Екатерина ЯКОВЛЕВА
Екатерина Яковлева — поэт, музыкант. Родилась и выросла в г. Иркутске. Окончила Байкальский Государственный Университет Экономики и Права (экономист), Иркутский Государственный Лингвистический Университет (лингвист, преподаватель иностранных языков и культур), Российский Университет Дружбы Народов (психолог). Более 10 лет занималась музыкой в стиле death/black metal в качестве барабанщика. Пишет на русском и английском языках. Член Союза писателей XXI века.
КАТАСТРОФЫ УМА
Молитва страждущего
Молитва страждущего
Любая бездна завершится дном —
Паденье не бывает бесконечным,
Не страшно, спрыгнув вниз, лететь копьем,
Ужасно — потеряться там навечно.
Не страшно, что у бездны есть предел,
Он распростер заточенные камни,
Ты принимаешь их смертельный плен,
Страшнее жить с неизлечимой раной.
О, страждущий, желающий конца,
Полетом наслаждайся, как блаженством,
Тьма холодом касается лица,
Для нас не сыщется прекрасней места.
Спасение… помолимся о нем,
Но что собою представляет правда?
Протянутую руку не возьмем,
Ее отвергнем и продолжим падать.
Таким, как мы, судьба одна дана —
Сокрыться в недрах пропасти туманной
И ожидать, когда достигнем дна
И окропим заточенные камни.
Спасение оставьте для других,
Мы выдержим трагическую участь,
Чем глубже и темнее впереди,
И чем острей объятия, тем лучше.
Паденье не бывает бесконечным,
Не страшно, спрыгнув вниз, лететь копьем,
Ужасно — потеряться там навечно.
Не страшно, что у бездны есть предел,
Он распростер заточенные камни,
Ты принимаешь их смертельный плен,
Страшнее жить с неизлечимой раной.
О, страждущий, желающий конца,
Полетом наслаждайся, как блаженством,
Тьма холодом касается лица,
Для нас не сыщется прекрасней места.
Спасение… помолимся о нем,
Но что собою представляет правда?
Протянутую руку не возьмем,
Ее отвергнем и продолжим падать.
Таким, как мы, судьба одна дана —
Сокрыться в недрах пропасти туманной
И ожидать, когда достигнем дна
И окропим заточенные камни.
Спасение оставьте для других,
Мы выдержим трагическую участь,
Чем глубже и темнее впереди,
И чем острей объятия, тем лучше.
Край вечного дождя
Когда закончится и завтра, и вчера,
Измотанных и сокрушенных смерчем,
Нас унесут потоки вечного дождя, –
Он смоет все, что было, и излечит.
Когда все кончится, мы будем далеко,
Луна и Солнце, день и ночь – неважно,
И капли, падая на кожу тяжело,
Очистят с тела въевшуюся сажу.
Когда все кончено, прохладная вода
Следы размоет и мосты потушит,
От них останется остывшая зола,
И от костра ни горячо, ни душно.
Теперь все кончено, подставь лицо дождю,
Низвергнувшемуся с туманных высей,
За пеленою ливня нас уже не ждут,
И мы в бесцветных каплях растворимся.
Измотанных и сокрушенных смерчем,
Нас унесут потоки вечного дождя, –
Он смоет все, что было, и излечит.
Когда все кончится, мы будем далеко,
Луна и Солнце, день и ночь – неважно,
И капли, падая на кожу тяжело,
Очистят с тела въевшуюся сажу.
Когда все кончено, прохладная вода
Следы размоет и мосты потушит,
От них останется остывшая зола,
И от костра ни горячо, ни душно.
Теперь все кончено, подставь лицо дождю,
Низвергнувшемуся с туманных высей,
За пеленою ливня нас уже не ждут,
И мы в бесцветных каплях растворимся.
Свидание со смертью
Свидание под полною Луной,
Так романтичен воздух летней ночи,
Туман, как паутина, над рекой
Роняет в воду спутанные клочья.
Журчит в тиши чернильная вода.
Куда несет спокойное теченье?
И звезды падают, касаясь дна,
Под чернотой похоронив свеченье.
Тот берег — отдаленный и крутой,
Видны лишь очертанья силуэта,
Я помашу приветственно рукой,
Его рука поднимется ответно.
И мы стоим на разных берегах,
Луна лампадой над водою светит,
Я прихожу к реке в полночный час
На краткое свидание со Смертью.
Так романтичен воздух летней ночи,
Туман, как паутина, над рекой
Роняет в воду спутанные клочья.
Журчит в тиши чернильная вода.
Куда несет спокойное теченье?
И звезды падают, касаясь дна,
Под чернотой похоронив свеченье.
Тот берег — отдаленный и крутой,
Видны лишь очертанья силуэта,
Я помашу приветственно рукой,
Его рука поднимется ответно.
И мы стоим на разных берегах,
Луна лампадой над водою светит,
Я прихожу к реке в полночный час
На краткое свидание со Смертью.
Кровь за кровь
Однажды кровь, пролитая на землю,
Взовет к твоей — горячей и густой,
И прорастут уродливые ветви
Колючим, засыхающим кустом.
Он возжелает драгоценной влаги —
Увянувшие листья просят пить,
Высасывая небеса по капле, —
Но дождь не сможет жажду утолить.
Коснись его, позволь корням напиться…
Терновыми шипами исколов,
Опутывая, стебли будут виться
По телу, проливая кровь за кровь.
Взовет к твоей — горячей и густой,
И прорастут уродливые ветви
Колючим, засыхающим кустом.
Он возжелает драгоценной влаги —
Увянувшие листья просят пить,
Высасывая небеса по капле, —
Но дождь не сможет жажду утолить.
Коснись его, позволь корням напиться…
Терновыми шипами исколов,
Опутывая, стебли будут виться
По телу, проливая кровь за кровь.
Реальность
Смотри перед собой — кого ты видишь?
Без масок, без нарядов, мишуры,
Тебя пугает откровенность жизни
Отсутствием притворства и игры?
Куда ни глянь — сияют белозубо
Улыбки ли, оскалы; второпях
Любовь и отвращенье круг за кругом
Бегут подобно стрелкам на часах.
Тебя пугает обнаженность мира?
Пусть нагота откроется глазам:
Его лицо бесцветно и уныло,
Все остальное лишь самообман.
Смотри перед собой, не видишь разве?
Реальность, как пощечина, бодрит,
Я омрачил присутствием ваш праздник —
Вы превзошли фальшивости лимит.
Готов ли ты принять мою личину?
Она бледна, как кожа мертвеца,
Донельзя безобразная картина,
Мне очень жаль — реальность такова.
Без масок, без нарядов, мишуры,
Тебя пугает откровенность жизни
Отсутствием притворства и игры?
Куда ни глянь — сияют белозубо
Улыбки ли, оскалы; второпях
Любовь и отвращенье круг за кругом
Бегут подобно стрелкам на часах.
Тебя пугает обнаженность мира?
Пусть нагота откроется глазам:
Его лицо бесцветно и уныло,
Все остальное лишь самообман.
Смотри перед собой, не видишь разве?
Реальность, как пощечина, бодрит,
Я омрачил присутствием ваш праздник —
Вы превзошли фальшивости лимит.
Готов ли ты принять мою личину?
Она бледна, как кожа мертвеца,
Донельзя безобразная картина,
Мне очень жаль — реальность такова.
Марионетка
Сидишь в углу и плачешь, —
Неужто от стыда?
Ты раскрывался ярче,
Играя роль шута.
Лихой, придурковатый
Всегда имеет спрос,
Искусством клоунады
Ты овладел всерьез.
Не сирый и убогий,
Куда вам до него?
Себя ты видел Богом,
А сделался рабом.
Твои ли это мысли
Слетают с языка?
Над головой зависла
Всесильная рука.
И дергаются нити,
Выплясывает шут, —
Пускай хозяин видит,
Как я ему служу.
Теперь сидишь и плачешь,
Распоротый, пустой,
А было бы иначе,
Останься ты собой.
Рвут сломанные кости
Внутри твой хрупкий мир,
Их много на помосте,
Ты был очередным.
Распотрошить — и в угол
Актеров и актрис,
У прирученных кукол
Недолговечна жизнь.
Неужто от стыда?
Ты раскрывался ярче,
Играя роль шута.
Лихой, придурковатый
Всегда имеет спрос,
Искусством клоунады
Ты овладел всерьез.
Не сирый и убогий,
Куда вам до него?
Себя ты видел Богом,
А сделался рабом.
Твои ли это мысли
Слетают с языка?
Над головой зависла
Всесильная рука.
И дергаются нити,
Выплясывает шут, —
Пускай хозяин видит,
Как я ему служу.
Теперь сидишь и плачешь,
Распоротый, пустой,
А было бы иначе,
Останься ты собой.
Рвут сломанные кости
Внутри твой хрупкий мир,
Их много на помосте,
Ты был очередным.
Распотрошить — и в угол
Актеров и актрис,
У прирученных кукол
Недолговечна жизнь.
Катастрофы ума
Стальные спицы проникают в мозг,
Ты зафиксирован в надежном положеньи,
И разум, продырявленный насквозь,
Передает картинки с искаженьем.
Перед глазами пробегает рябь,
И спицы глубже увязают в плоти,
Ты слышишь, что с тобою говорят,
Но до рассудка это не доходит.
Физического тела будто нет,
Сознание — болотная трясина,
Последних мыслей ускользает след,
И ты за них цепляешься бессильно.
В тот самый миг охватывает страх, —
Ты не способен одолеть покорность,
Он затвердел в расширенных зрачках,
А дальше — темень, пустота и пропасть.
Еще один безличный, из толпы,
Страдалец радикальной терапии,
О, дивный новый мир, как создан ты?
Наручники — укол — лоботомия.
Ты смотришь пристально — не узнаешь,
Ты хочешь вспомнить — нет воспоминаний,
И так по жизни до конца бредешь
С исправленными вялыми мозгами.
Желающих немало набралось,
Их соблазняют чудо-хирургией;
Стальные спицы проникают в мозг…
Наручники — укол — лоботомия…
Ты зафиксирован в надежном положеньи,
И разум, продырявленный насквозь,
Передает картинки с искаженьем.
Перед глазами пробегает рябь,
И спицы глубже увязают в плоти,
Ты слышишь, что с тобою говорят,
Но до рассудка это не доходит.
Физического тела будто нет,
Сознание — болотная трясина,
Последних мыслей ускользает след,
И ты за них цепляешься бессильно.
В тот самый миг охватывает страх, —
Ты не способен одолеть покорность,
Он затвердел в расширенных зрачках,
А дальше — темень, пустота и пропасть.
Еще один безличный, из толпы,
Страдалец радикальной терапии,
О, дивный новый мир, как создан ты?
Наручники — укол — лоботомия.
Ты смотришь пристально — не узнаешь,
Ты хочешь вспомнить — нет воспоминаний,
И так по жизни до конца бредешь
С исправленными вялыми мозгами.
Желающих немало набралось,
Их соблазняют чудо-хирургией;
Стальные спицы проникают в мозг…
Наручники — укол — лоботомия…