Полтинник

Когда десяток лет назад –
удачливый любовник –
я, возглавляя "Летний сад",
кутил свой сороковник,

чуть меньше было серебра
в башках у друганов,
а мир на кончике пера
казался щедр и нов.

С тех пор он сильно потускнел,
скукожился, усох.
Так мало нынче тех, кто цел
из прежних выпивох.

Всё непосильней груз нести
былому бунтарю.
Но прежде чем шепнуть: "Прости!" –
шепну: "Благодарю!"

За невеликий капитал
на пиршестве теней,
где лучше, может, и не стал,
но сделался честней.

Я остаюсь таков, как есть –
сидящим на бобах
с полузабытым словом "честь"
на сомкнутых губах.

Я продолжаю верить в Свет,
над жалкой Мглой труня.
Прекрасней не было и нет
тех, кто любил меня.

А главное, чего достиг,
коли отбросить ложь, –
полдюжины друзей да стих,
который не пропьёшь.


* * *

Вышел в огород и под акацией
согреваю кости, как дурак.
Перфекционизм с прокрастинацией –
верный друг панических атак.

Старость – простодушная попутчица –
снова утешает наповал:
"Опоздать по жизни не получится:
ты уже повсюду опоздал…"


* * *

Что общего у кошака и мишки?
Рыбку лапой ловят в реке.
Рыбка – она пошустрее мышки,
но зверик нуждается в чистом белке.

Мишке попросту жрать охота:
в берлогу на боковую пора.
А для котика эта охота –
увлекательная игра.

"Поэзия – та же добыча рыбы!" –
считает неутомимый кот.
Башкою и шкурой рискуешь – ибо
страшишься, что волшебство ускользнёт.


* * *

Правила этикета
удушливее режима,
но жизнь на исходе света
в целом переносима.

Равнодушным котярой
на ковре разложись.
Молодость – сон, который
снится потом всю жизнь.


* * *

Чу! опять соловей защёлкал –
дивный колоратурный фальцет.
Но словесности груз защёчный
поверять им – желанья нет.

Гандикап для эквилибриста:
не поймёшь, где душа, где фальшь,
коли впрямь изощрён до свиста
безответный словесный фарш.


* * *

Теряю свои ритуальные цацки,
что прежде всего почитались превыше.
Теперь налегке. Почитай, по-солдатски:
лишь то, что потребно, чтоб попросту выжить.

Уютные мелочи, старые фотки,
привычки, амбиции, даты, браслетки…
Чтоб стать пассажиром классической лодки,
потребны лишь две невеликих монетки.

Ни дервиша посох, ни плащ пилигрима
не надобны тем, кто готов в одночасье
вернуться в расплав изначального ритма,
к надежде на прочее безучастен.


* * *

Просыпаешься, вродь как живой.
Шаришь в поисках сигарет.
Твёрдый валик под головой
тем, что за ночь приснилось, согрет.

В прошлой жизни метался без сна
(лишь под утро вздремнёшь невзначай),
и подушка не увлажнена –
а насквозь, хоть её выжимай.

Наработав свой иммунитет,
к старости благодарно пойму:
потихоньку сходящим на нет –
ни страдать, ни спешить ни к чему.