Собираешь на улице
Осколки бутылок,
Чтобы собаки
Не поранили лап.
Собери осколки
Моего сердца,
Чтобы спасти меня
От внутреннего кровотечения.

Стояли долгие собаки
И неподвижный лили взгляд
В костер окна.
Мерещил снег, что в полумраке
Из композиции изъят:
Лишь тьма одна.
Жизнь, не похожая на подлость,
Не зарясь, разевала пасть,
В двойной проем.
И дом, подсвечиваясь, в полость
Беззвездную не мог упасть.
Они втроем
В охвате виделись экрана:
Вдоль зрения текущий свет,
И ночь лежит.
И странно, как совсем не странно,
Что ничего в округе нет.
Лишь it.

Чужая женщина мне открывает двери,
И я вхожу вовнутрь по потолку.
Парит разлитый ферум в атмосфере.
Чужая женщина мне говорит: «Ку-ку!».
Я прохожу по комнатам, я раньше...
Я раньше жил здесь, а потом исчез.
Чужая женщина, цвет глаз ее оранжев,
Заговорила языком веществ.
Я жил здесь. Ничего мне не знакомо.
На стенах сыпью проступает йод.
И напряжение не по закону Ома
Растет.
«Кто ты такая?!» — я кричу. Она кивает,
Снимая волосы с себя, за прядью прядь.
Железо, окисляясь, покрывает
Кровать.
Чужая женщина ложится: «Тише, тише...
Однажды я была лесной травой.
Я сына родила. Он назван Мишей» —
И прячется под саван с головой.
Она лежит в крови, внизу, босая,
В зеленом платье, на поляне, на боку.
И я бегу, опять ее бросая.
И кто-то вслед мне говорит: «Ку-ку!»

Это в твоей горсти
Свет прорастает, бел.
Чтобы меня спасти,
Кто-то тебя отпел.
Третьим звенеть звеном,
Стало быть, вышло мне.
На языке ином,
Речи привычной вне.

За боль свою ты будешь коронован
Дыханьем легким, радостью осенней.
И снова награжденный взглядом новым,
Поверишь в неминуемость спасений.

И примешь — крест-не крест, но сколько случай,
И поблагодаришь на все четыре.
И выйдешь в мир холодный и плакучий,
И разнесешься ветром в этом мире.

Не важно, как все кончится, но дико.
Представишь ли, ты безнадежен сколь?
Цветные линзы мужества найди-ка
И до конца себя себе позволь.
Как мы невозвратимы, как телесны!
Улыбки с горечью на фоне временно́м.
Прими себя как замедленье бездны —
Привалом, передышкой, чьим-то сном.

Мальчик, отец мужчины,
Танцующий под снегом
Две самых близких жизни назад,
Как горяч еще
Твой неровный зубной смех,
Как громок
Северный, полный азарта взгляд.
Никто не скажет тебе,
Тонкокожему ловцу воды,
Что однажды клесты
Покинут твой лес навсегда.

«В лесу все деревья одной высоты» —
Заметишь, моргая пытливо.
А между деревьев — просветов следы…
Зеленые ясли легли во.
И ты, поднимаясь смолой вдоль стволов,
Листвы укрываешься пледом.
Ложишься в небесного цвета альков
И новым становишься следом.

Дорогу не запомнишь,
Но выйдешь наугад:
Ты сам себе не помощь,
К чему весь мир ругать?
По глине поколенной
Ступай себе своей,
Совсем никем не пленный
Совсем ничьих кровей.

Товарняк стоял у леса,
Доживали лопухи,
Золотистая завеса
Завораживала мхи.
Пролетали голубые
Над полотнами поля.

Нас достаточно любили.
Всеотверженно любили.
Без причины. Только для.