Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Римма Хомчук

Невысокая, плотная, даже какая-то квадратная, Римма носила очки в тяжёлой оправе, рыжеватые волосы стягивала в хвостик, была убийственно остроумна, умела так рассказать какую-нибудь историю, что все или умирали от смеха или замирали в ужасе. Харизматичная была натура у девушки, и она знала об этом.
Несмотря не совершенно немодельную внешность, Римма всегда была уверена в себе, и окружающие мгновенно признавали её лидером ситуации. Впоследствии она сделала чиновничью карьеру в медицине и долго трудилась в её профсоюзном аппарате, добросовестно и профессионально.
В студенческую пору Римма была нашим арбитром в спорах, советчиком — всегда доброжелательно-снисходительным — и непререкаемым авторитетом, когда речь шла о театре или кино. Была она старше нас на год, и это придавало ей особую значительность. Умела она быть и заразительно весёлой, и ироничной, и обаятельной, но всегда — словно чуть выше всей нашей юной аудитории.
Для Женьки Сойновой Римма была кумиром. Женька любила свою умную подругу со всем пылом детской души, ходила за ней хвостиком, слушала, открыв рот — обожала, в общем. Надо сказать, что эта любовь у Женьки сохранилась навсегда.
Впрочем, жизнь у Риммы сложилась не самым неудачным образом. После короткого замужества, от которого у неё остался сын и статус свободной женщины, Римма преуспела в области организации советского здравоохранения. Она стала сотрудником аппарата профсоюзов, а они в ту пору были структурой мощной и привлекательной.
Однако, свой долг родине Римма отдала сполна — по распределению уехала в целинный Казахстан и работала там все три положенных года, в глубинке, в степях, в маленьком заштатном Целинограде. Это потом городок станет Астаной, столицей нового суверенного государства, а тогда это была целина во всех смыслах этого слова, и Римма стойко перенесла все лишения сурового периферийного быта. Вернувшись в Москву, начала работать в ЦК профсоюзов, в небольшой должности доверенного врача. Да так и трудилась в этой сфере, постепенно двигаясь по служебной лестнице, до самой пенсии и даже какое-то время после неё.
В те давние годы мы с Риммой виделись довольно часто, в силу чисто географической близости. Мой участок врача-педиатра районной поликлиники был самым большим и самым отдалённым, машины нам, молодым, не полагалось, и я целыми днями ходила или ездила городским транспортом к своим маленьким пациентам, живущим в огромных красивых домах на Ленинском проспекте. Бесчисленные километры по улице, лестницы и лифты, взволнованные родители, страдающие больше, чем заболевшие дети… Доля участкового педиатра никогда не была лёгкой, трудна она и сейчас.
Но с ребятишками мне удавалось ладить, родители как-то незаметно успокаивались, дети выздоравливали, в конце концов, и всё было хорошо — работа мне нравилась.
Иногда, в середине трудового дня, я заглядывала к Римме. Дело в том, что её работа была неподалёку, на том же Ленинском проспекте, почти напротив моего «участкового» дома.
Была тогда, в советское время, такая могучая организация — ВЦСПС. Всесоюзный Центральный Совет профессиональных союзов. А его ЦК — Центральный комитет — размещался на Ленинском проспекте в красивом здании, которое называлось Дворец Труда. Вход туда был только по пропускам, работали там государственные деятели, которые сейчас называются попросту чиновниками, но чиновниками союзного ранга.
В ту пору профсоюзы владели сотнями здравниц, все дворцы-санатории на юге страны, в Прибалтике и даже за рубежом были в ведении этого замечательного учреждения. Каждое министерство, каждая отрасль народного хозяйства имела свою оздоровительную сеть. Путёвки были почти бесплатными, народ отдыхал и оздоравливался, в профсоюзе состояли все. А управляли этой отлаженной системой сотрудники этой солидной организации, в том числе и Римма.
Здание, где помещался ЦК ВЦСПС — Дворец Труда — в начале тридцатых годов прошлого уже века было спроектировано как архитектурный аккорд в духе Дворца Советов.
Если кто помнит, Дворец Советов должен был возвышаться там, где нынче стоит храм Христа Спасителя. По проекту Дворец был задуман как небоскрёб, завершавшийся фигурой Ленина с простёртой рукой. Предполагалось, что он будет выше всех соборов Кремля. Метро, построенное рядом, получило его имя — Дворец Советов. И долго ещё это название напоминало о грандиозном шедевре зодчества, к счастью, не состоявшемся. На месте взорванного собора вырыли бассейн, а затем вернули москвичам историческую память —воздвигли копию погибшего храма.
Дворец Труда — собственно, это целый комплекс зданий — был построен как раз по мотивам проекта старшего брата, Дворца Советов, а тот, в свою очередь, создавался под впечатлением от архитектуры Южной Европы, которую когда-то посетил автор — главный советский архитектор Александр Власов.
Сегодня этот шедевр архитектуры советского периода принадлежит Федерации независимых профсоюзов России. Кто-нибудь знает, что это такое и какое отношение имеют профсоюзы к трудящемуся населению? Вопрос, как говорят, неоднозначный. А в наши молодые времена это слово было ещё наполнено смыслом, и все знали, что за справедливостью надо бежать в профком и за путёвкой туда же.
Что касается нашей Риммы, то она находилась на самом верху профсоюзной иерархии. И хоть и на небольшой должности, но всё же. Следила за охраной здоровья рабочего класса, ведала отдыхом и лечением угольщиков. И контролировала состояние их здравниц во всём огромном отечестве. Ей приходилось много ездить, и не было, наверное, ни одного заслуживающего внимания санатория, где бы она не побывала. И в Союзе, и за рубежом, куда направляли поправлять здоровье заслуженных людей.
Римма каждый день приходила на работу во Дворец, и условия её труда были, с нашей точки зрения, действительно дворцовыми. И вот там-то, во Дворце, мы иногда встречались.
Набегавшись по участку и изрядно проголодавшись, я иногда заглядывала в это могущественное учреждение.
Дело в том, что там была совершенно роскошная столовая, готовили вкусно и фантастически дёшево. Но — только для своих, по пропускам. И был там тогда такой элемент демократии: в течение одного часа, в конце обеденного периода, когда свои едоки уже насытились, туда пускали людей, что называется, с улицы, посторонних. Пускали строго по одному-два человека. Выйдет один отобедавший — впустят одного из очереди чужаков. И порой удавалось пройти, проникнуть в этот вкусный мир, заказать какую-нибудь чудную солянку или даже беляши, если останутся. Беляши пользовались особым спросом. Их аромат я ощущаю до сих пор.
Римма работала на Ленинском проспекте долго, пока их не перевели в другое здание, возле ЦУМа, рядом с Кремлём. Как-то я к ней туда заезжала. А потом ЦК ВЦСПС преобразился в организацию не то республиканских, не то городских профсоюзов, пришлось переехать вообще на Преображенку, былая престижность померкла, но Римма продолжала трудиться добросовестно, став классным специалистом в области профсоюзной деятельности.
Когда все мы, старые институтские подружки, стали просто старыми, интересы умницы Риммы сосредоточились на сыне, что укатил в Штаты по долгосрочному контракту, и двух барышнях-внучках, которыми она очень гордилась.
Наши телефонные разговоры становились всё более редкими, Римма жаловалась на нездоровье и слабость, лечилась, но весной 2016 года звонки прекратились, и вскоре мы узнали, что нашей подруги не стало.
В храме Михаила-Архангела в Тропарёве собрались близкие, друзья и мы, однокурсницы Риммы ─ Женя Сойнова, Римма Шишкина и я. Приехал из Сиэтла сын, были выросшие внучки.
Провожать ровесников всегда тяжко. Но Римма остаётся в нашей памяти всегда молодой ─ умной, независимой, гордой.