Первопрестольной

Разгладилась Ходынка от ходьбы
Прогулочной, и нет толпы охальной –
Стеклобетонный рай, а прежде был
Рай колокольный с белыми верхами,

И внесословный родственный уют,
Когда страстная тихость и говенье,
И по-апрельски сумерки встают
Таинственней в окне и сокровенней.

Припомнить бы размеренную жизнь,
Огни в подъездах, арки и пролётки.
У балюстрады двое, опершись,
Вдыхали воздух – до предела лёгких –

Всех этих улиц, улочек, оград
Первопрестольной, где детьми, быть может,
Бывали – но не мы с тобою, брат, –
Прабабушки и деды, нас моложе.

Давно хотелось перенять у них
Дар слышания, виденья минуты
Среди столичных сутолок, шумих
И дел нехитрых, и шагов немудрых,

И не томиться – быть или не быть,
А так же длить свой быт патриархальный
И замирать до сердца колотьбы,
Как маленький Шмелёв в Москве пасхальной.

Если…

Если не в твоей сегодня власти
Промолчать, родной заметив след,
Если хочешь рассказать о счастье,
Значит, вновь расскажешь про рассвет.

Чёрных дней глухую вереницу
На мгновенья мелкие порви.
Если хочешь горем поделиться,
Всё равно расскажешь о любви.

Если разучился в мельтешенье
Различать, где правда и где ложь,
Тайну человечьих отношений
Лишь в уединении поймёшь.

Хмурый день к тебе благоволит ли?
Значит, бунт в душе твоей затих.
Если Бог внимал твоей молитве,
Значит, ты молился за других.

Мне оставили жизнь

Мне оставили жизнь, хоть она была рядом,
Та подруга с косой, что на том берегу,
Мне оставили свет и в укор, и в награду,
До сих пор, вспоминая, дышать не могу.

Я не знаю, как жить с этим даром небесным,
Просыпаюсь от солнца в тиши и тепле,
И иду по планете полуднем воскресным,
По невинной и грешной, прекрасной Земле.

И теперь каждый день, словно целая повесть,
Что пишу, торопясь, радость в сердце храня,
Я могла не успеть, но уехавший поезд
Вдруг замедлил свой ход и дождался меня.

МНЕ ОСТАВИЛИ ЖИЗНЬ!