Эльвира ЧАСТИКОВА
ДИАЛЕКТИКА ЖИЗНИ
ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ
На балконе встречаем сумерки ранние –
Тёплые, пахнущие ностальгией едва.
В воздухе носятся знаки препинания.
Ты успеваешь вставлять между ними слова.
- Почему совершенно нет восклицательных? –
Поражаюсь я, от себя нещадно гоня
Тучи запятых, мельтешащих, касательных…
Наконец ты глядишь внимательно на меня.
Будто впервые за утекшее времечко,
Которое не вернуть никакою ценой.
Да, дорогой мой, это уже – не "семечки"
Под вопросом звезды и месяца надо мной.
Тёплые, пахнущие ностальгией едва.
В воздухе носятся знаки препинания.
Ты успеваешь вставлять между ними слова.
- Почему совершенно нет восклицательных? –
Поражаюсь я, от себя нещадно гоня
Тучи запятых, мельтешащих, касательных…
Наконец ты глядишь внимательно на меня.
Будто впервые за утекшее времечко,
Которое не вернуть никакою ценой.
Да, дорогой мой, это уже – не "семечки"
Под вопросом звезды и месяца надо мной.
ШВЕЯ
Сижу, сшиваю времена,
Со строчкой связываю строчку,
А то бы выросла стена:
Вкушай, что можешь, в одиночку!
Я ж не убила, не сожгла,
Чтоб срок отматывать в безлюдье.
Поэтому в руках игла,
Пространство и движок под грудью.
И нота лирики во мне
Звучит, сквозняк перекрывая.
В ней всплески Брамса, штрих Моне,
Мольба отшельника Китая…
Плывут по сини облака.
Меняет лик на лик держава.
Но я спасусь, наверняка,
Сшивая "Фет" и "Окуджава"…
Со строчкой связываю строчку,
А то бы выросла стена:
Вкушай, что можешь, в одиночку!
Я ж не убила, не сожгла,
Чтоб срок отматывать в безлюдье.
Поэтому в руках игла,
Пространство и движок под грудью.
И нота лирики во мне
Звучит, сквозняк перекрывая.
В ней всплески Брамса, штрих Моне,
Мольба отшельника Китая…
Плывут по сини облака.
Меняет лик на лик держава.
Но я спасусь, наверняка,
Сшивая "Фет" и "Окуджава"…
МАНТРА
Старые любят рассказывать одно и то же.
Это такая мантра, её прерывать нельзя.
Переносясь в былое, делаются моложе.
Думают, что в сотый раз нам откроют глаза!
Чувствуя превосходство, мы лишь киваем вяло,
Сколько же можно, Боже, - мысленно произнося…
Но и о нас ведь кто-то рассуждает, пожалуй:
- Это такая мантра, её прерывать нельзя.
Это такая мантра, её прерывать нельзя.
Переносясь в былое, делаются моложе.
Думают, что в сотый раз нам откроют глаза!
Чувствуя превосходство, мы лишь киваем вяло,
Сколько же можно, Боже, - мысленно произнося…
Но и о нас ведь кто-то рассуждает, пожалуй:
- Это такая мантра, её прерывать нельзя.
ЖАЖДУЩИЕ
Стайками, штучно
Мечутся караси.
Ртами беззвучно
Молят: - Боже, спаси!
Стынут глазами
Через прозрачный пласт.
Жизнь как экзамен,
Немудрено пропасть.
Может быть, сети
Где-то уже вблизи…
Я на рассвете
Тоже молюсь: - Спаси!
Слепо – не слепо,
Но прошу: - Не оставь…
Влажное небо
Вдоль да по речке – вплавь!
К жаждущим, значит,
Всё же снисходит вдруг.
Росами плачет,
Чувств не скрывая, луг.
Режется солнце.
Рыба шевелит ртом.
Бог подаётся
Всячески – в сём ли, в том…
Мечутся караси.
Ртами беззвучно
Молят: - Боже, спаси!
Стынут глазами
Через прозрачный пласт.
Жизнь как экзамен,
Немудрено пропасть.
Может быть, сети
Где-то уже вблизи…
Я на рассвете
Тоже молюсь: - Спаси!
Слепо – не слепо,
Но прошу: - Не оставь…
Влажное небо
Вдоль да по речке – вплавь!
К жаждущим, значит,
Всё же снисходит вдруг.
Росами плачет,
Чувств не скрывая, луг.
Режется солнце.
Рыба шевелит ртом.
Бог подаётся
Всячески – в сём ли, в том…
НОВОЛУНИЕ В КОКТЕБЕЛЕ
Уже луна перетекает сладкой,
Прозрачной карамелью в чашу моря,
Легко дробясь на параллельных складках.
Ну, как же без неё в ночном дозоре?!
Всё только начинается для зренья:
Махровая звезда, тень у причала,
И птица с серебристым опереньем,
Которую я днём не замечала.
Ночные откровения иные,
Чем при слепящем солнце, - тоньше, глубже,
Как будто бы сквозь дырочки сквозные
Камней даётся счастье обнаружить.
На Карадаге – огонёк бессонный.
Кто бродит, мерит древнюю сутулость?
Я чувствую, вернулось время оно,
Вчерашний день, и молодость вернулась.
Под знаком Крыма, знаком новолунья,
Среди листвы, блестящей вроде брошек,
Мне кто-то жарко повторяет: - Лгунья…
Но – никого, лишь каменный Волошин.
Прозрачной карамелью в чашу моря,
Легко дробясь на параллельных складках.
Ну, как же без неё в ночном дозоре?!
Всё только начинается для зренья:
Махровая звезда, тень у причала,
И птица с серебристым опереньем,
Которую я днём не замечала.
Ночные откровения иные,
Чем при слепящем солнце, - тоньше, глубже,
Как будто бы сквозь дырочки сквозные
Камней даётся счастье обнаружить.
На Карадаге – огонёк бессонный.
Кто бродит, мерит древнюю сутулость?
Я чувствую, вернулось время оно,
Вчерашний день, и молодость вернулась.
Под знаком Крыма, знаком новолунья,
Среди листвы, блестящей вроде брошек,
Мне кто-то жарко повторяет: - Лгунья…
Но – никого, лишь каменный Волошин.
ПРОГНОЗЫ
Живя в России, глупо строить планы.
Но как не строить, если ты живёшь?!
Фантастико-научные романы –
Скорей прогнозы, чем святая ложь.
И жутко перелистывать страницы
Грядущих дней, где мы оставим прах.
Но тянет… Медицина там – царица.
Там для элиты – всё! Биолог – маг…
И нынче между бедным и богатым
Зияет пропасть. Ну, а впереди:
Бессмертье – это лишь вопрос затраты,
Другой вопрос – болезненность пути.
Конечно, ноу-хау – это сила.
Нам смерть перебороть – важней всего.
Но рвётся вопль: - Куда летишь, Россия,
Без памяти и Бога своего?
Но как не строить, если ты живёшь?!
Фантастико-научные романы –
Скорей прогнозы, чем святая ложь.
И жутко перелистывать страницы
Грядущих дней, где мы оставим прах.
Но тянет… Медицина там – царица.
Там для элиты – всё! Биолог – маг…
И нынче между бедным и богатым
Зияет пропасть. Ну, а впереди:
Бессмертье – это лишь вопрос затраты,
Другой вопрос – болезненность пути.
Конечно, ноу-хау – это сила.
Нам смерть перебороть – важней всего.
Но рвётся вопль: - Куда летишь, Россия,
Без памяти и Бога своего?
ЗНАК
Ровно за год до смерти, прямо-таки день в день,
Каждому знак даётся, некий звоночек – динь-динь! –
Чтоб завершить благое, превозмогая лень,
Мелочность, распылённость, боль расставанья. Аминь!
Но, заблуждаться рады, путаться между строк,
Мы не способны вдруг выбрать главную из дорог,
Часто и догадаться, чем озадачил Бог.
Нам ведь незнание легче, чем прямой биоток.
Ходит по кругу время, чётко чеканя шаг,
Стрелкой грозя, будто пальцем, и кому-то, и мне.
Как всё успеть?! Стараюсь, прочь отгоняю страх.
Знак за столько даётся, чтобы хватило вполне.
Каждому знак даётся, некий звоночек – динь-динь! –
Чтоб завершить благое, превозмогая лень,
Мелочность, распылённость, боль расставанья. Аминь!
Но, заблуждаться рады, путаться между строк,
Мы не способны вдруг выбрать главную из дорог,
Часто и догадаться, чем озадачил Бог.
Нам ведь незнание легче, чем прямой биоток.
Ходит по кругу время, чётко чеканя шаг,
Стрелкой грозя, будто пальцем, и кому-то, и мне.
Как всё успеть?! Стараюсь, прочь отгоняю страх.
Знак за столько даётся, чтобы хватило вполне.
НА ЭТОМ СВЕТЕ
На этом свете интересней,
Чем на каком-нибудь... на том.
Сменяется молчанье песней,
Недвижность – жестом, и потом
Ничто на месте не стоит,
Вот разве – дом, живёшь в котором.
Отсюда – уникальный вид,
Когда он не задёрнут шторой.
Бессмертья б попросить! Но – нет,
Поскольку не у кого, кто бы
Мог дать его, словно совет,
Как обойтись без смерти, гроба...
И надо, радуясь, пока
Мой час, мой день и век мой длится,
Успеть запомнить на века
Свет и обветренные лица.
Чем на каком-нибудь... на том.
Сменяется молчанье песней,
Недвижность – жестом, и потом
Ничто на месте не стоит,
Вот разве – дом, живёшь в котором.
Отсюда – уникальный вид,
Когда он не задёрнут шторой.
Бессмертья б попросить! Но – нет,
Поскольку не у кого, кто бы
Мог дать его, словно совет,
Как обойтись без смерти, гроба...
И надо, радуясь, пока
Мой час, мой день и век мой длится,
Успеть запомнить на века
Свет и обветренные лица.
НЕТ
Через пять миллиардов лет
Перестанет солнце светить.
Разрыдаюсь, выкрикну: - Нет!
Хоть моей жизни раньше нить
Оборвётся, до той беды.
Я забуду выход на свет
Через поле, овраг, сады…
Потому что "нет" значит – нет.
Что же душу мне леденят
Эти пять миллиардов лет?!
Словно больно за всех подряд –
Незнакомых, далёких… Бред!
Не проникнуть, не одолеть
Этот путь, не вместить в свой лоб…
Просто собственный ужас – смерть –
Вымещается мыслью об …
Перестанет солнце светить.
Разрыдаюсь, выкрикну: - Нет!
Хоть моей жизни раньше нить
Оборвётся, до той беды.
Я забуду выход на свет
Через поле, овраг, сады…
Потому что "нет" значит – нет.
Что же душу мне леденят
Эти пять миллиардов лет?!
Словно больно за всех подряд –
Незнакомых, далёких… Бред!
Не проникнуть, не одолеть
Этот путь, не вместить в свой лоб…
Просто собственный ужас – смерть –
Вымещается мыслью об …
ЗОЛОТАЯ РЕКА
Меж рожденьем и смертью течёт золотая река,
В ней расплавлено солнце, до кружев подбиты бока,
И болтается лодка вдоль сабельных стен тростника.
На шипучий песок, ускользающий из-под ноги,
Хорошо наступать, задевая мальков косяки,
Выдыхая то "ох", а то "ах", как стихи на листки.
Брать ладонями свет с гребешков, беспокойный, как ртуть,
Наслаждаясь стихией живой, проливая на грудь…
И себя, отражаясь, раздаривать так, по чуть-чуть.
По течению к устью незримое время плывёт,
Лодку перегоняет. Спешат вёсла-крылья вразлёт.
Можно, облако сдвинув, подныривать под небосвод.
Незаметно меняется гладь, наплывая на гладь.
Совмещается верхнее с нижним, с печатью печать.
Всё по-божески точно, не сбить, не волной раскачать.
Золотая река обретает статичность, покой.
Больше ей не под силу являться бегущей строкой –
Только линией ровной, начертанной твёрдой рукой.
В ней расплавлено солнце, до кружев подбиты бока,
И болтается лодка вдоль сабельных стен тростника.
На шипучий песок, ускользающий из-под ноги,
Хорошо наступать, задевая мальков косяки,
Выдыхая то "ох", а то "ах", как стихи на листки.
Брать ладонями свет с гребешков, беспокойный, как ртуть,
Наслаждаясь стихией живой, проливая на грудь…
И себя, отражаясь, раздаривать так, по чуть-чуть.
По течению к устью незримое время плывёт,
Лодку перегоняет. Спешат вёсла-крылья вразлёт.
Можно, облако сдвинув, подныривать под небосвод.
Незаметно меняется гладь, наплывая на гладь.
Совмещается верхнее с нижним, с печатью печать.
Всё по-божески точно, не сбить, не волной раскачать.
Золотая река обретает статичность, покой.
Больше ей не под силу являться бегущей строкой –
Только линией ровной, начертанной твёрдой рукой.
ПРОЦЕСС
Когда человек рождается, наступает конец смерти,
То есть, чьей-то глухой НЕжизни, да хоть и моей.
Была – не была, и вдруг – вспышка света! Я в белом конверте
Лежу, как письмо. Не прочесть и за тысячи дней!
Однако оно читается днём и ночью, днём и ночью,
Фиксируется на глубинную плёнку небес.
Кому-то ведь это надо, выходит, как стрёкот сорочий –
Ясно, что не ребёнку, коль высший есть интерес.
Отсюда и начинает бить родник мятежных вопросов,
Которые некто делит на вечные и не …
Я чувствую, что бессмертна, ответить-то, ох, как непросто!
Процесс не может прерваться объективно вполне.
То есть, чьей-то глухой НЕжизни, да хоть и моей.
Была – не была, и вдруг – вспышка света! Я в белом конверте
Лежу, как письмо. Не прочесть и за тысячи дней!
Однако оно читается днём и ночью, днём и ночью,
Фиксируется на глубинную плёнку небес.
Кому-то ведь это надо, выходит, как стрёкот сорочий –
Ясно, что не ребёнку, коль высший есть интерес.
Отсюда и начинает бить родник мятежных вопросов,
Которые некто делит на вечные и не …
Я чувствую, что бессмертна, ответить-то, ох, как непросто!
Процесс не может прерваться объективно вполне.
Город Обнинск, Калужская область
Эльвира ЧАСТИКОВА родилась на Калужской земле, в Павлищевом Бору.
Образование высшее (МГИК), библиограф в центральной библиотеке наукограда Обнинска.Член Союза писателей России. Автор 22 книг, член Союза писателей РФ, стихи публиковались в журналах "Этажи", "Москва", "Наш современник", "Волга", "Дети РА", "Зинзивер", "Футуром АРТ", " Журнал Поэтов", "ЛиФФт", "Тритон", "Форум"(Канада), "Всемирный день поэзии"(Нью-Йорк), "Florida", "Медведь" и т.д, в газетах "Вечерняя Москва", "Новая газета"; в многочисленных альманахах и сборниках. Первый лауреат премии им. М. Цветаевой за поэтический сборник "С натуры" (1998), Лауреат Национальной премии "Культурное наследие" (2008) Министерства культуры РФ, Заслуженный работник культуры РФ. Её стихи сопровождают почти все настенные росписи художника Владимира Овчинникова в старинном городе Боровске (Калужская область), а также бесчисленные публикации в России и за рубежом об их совместном проекте. Эльвира Частикова является одним из постоянных авторов - на этот момент уже 15-ти альманахов ДООСОВ и МИРАЖИСТОВ (автор идеи, составитель, редактор и исполнитель поэт Николай Ерёмин), ежегодно выходящих в городе Красноярске с интенсивностью примерно раз в месяц-полтора.
Образование высшее (МГИК), библиограф в центральной библиотеке наукограда Обнинска.Член Союза писателей России. Автор 22 книг, член Союза писателей РФ, стихи публиковались в журналах "Этажи", "Москва", "Наш современник", "Волга", "Дети РА", "Зинзивер", "Футуром АРТ", " Журнал Поэтов", "ЛиФФт", "Тритон", "Форум"(Канада), "Всемирный день поэзии"(Нью-Йорк), "Florida", "Медведь" и т.д, в газетах "Вечерняя Москва", "Новая газета"; в многочисленных альманахах и сборниках. Первый лауреат премии им. М. Цветаевой за поэтический сборник "С натуры" (1998), Лауреат Национальной премии "Культурное наследие" (2008) Министерства культуры РФ, Заслуженный работник культуры РФ. Её стихи сопровождают почти все настенные росписи художника Владимира Овчинникова в старинном городе Боровске (Калужская область), а также бесчисленные публикации в России и за рубежом об их совместном проекте. Эльвира Частикова является одним из постоянных авторов - на этот момент уже 15-ти альманахов ДООСОВ и МИРАЖИСТОВ (автор идеи, составитель, редактор и исполнитель поэт Николай Ерёмин), ежегодно выходящих в городе Красноярске с интенсивностью примерно раз в месяц-полтора.