд, выдав голубю его порцию, а тот, в свою очередь, внимательно посмотрел на нее, и в этом взгляде ясно читалось: «Сегодня поздно. Спасибо, что хоть вообще не забыла». Она допила свой кофе, вкус которого как-то сразу улучшился, заперла словари в ящик стола и вышла из комнаты.
Джилл подошла к входу в парк в начале девятого. Народ уже стекался, и она поняла, что зрителей будет много. Хотелось еще немного пройтись, но тут подошел Макс:
— Пойдем, займем места, надо сесть поближе.
Они вошли в парк. Там были расставлены скамеечки. Макс быстро направился к единственной свободной скамейке во втором ряду и сел. Джилл подошла через минуту. Макс оглянулся, увидел лоток с мороженым и пошел туда. Вернулся, держа в руках два эскимо, а с ним шел высокий красивый юноша. Он держался прямо, его голубые глаза уверенно смотрели на окружающих, а светлые волосы слегка вились. Он был одет с иголочки. Костюм явно из дорогого магазина, а легкий запах одеколона кружил голову.
— Это Джордж, мой старый друг. Познакомьтесь.
Джилл пожала протянутую ей руку и взглянула на Джорджа. Их взгляды встретились, он слегка сжал ее пальцы и, не отводя глаз, улыбнулся и спросил, можно ли к ним присоединиться.
— Разумеется, — хором ответили Джилл и Макс.
— Только я не один. Сандра, иди сюда! — позвал он.
К скамейке подошла худенькая среднего роста девушка, как и Джордж, одетая с иголочки и очень серьезная.

Сандра грациозно опустилась на скамеечку рядом с Джилл и начала классический small talk о погоде, о работе и о спорте. Оказалось, что она, как и Джилл, работает переводчиком и тоже любит играть в теннис. Макс и Джордж разговаривали об общих знакомых и, конечно, о работе. Тем временем начались фрагменты из опер и оперетт. Оркестр играл великолепно, исполнители просто заворожили зрителей. В середине концерта на сцену вышел певец и начал исполнять песни, которые были всемирно известны, но и через полвека после первого успеха вызывали восторг. Когда он запел «Убивая меня нежно», (Killing Me Softly) у Джилл по спине пробежали мурашки. Она слушала слова «он пел, как будто знает меня» и ей казалось, что он поет только для нее. И, когда покидая сцену, он взглянул на нее, Джилл поразил этот взгляд, который она потом часто вспоминала и воспоминания о котором снова и снова рождали мелодию этой песни.

Пришло время расходиться, Джордж предложил зайти в бар неподалеку, на что вся компания с удовольствием согласилась. В баре было многолюдно — похоже, все зрители плавно перетекли с концерта туда.
Молодые люди вышли на улицу, когда была уже глубокая ночь. Светила огромная луна, и свежий ветер доносил запах только распустившихся почек.

Прошло несколько лет. Джилл и Макс периодически встречались, ходили в театры и на концерты. Ничего не было слышно ни о Джордже, ни о Сандре.
Как-то в выходные Макс позвонил Джилл:
— Я вчера прилетел из Египта, у меня потрясающие фотографии! Приходи смотреть!
Джилл быстро собралась и скоро была у Макса.
Фотографии, действительно, были замечательные: пирамиды на фоне заходящего солнца, сфинкс в сумерках, пустыня, Синай, монастырь Св. Екатерины. Джилл не могла оторваться от фотографий рыбок. Макс купил фотоаппарат для фотографирования под водой, и за несколько дней стал снимать почти профессионально. Особенно впечатляла рыба-попугай, которая, идя на поводу у своего любопытства, совершенно безбоязненно лезла прямо в камеру.

Когда Макс рассказывал о своих приключениях, раздался звонок в дверь.
— Это Джордж! Помнишь, вы познакомились на концерте в парке? Я его тоже пригласил.
У Джилл почему-то перехватило дыхание, но она быстро взяла себя в руки и повернулась к двери. То, что она увидела, поразило ее до глубины души. Да, это был Джордж, но он изменился. Побледнел, осунулся, его светлые курчавые волосы были длиннее, а на щеках появилась щетина. Только глаза все еще сохраняли тот оптимизм, который отметила Джилл в их первую встречу.
Макс продолжил рассказывать о своем путешествии, как он ездил в Каир, как теперь мечтает об экскурсии по Нилу. Джилл посмотрела на часы и сообщила, что ей пора.
— Послезавтра я еду в командировку, — сказал Макс — приглашаю вас завтра выпить пива в ирландском баре. Вы не против?
— Мы — только за, — ответил Джордж и посмотрел на Джилл.
— Конечно, я приду — согласилась она.
Они вышли и поехали провожать девушку. По дороге Джордж шутил, пытаясь их развлечь. Он словно менялся на глазах — от его гонора, который Джилл отметила еще в их первую встречу на концерте, не осталось и следа. Макс уныло молчал.

На следующее утро Джилл проснулась рано. День был выходной, и можно было поваляться в постели. Но она не могла просто лежать: может, сыграла свою роль привычка вставать на работу каждый день, а, может, ее поднимала какая-то таинственная сила, заставлявшая садиться за руль старенького Фольксвагена, ехать в парикмахерскую, спешить домой, наводить макияж и ждать, когда можно отправляться на встречу.

Она, тем не менее, немного опоздала: Макс и Джордж уже ждали. Макс был одет как обычно — с тем вкусом, который подчеркивал его обаяние и неизменно вызывал восхищение всех знакомых Джилл. Джордж снова немного изменился: щетина исчезла, он был подстрижен и от него шел едва уловимый запах дорогого одеколона. Все трое направились к бару. Там было довольно многолюдно, но они нашли столик и сели. Джордж сразу взял на себя роль хозяина и заказал всем пиво.
— «Гиннес» обязательно должен быть с сиропом! — потребовал он у официантки, и та радостно закивала.
Через некоторое время Джилл почувствовала на себе взгляд и повернулась к Джорджу. Тот невозмутимо улыбнулся и протянул ей пачку «Captain Black». Джилл взяла сигарету, а Макс покачал головой:
— Никогда не курил и не буду.
— Молодец! — отреагировала Джилл, закуривая.
Время шло. Джилл пила меньше остальных, но и она уже чувствовала, как все вокруг становится более ярким, шумным. В какой-то момент она посмотрела на часы и сказала, что пора идти:
— Ребята, с вами здорово, но завтра на работу.
— Что ж, — сказал Макс, — пошли ловить такси. Мы тебя проводим.
На улице было свежо. Наверное, прошел дождь. Они быстро поймали такси и поехали. Все сидели молча. Макс на переднем сидении смотрел вперед, а Джилл и Джордж сидели, словно задумавшись. Когда машина остановилась на светофоре, они одновременно повернулись друг к другу…
Поцелуй все еще длился, когда машина свернула во двор. Джилл отпрянула от Джорджа и посмотрела на Макса: видел ли он что-нибудь? Макс все еще сидел неподвижно и смотрел вперед.

У Джилл началась новая жизнь. Каждый вечер они с Джорджем встречались и шли куда-нибудь: в кино, в театр или в ресторан. Джордж работал на фирме, отвечал за связи с общественностью и получал приличные деньги. Он любил шикануть, поэтому шампанское лилось рекой, официанты не верили своим глазам, получая чаевые, а блюда он заказывал самые изысканные. Джордж был чрезвычайно галантен. Он всегда пропускал даму вперед, а, если впереди были ступеньки, быстро сбегал сам и подавал Джилл руку. Он никогда не позволял себе грубых выражений: казалось, что он пришел из девятнадцатого века и даже был рад тому, что так выгодно отличается от других. Он и за Джилл ухаживал, как будто это был прошлый век, часто пристально смотрел на нее и улыбался так, что ей казалось, что она не уловила что-то очень важное, а иногда он, как будто, и вправду торопился «и жить, и чувствовать», и она думала, что это просто черта его характера.

Очень скоро на запястье Джилл заблестел золотой браслет, который она почти никогда не снимала. Иногда их компанию разбавлял вернувшийся из очередной командировки Макс, иногда они шли в бар пить пиво. Джордж никогда не расставался со своим «Captain Black». Джилл тоже, бывало, составляла ему компанию — ей начал нравиться сладковатый легкий аромат сигарет.

Джордж дарил ей огромные букеты роз. Цветы были прекрасны, Джилл получала изысканно оформленные букеты и знала, что скоро будет следующий сюрприз. И вот свой День рождения Джордж решил отметить, как всегда, с шиком. Он заказал столик в небольшом ресторанчике в центре города. Официант принял заказ и подарил Джилл маленькую фарфоровую собачку, которая тут же заняла свое место рядом с огромным букетом. Вечер прошел чудесно, и Джилл в очередной раз подумала, что последние месяцы слишком напоминают сказку.
Она начала писать стихи — ее чувства должны были выплеснуться в поэтической форме. Если было много работы, вечером она садилась за руль и ехала к Джорджу. Они смотрели видео, слушали музыку, но время неумолимо шло вперед, и надо было возвращаться.

Она чувствовала что-то похожее на эйфорию. Они встречались каждый день, и каждый день оба чувствовали себя абсолютно счастливыми.
Однажды Джордж повел ее в бар. После пары бутылок пива Джордж подошел к официантке и что-то у нее спросил. Джилл повернулась в его сторону и — о ужас! Увидела, как он целует ей руку.
Джилл тут же встала и вышла из бара. Джордж бросился догонять ее:
— Джилли, ты что! Не обижайся!
— Не думала, что ты дойдешь до такого!
— Она мне друг!
Джилл потеряла дар речи от возмущения. Такого предательства она не ожидала. А, может, это было совсем не предательство? Джордж всегда отличался галантностью… Но не до такой же степени!

Они расстались. Скоро обида стала проходить, и Джилл сделала шаг к примирению. Джордж часто писал ей письма по электронной почте, на которые она не отвечала. Она думала, что же ему напишет, и вот теперь, когда решающий момент настал, и компьютер был включен, она не знала, с чего начать.

В последнем письме он написал, что едет в Брюссель, что нашел там работу. Джилл вдруг почувствовала, что безумно по нему соскучилась. Она вспомнила все те дни, которые они проводили вместе, как им было хорошо. Она в очередной раз посмотрела на свой браслет, глубоко вздохнула и написала Джорджу, что едет к нему в Брюссель.

Джордж встретил Джилл на вокзале. Вид у него был осунувшийся, за улыбкой проглядывала какая-то нервозность, в движениях сквозила торопливость. Они сели в автобус и поехали на самую окраину. Как заметила Джилл, пока автобус ехал, районы становились все более бедными, пассажиры менялись соответственно. Последняя прилично одетая дама вышла за три остановки до той, на которой они должны были выйти.
— Куда мы едем? — наконец, спросила Джилл.
— Я снял небольшую комнату в этом районе, но обязательно скоро перееду! очень тихо, почти неслышно ответил Джордж.
Наконец, они доехали. Домик был небольшой, внешне опрятный. Джордж отпер дверь, и они вошли.
В маленькой прихожей на вешалке у входа висела чья-то одежда.
— Вот там кухня, я потом тебе все покажу. А нам наверх!
Наверху было несколько дверей. Джордж отпер одну из них и впустил Джилл. Она не ожидала, что он сможет существовать в такой обстановке. Стены были грязные, пол заляпан, даже воздух в комнате был спертый. Джордж поставил на пол чемодан и робко обнял ее за плечи.
— Я понимаю, что это не пятизвездочный отель…
— Даже не двухзвездочный…
— В жизни всякое бывает, но я скоро перееду отсюда, и все будет хорошо.
В дверь постучали, и на пороге появился высокий симпатичный мужчина.
— Джилл, Ян, познакомьтесь! — это мой сосед.
Ян протянул руку:
— Жорж мне о Вас рассказывал. Я точно так Вас себе и представлял!
— Жорж, — усмехнулась Джилл.
— Ну да. Понимаешь, я решил соответствовать…
— Ладно, Милый друг, я все поняла.

Когда Джилл распаковала вещи и устроилась, Джордж провел небольшую экскурсию по дому. Они выпили по чашке чая из пакетика и отправились смотреть город. Близилось Рождество, и центральная площадь Брюсселя была сказочно красива. Небольшие елочки к вечеру зажигались, и поблескивающие на них шапки снега придавали всей картине вид Рождественской открытки. Джилл давно не погружалась в такую душевную атмосферу. Потом поужинали в кафе, где Джордж налег на пиво и почти ничего не ел. Это удивило Джилл, но она промолчала и решила выступить в роли шопенгауэровского зрителя и пока что просто наблюдать.

На следующий день Джордж пошел на работу, а Джилл отправилась в музей. Почти к вечеру она вернулась домой и начала готовить обед. В кухню вошел Ян и стал варить себе кофе.
— Хочешь кофе? Я знаю, Жорж не может себе позволить… пока…
— А что, у него проблемы с деньгами?
— Я ничего тебе не говорил, ты ведь меня не выдашь? Но, да…
Джилл помешала макароны с сыром на сковородке и села за столик. Ладно, давай потом об этом. Ты уже слышала, мы решили все собраться сегодня вечером.
Она заверила Яна, что будет молчать и стала ждать, когда Джордж вернется с работы. Вскоре он появился: веселый, вдохновленный. Рассказал, что было на работе, что начальник пообещал ему повышение, и что, в целом, жизнь налаживалась.

Скоро пришел Ян и предложил помощь в подготовке ужина. Как выяснилось, все должны были принести что-нибудь с собой, и молодые люди начали накрывать на стол. Днем Джилл сделала свой фирменный торт и приготовила салат, Джордж принес бутылку вина. Джилл заметила, что Ян как-то странно на него посмотрел, когда тот поставил бутылку на стол. Скоро начали собираться гости: француженка Николь, высокая, очень худая девушка, которая в течение всего вечера почти не улыбалась, Милдред из Бразилии, наоборот, полная и даже чересчур жизнерадостная. Из мужчин, кроме Яна был Франсуа, возможно, слишком смазливый и одетый с иголочки, и Винсент, среднего роста юноша в шортах и футболке.
Когда все уселись и разлили вино, Ян предложил познакомиться поближе. В основном, как и ожидала Джилл, рассказывать пришлось ей о себе. Вечер прошел удачно, оживленно, даже Джордж иногда отрывался от банки с пивом и вставлял несколько фраз. Когда все разошлись, Джордж сам вымыл всю посуду, убрал со стола и предложил Джилл прогуляться:
— Я покажу тебе, где я работаю, это недалеко.

Вечер был чудесный. Падал легкий снежок и тут же таял. Они подошли к небольшому зданию.
— Вот здесь, на втором этаже.
Джордж показал рукой на темные окна. Джилл слегка улыбнулась. Она понимала, что надо было что-то сказать, но весь вид Джорджа, его радостная улыбка, сама гордость, с которой он показывал на это невзрачное здание, навевали нестерпимую тоску.
На следующий день Джилл пришла, когда Джордж уже был дома. Он сидел в кресле и молча разглядывал банку пива, которую держал в руке.
— Ну, как ты сегодня? — поднял он глаза и вяло улыбнулся.
— Отлично! Много посмотрела. А как ты?
— Работал. Какие у тебя планы на выходные?
— А что ты можешь предложить?
— Мы могли бы доехать на автобусе до Голландии.
— Здорово! Но ведь до Амстердама можно быстрее доехать на поезде!
— Это дорого, поедем на автобусе.
— Я заплачу за билеты. Зачем долго трястись, когда можно добраться гораздо быстрее?
— Он взял Джилл за руку и устало опустился в кресло. В другой руке Джордж продолжал держать банку. Он молчал, и как будто все время хотел нарушить тяжелое молчание, но, как казалось Джилл, ему просто не хватало сил. Тем временем стемнело, а они так и сидели в тишине. В голове Джилл отдельные слова стали складываться в строки и целые четверостишия. Когда Джордж, наконец, встал и отправился спать, она села за стол и стала писать. «Вновь знакомая рука мне сжимает нежно руку,..» Как-то все это печально и ощущение безысходности давит все сильнее… За весь вечер он едва произнес несколько фраз. И нужен ли ему кто-нибудь? Поздний вечер… милый друг, ты развалишься лениво, прожигая свой досуг…

«"Cher ami", милый друг… Джордж, вдруг ставший Жоржем, но ты далек от Жоржа Дюруа… Ты игрок, актер, ты любишь менять маски. Ты слишком наивен для той роли, на которую метишь… или мог бы метить… Нет, ты не Дюруа и не станешь им…» Она взглянула на браслет. «Как ты изменился… Страшно.» Нужно уезжать и не мучить ни себя, ни его. Но не сейчас. После Амстердама. Позже.
На следующее утро они сели в автобус и поехали в Амс-тердам. На улице было холодно и сыро. Времени было не так много, поэтому, выйдя из автобуса они сразу пошли гулять по главной улице, потом отправились на экскурсию по каналам, а после нее — в музей Рембранта. Осталось еще около получаса, чтобы пообедать в кафе недалеко от музея. Уже поздно вечером они вернулись домой. В коридоре их встретил Ян.

— Жорж, тебе звонил какой-то парень. Сказал, что позвонит завтра.
— А он не представился?
— По-моему, он твой коллега.
— А, это Леон! Мы договорились завтра пойти выпить пива в баре.
Ян сразу изменился в лице, как будто увидел змею:
— Нет! Я хотел сказать, что Джилл здесь ненадолго, и, может, вам стоит посмотреть город…
— Я сам знаю, что мне стоит. Мы сегодня уже посмотрели. Правда, Джилл?
Ян слегка толкнул Джилл в бок.
— Джордж, действительно, сходи с ним в бар потом, а завтра мы могли бы…
— Джилл, конечно, ты пойдешь со мной. Я и денег отложил…
Джилл видела, что Ян пытался как-то жестикулировать, но смысл его движений она поняла немного позже.

На следующий день она пришла домой пораньше, зашла в магазин, купила продукты, приготовила ужин и села читать в ожидании Джорджа. Вдруг в дверь постучали. Она знала, что это Ян и ждала этого визита.
— Привет! Можно?
— Конечно, Ян, заходи.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Я знаю — ты все время пытался мне что-то сказать.
— Ты, наверное, заметила, что Жорж очень изменился.
— Да.
— Понимаешь, у него очень странные друзья. По-моему, они занимают у него деньги и не отдают… он беден, почти обнищал… но и это не главное…
— Ты пугаешь меня.
— Лучше налей себе чего-нибудь и сядь.
— Я обойдусь.
— Ну что ж, это ненадолго. Понимаешь, несколько месяцев назад он запил. Сначала он тихо пил в комнате, потом начал выходить в магазин. В день выпивал по две-три бутылки. Потом серьезно заболел.
Джилл сидела и слушала, закрыв лицо руками.
— В общем, его отвезли в больницу. А сейчас… ты видела, мы ему и вчера вечером разрешили выпить, потому что подумали, что ему уже лучше.
— Ян, спасибо. Я должна была это узнать.
Когда он ушел, Джилл вскочила и стала судорожно кидать вещи в чемодан. Через пятнадцать минут она была готова, но, когда повернулась к двери, вскрикнула от неожиданности. Перед ней стоял Джордж. Его голубые глаза смотрели на нее так пронзительно, что дрожь пробежала по всему ее телу.
— Собралась? Тебе все рассказали. Я боялся, что так и будет.
Теперь в его глазах были боль и отчаяние.
— Джилл, не… если ты… прости. Просто, если ты твердо решила уехать, я провожу тебя до вокзала. Но… пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты вот так меня сейчас бросила.
Джилл поняла, что шанс уйти безвозвратно упущен. Джордж обнял ее, и все накопившееся потрясение вырвалось наружу. Она плакала тихо, почти беззвучно, а Джордж нежно прижимал ее к себе.

Через пять дней Джилл уехала домой. За все эти дни Джордж ни разу не притронулся к пиву. Он подтянулся, стал более веселым, общительным, даже внешне изменился.
Джилл села в поезд и вдруг вспомнила, что ее однокурсница теперь живет в Антверпене. Удивительно, как эта мысль раньше не приходила ей в голову. Когда поезд подошел к Антверпену, она уже набрала ее номер и, спустя несколько минут шла от станции к автобусной остановке.
Джилл провела у Кетти несколько чудесных дней, а потом решила сделать Джорджу сюрприз и внезапно приехать.
Она забыла отдать ему ключи от квартиры, поэтому вой-ти не составило труда. В доме никого не было, все разбрелись. А в комнате Джорджа увидела то, что боялась увидеть. На столе стояло несколько банок пива, мусорная корзина была заполнена ими доверху. Рядом с бутылками лежала открывалка какой-то необычной конструкции: с одного конца у нее был острый нож, как для разрезания бумаги, а с другого — ключ для открывания бутылок. Джилл повертела ее в руках, и вдруг ее взгляд упал на кровать. На полу около кровати стояли женские туфли. В этот момент открылась дверь, и на пороге появился Джордж. Он был явно чем-то расстроен и немного пьян.

— Ну, вот тебя здесь еще не хватало, — недовольно буркнул он.
Джилл потеряла дар речи от изумления.
— Это что? — Только и смогла выдавить она, указывая на туфли ножом, который все еще вертела в руках.
— А ты думала, ты одна у меня на белом свете? — ухмыльнулся он.
— Как-то быстро, вроде на тебя не похоже …
— Ты меня не знаешь. Это ты все рефлексируешь…
Но Джилл так и не услышала продолжения. Не подчиняясь ни разуму, ни дав себе ни секунды осознать происходящее, она воткнула нож прямо ему в грудь. Джордж упал на колени, улыбнулся и прохрипел: «Это моя сестра. Я люблю тебя», и выдернул нож.
Джилл подняла нож, механически вытерла о кровать, положила в сумку. Потом взяла салфетку, обернула ручку двери и вышла. Она шла как во сне, но ее сознание включалось, когда надо было позаботиться о самосохранении. Она доехала до вокзала, села на поезд, вышла у какого-то небольшого городка. Она шла около получаса, пока не увидела небольшую речку. Джилл открыла сумку, достала салфетку и нож и бросила их в воду. Потом расстегнула золотой браслет на запястье, поцеловала его и бросила следом. Потом опустилась на колени и зарыдала. Солнце уже начинало заходить, когда подул сильный ветер, поднял волны. Небольшой островок ряски принесло почти к ее ногам. Джилл показалось, что там что-то блеснуло. Она взглянула в ту сторону, потом всмотрелась пристальнее и протянула руку к блестевшему предмету.

Это был ее браслет. Она потеряла сознание… Мой милый друг, ведь я тебя убила… Какая боль, какой настал мороз. И в этом жутком холоде нет слез, как и в твоем, мой друг, печальном мире… И этот холод шепчет о тебе, из слов твоих, что я не оценила. Ты не узнал, что чувствовала я…
Ты не узнал, что я тебя любила.
………
— А-а-а-а-а!
Джилл открыла глаза и посмотрела, откуда идет крик. Перед ней на небольшом расстоянии стояла кровать, справа было окно, перед окном две тумбочки белого цвета, а между ними на коленях стояла худая смуглая женщина и прерывисто кричала. Джилл покрылась холодным потом. Это было страшно, особенно потому, что лицо женщины ничего не выражало.
Открылась дверь, и вбежала девушка в белом халате. Джилл подумала, что это врач или, скорее, медсестра, которая нажала кнопку на стене и принялась поднимать женщину, вскрикивавшую уже реже. Вошли еще две девушки (теперь Джилл уже поняла, что это медсестры). Все трое подняли кричащую и уложили на кровать. Джилл все еще сидела, не шевелясь.

Она пыталась понять, где она находится. Наконец, одна из сестер повернулась к ней и всплеснула руками:
— Наконец-то! Смотрите, она проснулась!
— Где я? Это сумасшедший дом, да?
— Успокойся. Ты в больнице. Просто тебе не очень повезло с соседкой. Отдыхай, я утром приду.
Она повернулась и собралась выходить. Другие сестры уже вышли.
— Постойте! Объясните мне, как я сюда попала!
— Ты была без сознания, тебя нашли на берегу озера… и привезли сюда.
— А почему в палате двое?
— Ты пока приходи в себя, днем придет доктор и все объяснит.
И она вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Джилл встала с кровати и подошла к окну. Снаружи было темно, ни одного огонька поблизости. Возможно, больница находилась в лесу или в парке. Джилл увидела на тумбочке свою сумочку и взяла ее в руки. Она села на кровать и стала проверять содержимое сумочки. Все было на месте, деньги и кредитка, косметика и мобильный телефон. Джилл увидела, что батарейки сели, снова заглянула в сумочку и достала зарядное устройство. Розетку не пришлось долго искать: она была прямо над кроватью. Джилл включила телефон и посмотрела в окно.

На утреннем небе появилось несколько облачков. Джилл стала вспоминать, что произошло до того, как она очнулась здесь, и обхватила голову руками: «Нет, нет! Это сон, это все сон!»
Она просидела так до рассвета. Зазвонил телефон. Джилл не была готова к новым сюрпризам, но нашла в себе силы ответить на звонок. Звонил Макс.
— Джилл, ты в порядке? Мне позвонили и сказали, что ты пришла в себя.
— Макс, Макс! Скажи хоть ты, где я… я…
Это — дорогая клиника. Ни о чем не беспокойся. Я скоро приеду за тобой.
Скоро… Макс, приезжай быстрее!
Все понял. Буду завтра или послезавтра. Пока отдыхай.

Днем пришел врач. Очень молодой человек, лет на десять моложе Джилл, и сначала она даже приняла его за медбрата. Он был полон важности, до смешного напыщен. Сел на стул, посмотрел на нее поверх очков и представился:
— Я доктор Хаммерсмит.
Джилл не смогла сдержать улыбки.
— О, смешная фамилия? — он был не то обижен, не то озадачен такой реакцией.
Да нет… — Джилл хотела сдержаться, но выпалила:
— А доктора Годола у вас нет? — и тут же спохватилась.
— Извините.
— Нет. На что жалуетесь?
— Вот разве что на нее. — Джилл кивнула на спящую под действием снотворного соседку.
— Мы приносим извинения. Как Вы себя чувствуете? — И доктор Хаммерсмит начал измерять Джилл давление.
— А как, Вы думаете, я должна себя чувствовать?
— Мадам, вопросы здесь задаю я.
— Доктор, я чувствую себя нормально. Мое единственное желание покинуть это место.
— К сожалению, у нас нет свободных палат, но я попробую что-нибудь для Вас сделать.
С этими словами немного недовольный доктор Хаммерсмит встал и вышел, оставив дверь открытой.

Джилл потянулась к телефону. Она не знала, что скажет Максу, но сложившаяся ситуация уже пугала ее. В этот момент с кровати напротив раздался слабый стон. Ее соседка приходила в себя. Наконец, она заговорила неприятным скрипучим голосом с таким акцентом, что Джилл с трудом понимала даже половину ее высказываний.
— Я из Южная Америка. Мы болеть. Плохо?
Джилл поняла, что это был вопрос, и кивнула.
— Ты хотеть говорить телефон? Ты не хочешь, чтобы я спать!
Дело плохо, подумала Джилл, и надо что-то ответить, но что здесь можно ответить?
Открылась дверь, и медсестра пригласила их в столовую. Столовая была небольшая — всего несколько столиков, за которыми сидели люди. Более мрачную атмосферу сложно было представить: и правда, чего можно ожидать от больницы. Джилл с отвращением посмотрела в тарелку. Да, возможно, еда и была приличной, но есть ей совершенно не хотелось. Снова нахлынули воспоминания. Она съела кусок хлеба, лежащего на краю тарелки и выпила немного сладкого чаю. Что же делать? Оставалось только ждать Макса. К ней подошла медсестра:
— Съешь хоть что-нибудь.
Джилл отрицательно покачала головой.
— Скажите мне, все же, как я сюда попала…
— Тебя нашли на берегу озера, в твоей сумочке была записная книжка, а в ней отдельная записка, и написано «Макс». Ему позвонили, он велел поместить тебя в хорошую клинику.– и она гордо выпрямилась. — Вот ты и здесь.
— А он не сказал, когда приедет? Сколько я вообще здесь пробуду?
— Это, наверное, знает только доктор…
— Ваш доктор… Ладно. А я могу поменять палату?
— Увы, нет. У нас заполнено.
— А она не опасна? — Джилл покосилась на жадно уплетавшую свой обед соседку.
— Нет, что ты! Не волнуйся.

Вечером пошел снег. Снежинки падали на окно и тихо покрывали все снаружи теплым белым одеялом. Джилл потянуло в сон. Ее соседка тоже заснула. Внезапно она разбудила Джилл громким вопросом на непонятном языке.
— Ты мне?
— Да.
Но я тебя не понимаю.
……….
Это был бред, но он прекратился, и ее соседка заснула, как младенец. Джилл стало не по себе. Она решила держаться и не спать, но тишина за окном, мягко падающий снег и нервная встряска сделали свое дело.
Была глубокая ночь. Джилл разбудил то ли голос, то ли стон: «Просыпайся, просыпайся!» Она открыла глаза и спросонья не сразу поняла, где находится. Над ней стояла ее соседка, а в руке у нее блестел нож. Джилл застыла. Сон слетел в одно мгновение. И за то же мгновение надо было что-то успеть сделать.

В ее мозгу пронеслись все возможные варианты. Джилл напрягла все мышцы, резко закричала и перевернулась на бок. В то же мгновение в подушку, прямо возле ее уха вонзился нож, а сверху упало тощее жилистое тело. Джилл попыталась вскрикнуть снова, но крик прервался на середине. Ее горло сжали руки и принялись душить. Вся жизнь, как часто говорят, и вправду промелькнула перед ее глазами.

Вдруг сжимавшие ее горло руки ослабли, и теперь уже нападавшую схватили за горло чьи-то пальцы. Джилл, которая уже начала хрипеть, с трудом высвободилась и увидела спасшего ее человека. Джордж оттащил озверевшую женщину в сторону и отшвырнул прямо на вбежавшую сестру. Джилл подумала, что, скорее всего, у нее начались галлюцинации, или, что еще хуже, эта безумная уже её убила.
Джордж тяжело опустился на кровать, держась за сердце.
— Дорогая, что ж ты со мной делаешь? — усмехнулся он.
— Ты… это ты? — только и смогла выдавить Джилл.
— Полсантиметра, и мы бы сейчас тоже встретились, но, к счастью, ты немного промазала. Только вот напрягаться мне не стоит. Ты не только опасный человек, ты еще и золото разбрасываешь. Ну-ка, руку дай!
— Он застегнул браслет на протянутой ему руке.
— Но как…
— Меня тоже привезли сюда. У меня есть страховка. Вскоре после операции врачи разрешили гулять, и я очень скоро стал выходить во двор. Кто-то из гулявших там пациентов рассказал мне как захватывающую новость о тебе и твоей соседке. Я тогда еще не знал, что это ты и даже не догадывался. В разговоре с медсестрой во время прогулки я узнал, что тебя нашли недалеко отсюда у пруда. Мне стало любопытно, и я решил посмотреть окрестности и, особенно, пруд.

Я дошел до него, сел на берег и стал смотреть на воду. Я о многом передумал тогда, многое понял и переосмыслил. Вода располагает к размышлениям и особенно о смысле жизни. Я сидел довольно долго, пока не собрался, наконец, идти обратно. И вдруг увидел, что у самого берега что-то блестит… Когда я вернулся обратно со своей находкой, узнал номер твоей палаты и решил охранять тебя, когда ночью жизнь здесь затихает. Я не могу точно сказать, но у меня было какое-то предчувствие. Я пришел около полуночи и присел на диван в коридоре. Потом заснул. Сквозь сон услышал твой голос и фразу: «Я не понимаю!», а ближе к утру твой вскрик. А дальше ты знаешь.
— Ты даже представить себе не можешь, что я пережила за эти дни, и как мне было страшно… нечеловечески страшно.
— Теперь все в порядке. Все позади.
— Забыв про боль, он прижал Джилл к себе, и они сидели так, потеряв счет времени, пока в открытую дверь кто-то не вошел. Это был Макс.

Джордж резко повернулся и слегка побледнел. Несколько секунд он молчал. Потом по его лицу пробежала легкая тень. Он выпрямился, резко встал, подошел к Максу и пожал ему руку: «Рад тебя видеть, Макс. Ну, мне пора. Прощаюсь. И вот еще что…» — он замялся и сказал уже совсем другим тоном. Голос его звучал теперь хрипло и напряженно: «Моей страховки, кажется, немного не хватило… Вы ведь заплатите за меня?»
С этими словами Джордж удалился, Макс стоял у двери как вкопанный, а Джилл не знала, плакать ей или смеяться. И, наконец, громко расхохоталась.

Джилл сидела в самолете и потягивала вино. Макс углубился в газету. Самолет уже приступил к снижению. Скоро стюардессы попросят пристегнуться и уже через двадцать минут они будут в Хорватии. Джилл все еще вспоминала кошмар последних событий, но он уже становился призрачным и далеким.
Когда они вышли из самолета, солнце ярко светило, свежий воздух пьянил, а настроение улучшалось с каждой минутой.
Гостиница была небольшой. Из окон номера Джилл было видно море. Макс поселился в номере напротив, и вид из его окна так не впечатлял. Положив вещи, они сразу же отправились на пляж. Идти туда надо было через сосновый лесок, и запах воды и сосен внушал такое спокойствие, такую умиротворенность, что хотелось просто сидеть на песке у воды, смотреть на удивительную голубизну Адриатики и ни о чем не думать. Вода была настолько прозрачной, что было видно дно, когда отплываешь далеко от берега, а один раз Джилл показалось, что внизу плывет что-то большое, но, всмотревшись как следует, она поняла, что это ее собственная тень.
После обеда они пошли осматривать город. Ровинь когда-то принадлежал Италии, и в нем сохранились узкие улочки. Макс и Джилл медленно пошли в гору, в центр города, где стоял Собор.

Улица была тихая, над ними словно витала какая-то непонятная таинственная атмосфера. Они почти дошли до Собора, когда увидели, что к ним приближается человек. Он медленно подошел к Джилл, взял ее за руку и повел за собой. Макс следовал за ними, а сама Джилл шла словно завороженная, пока они не вошли в небольшое здание. Внутри висели и стояли картины и небольшие скульптуры. Они оказались в мастерской художника, а сам он отпустил руку Джилл и стоял, наблюдая за ее реакцией. Картины были написаны талантливо, но в них ощущалось и нечто странное. Впечатление было необъяснимое. Они и пугали и, вместе с тем, притягивали к себе. Джилл особенно привлек один портрет: это был средних лет мужчина с сигарой в руке и таким печальным взглядом, что, казалось, зритель может увидеть в нем всю его жизнь. Макс тоже долго смотрел на портрет и, наконец, понял, что это сам художник. Когда они вышли, начало смеркаться. На центральной улице было множество магазинчиков, в основном, ювелирных и антикварных.
Под впечатлением увиденного, Джилл, уже проникшаяся этим загадочным, таинственным духом, который, кажется, ощущали не все, а, может только она одна, свернула в первую попавшуюся лавочку. Там, за небольшим столиком, согнувшись, сидел старичок-антиквар. Кажется, он что-то паял. Джилл посмотрела на стену у входа и увидела картинку, от которой ей стало не по себе. На картинке был нарисован человечек с длинным носом и в зеленом камзоле, как будто с иллюстрации Гофмана. Джилл почувствовала какую-то экзистенциальную тошноту, как у Кафки, и быстро направилась к выходу. В дверях она почти столкнулась с высокой дамой. На ней была шляпка, волосы с сиреневым отливом, а на поводке крошечная собачка, которая пронзительно визжала. Дама тоже напоминала героиню сказки, некое странное создание, с которым лучше не встречаться. Но странная дама словно почувствовала страх Джилл. Она поправила шляпку, как-то зловеще улыбнулась, дотронулась до браслета, который Джилл все еще носила, и прошептала: «Все только начинается…» Джилл удивилась: «Что все?». Дама уже шла в глубь магазинчика и как будто ее не слышала. Джилл почти прокричала: «Что? Что?» Но тут старичок выпрямился и сказал: «Все скоро изменится.. Так, как ты не думала». Потом к ней подошел Макс и вывел ее на улицу.
Джилл глотала воздух и пыталась осознать произошедшее. Макс предложил еще пройтись и перешел главную улицу. Джилл пошла за ним. Они оказались в маленьком дворике. Каменные стены домов словно сжимались и не давали дышать. В конце улочки, а, скорее, переулка, был еще один каменный дом с балконом. Внизу под балконом было крылечко, а на нем сидел большой рыжий кот. Он сосредоточенно посмотрел на Джилл и, как ей показалось, усмехнулся на ее «кис-кис».
Макс скептически произнес: «Да… похоже, мы и впрямь попали в сказку…» Прогулка закончилась в кафе, где они выпили по рюмочке Раки и направились домой.
Несколько следующих дней они ходили на пляж. Джилл не вылезала из воды, а Макс почти все время сидел на берегу с книгой. Один раз они, правда, съездили в бывшую резиденцию Йозефа Брос Тито, где на небольшом трамвайчике можно было объехать всю территорию, по которой свободно бегали зебры и ходили львы. Но погода менялась, вода становилась все холоднее, и в один момент Джилл поняла, что простудилась. На следующий день начались хрипы, и Макс почти насильно повез ее в Пулу. Они долго ходили по улицам в поисках клиники и, наконец, наткнулись на здание с табличкой «Оздоровительный центр».
В регистратуре их вежливо попросили немного подождать, и уже через несколько минут к ним вышел врач. Он провел Джилл в кабинет, осмотрел и сказал, что у нее начинается бронхит. Несколько дней в центре — и Вы будете в полном порядке! Узнав, что палата двухместная, Макс оплатил и соседнее место. Проводив Джилл в палату, он поехал в отель за ее вещами. Выяснилось, что людей в центре немного, и, в основном, те, кто решил бросить пить.
Через день Джилл уже привыкла к болезненным укусам пчел (которыми лечили в этой клинике) и высокой температуре, а ее кашель начал проходить. Макс приходил каждый день и приносил газеты и журналы, чтобы было не так скучно. В столовой она сидела одна за столиком, чему искренне радовалась: Джилл поняла, что общение с посторонними людьми ей неприятно, даже мучительно, а ведь раньше она была очень общительной. Через два дня после начала лечения она сидела за столиком и завтракала. Джилл медленно потягивала сок, когда почувствовала, что сзади к ней кто-то приближается. Вдруг этот кто-то внезапно поцеловал ее в затылок. Джилл, зная, что вокруг есть и наркоманы, и алкоголики, была готова к чему-то подобному и, не оборачиваясь, выплеснула остатки сока в этого человека. Раздался смех. Джилл повернулась и увидела Джорджа, который смеялся от души.
— Извини! Не надо было этого делать, тем более здесь такая публика… В следующий раз подойду и скажу: «не пей, Гертруда!»
— Но что ты тут делаешь?
— Лечусь, как и все. Кажется, я тут совсем выздоровел. Если ты уже получила удовольствие от здешнего садистского лечения, я предлагаю уехать отсюда.
Когда на следующий день приехал Макс, они все вместе отправились в мотель. Вечером Джордж подошел к Джилл и, немного смущаясь, сказал:
— Это к браслету.
В коробочке лежало кольцо с бриллиантом.
Джилл была рада: наконец, Джордж решился. В отеле она все рассказала Максу, с которым всегда делилась всеми проблемами, как со своим лучшим другом. Тот сначала молчал, а потом сказал:
— Тебя не смутило, что человек, у которого нет денег, дарит такие подарки?
— Да, я думала об этом, и ответа пока нет…
— Ну, предположим, кое-что я мог бы прояснить: когда я пришел оплачивать ваши счета, оказалось, что он полностью заплатил за себя. Страховки хватило. Но откуда деньги на кольцо?
— Не знаю. И, понимаешь, не хочу ничего знать!

Джордж пришел в тот же день и на вопрос Джилл о кольце ответил, что он купил его давно, но не находил случая подарить. Ответ полностью удовлетворил Джилл, но подсознательно она, все-таки, чувствовала какую- то фальшь. Кроме всего прочего, ей не давал покоя старый город, все, что она там видела и даже рыжий кот. Скоро им надо было уезжать, и она решила напоследок пройтись по таинственным улочкам одна.
Солнце ярко светило, ветер гнал морской воздух. Джилл шла вверх по улице, и вдруг, так же, как и в прошлый раз, перед ней возник художник. Он подошел к ней, взял ее за руку и, увидев кольцо, сказал: «Он подарил его другой женщине, а я подарю тебе новое». Снял с ее пальца кольцо и бросил в сторону.
— Постойте, кто Вы, наконец? Да как Вы смеете? — Джилл подобрала кольцо, но надевать не стала, а положила его в сумочку. Это не укрылось от глаз собеседника.
— У меня есть предложение: давай пойдем в кафе, тут рядом есть отличное место, и поговорим.
— У меня есть еще часа полтора, согласна.
И они направились в кафе на углу главной улицы. Попутчика Джилл там знали. Их проводили за столик в очень уютном уголке рядом с аквариумом и сразу же взяли заказ.
— Начнем с главного: меня зовут Лоренс, — начал художник.
— Вы не хорват, я смотрю, вы так говорите по-английски.
— Да, я англичанин. Приехал сюда выставить свои картины.
— Вы работаете в Англии?
— В Англии так не заработаешь. Я пишу диссертацию… но это, наверное, не интересно…
— Наоборот, очень интересно! О чем Вы пишете?
— Был такой датский философ, Серен Кьеркегор…
— По-моему, он писал романы.
— Вы читали? У него есть и романы и философские эссе.
— Я не помню, он ли это: был такой роман про юношу, который все мечтал соблазнить девушку, а, когда соблазнил…
— Бросил ее. И есть похожий роман «Повторение». Вообще, советую прочитать.
— Я думала, что философов-романистов немного, вот мне Шопенгауэр очень нравится.
— Вы сами чем занимаетесь?
— Я переводчик, а раньше довольно серьезно занималась литературой.
— Вы читали Мелвилла?
— Конечно.
— Помните, там капитан Ахав так упорно гонялся за китом… Вот у Кьеркегора есть точно такое понятие Парадокса, когда человек, пытаясь понять Абсолют, как будто бьется об него. А, когда он смиряется, Абсолют сам раскрывается перед ним…
— А Гегелем Вы не занимались? Мне очень интересны некоторые моменты.
— Вы читали Гегеля? Вот бы не подумал! А что Вас интересует? Про него можно говорить бесконечно!
— Давайте о Философии Духа
— Знаете, говорят, что философию Гегеля нельзя сформулировать в одной фразе…
— Погодите, я попробую!
Лоренс улыбнулся, но через минуту Джилл выдала:
— В основе всего лежит Мировой Дух, который когда-то разделился в себе, и его целью является снова найти себя…
— Дааа… Не ожидал!
Они с увлечением проговорили больше часа, когда Джилл собралась домой. Лоренс тоже поднялся:
— Я провожу тебя.

Джилл заметила, что, пока они шли, Лоренс как-то изменился: он выпрямился, подтянулся, даже помолодел.
— Пока мы будем идти, подумай, что тебе нужно в жизни. Я преподаю в университете Копенгагена, и мог бы устроить тебя туда. Ты когда-нибудь преподавала язык?
— Нет.
Когда они дошли до мотеля, Джилл поняла, что встретила свою судьбу, и, если она не решится сейчас, то сказка, к которой она прикоснулась, исчезнет и больше не повторится. Придя в мотель, она первым делом вернула кольцо Джорджу:
— Скажи, чье оно было?
Джордж раздраженно посмотрел на нее и произнес:
— Ладно, Сандры!
— Ну и отдай своей Сандре, а я ухожу.
И Джилл вышла на улицу, где ее ждал Лоренс.
— Ты прав, кольцо принадлежало другой! — Сказала Джилл со слезами в голосе.
— Извини, что я так экстравагантно повел себя. Просто… мне было обидно, что такая девушка так страдает из-за… Ладно, пойдем. У меня есть для тебя комната, а завтра, если ты не против составить мне компанию, мы поедем в Данию.
— Как в Данию? Я ведь тебя совсем не знаю!
— Понимаешь, не могу объяснить, но я не хочу отпускать тебя. Мне кажется, что, расстанься мы сейчас, это будет навсегда. Судьба сама нас столкнула, но испытывать ее я бы не хотел.
Они шли по главной улице в гору. Лоренс коснулся браслета на руке Джилл:

— Красивый…
— Да…
Джилл стянула браслет, не расстегивая. Вдруг она увидела рыжего кота, который шел мимо по своим делам. Она покрутила браслетом перед ним:
— Кис-кис!
Кот подпрыгнул, выбил лапой браслет из пальцев Джилл, уронил его на землю, затем схватил зубами и исчез в глубине соседнего переулка. Лоренс бросился было за ним, но Джилл остановила его:
— Стой, не надо! Он уносит то, что должно было покинуть меня. Пусть так и будет. Теперь я совсем свободна.
Джилл почувствовала себя так легко, как будто ей удалось сбросить с плеч тяжелый груз. А ведь это был всего лишь браслет.
Лоренс что-то напевал себе под нос. Джилл шла рядом и вдруг остановилась, как вкопанная.
— Стой! Ты не художник и не ученый!
— Я знал, что ты рано или поздно догадаешься… Но я, правда, иногда преподаю и, правда, рисую, но чтобы ты не злилась на меня и осталась со мной, вот: Лоренс остановился посередине улицы, повернулся к Джилл и запел. Люди, шедшие по улице, остановились, стали собираться вокруг Джилл и Лоренса, а он пел известную и ставшую великой песню: «He Sang As If He Knew Me», а потом другую: «Take My Hand, Take My Whole Life Too!»
Когда Лоренс закончил петь, раздались бурные аплодисменты. Джилл стояла и думала, как непредсказуема судьба: Артист, пение которого на концерте трогало ее до слез, сейчас держит ее за руку и поет только для нее.

Желающие получитиь автограф обступили их. Джилл пришлось сделать шаг назад Она обернулась: на противоположной стороне улочки стоял Макс и как-то странно улыбался.. Увидев, что Джилл на него смотрит, он жестом позвал ее:
— Здорово он пел!
— Макс, кажется, я выхожу за него…
— Нет, не выходишь… не за него.
— Что?
— Он тебе не сообщил, что он уже женат?
— Нет, откуда ты взял эту чушь?
Как и любую подобную чушь, из Интернета. И зовут его, конечно, не Лоренс. И у него трое детей.
Джилл чуть не заплакала: все было, как в сказке, и вдруг мечты так грубо разбиты!
Они подошли к мотелю. Макс усадил Джилл на диван, налил стакан воды и начал что-то рассказывать. Джилл поставила стакан на столик, и тут Макс произнес:
— Давай–ка расставим все точки… и определимся, с кем ты будешь.
Тут он обнял ее. И так они сидели, пока не открылась дверь, и не вошел Джордж