Кто он,
          ликом с ангелом схожий?
Мне ли видеть его?
                             Глазам
Столько света не вынести!
                                Боже,
Дай мне силы к Твоим дарам...
Я смотрю на него
                     и маюсь.
Он же,
            глядя в небесный свод,
В белом пламени
                          истончаясь,
Тихо-тихо с собой зовет...

Кругом темно.
                И лишь прикованный
Фонарь у дома на углу
Глядит недвижно,
                зачарованно
В глухую эту полумглу.
Его округлый контур
                призрачен,
Но из тягучей темноты
Неярким светом
                все же выхвачен
Разгул осенней суеты.
Ноябрь. Тоска...
                       О месяц ветреный!
В твоем немыслимом плену
Все угасающее
                        медленно
Отходит к мертвенному сну...
И в нескончаемом гудении
С дождями — вдруг —
                                 поверх оград
Еще не смерть,
                      но запустение
Проникло в яблоневый сад.
Листвы
          оранжевые ворохи,
Оттенки красного храня,
Как неожиданные сполохи
Уже потухшего
                       огня.
И вторя общему унынию,
Сойдясь в один безликий ряд,
К земле
            склонившиеся цинии
С безмолвной жалобой
                                    стоят...

В светильне памяти еще храню
И голоса,
                и образы,
                                 и лица...
Как нет возврата прожитому дню,
Так ничего уже
                       не повторится.
...Тягучим эхом слышатся слова,
Но их звучанье,
                      как надсада сердцу.
Оно болит.
                И сносит боль едва...
И в миг печальный может разлететься.

Не нарушая долгого молчания,
Здесь часто ветер бродит налегке.
Его натужное осипшее дыхание,
Как затяжная песня о тоске.

Побитых окон горькое безволие...
Прости мне, дом,
                        блуждающий мой взгляд —
Я только гость в твоих стенах. Не более...
И твой хозяин был бы мне не рад.

Дурного нрава или же веселого —
В бессонницу до первых петухов
Он не губил свою, пожалуй, голову
И душу тоже чтением стихов.

Но пряный дух весеннего цветения
И рдяный лес по осени вдали
Любил он поэтически. Не менее...
Как все идущее, наверно, от земли.

А он меня любил… Так любят в жизни раз —
Серьезно, глубоко, не требуя ответа.
Смотрел в глаза с тоской и, думая о нас,
Носил в груди любовь, как огненную мету.

Уверовав легко в таинственную связь,
Был робким и смешным, поистине бедовым.
И я могла его, безудержно смеясь,
Обидеть невзначай срывающимся словом.

…Он попросту молчал, не слыша колких фраз.
И не было обид в его душе безвольной.
Кто любит — слеп и глух, печально нем подчас,
Прощая завсегда… И даже если больно…

Но время, мудро все расставив по местам,
Явило, наконец, характеры и лики…
Любовь его, как дар, — безмерна и чиста —
Казаться стала мне не глупой, а великой.

С томной горячностью южного пыла
То ли цыганка, то ли креолка
В танце на площади в вихрь закружила
Легкие складки красного шелка.

Там, где стояли толпою зеваки,
Тонкие руки неистово-жгуче
Вверх поднимали не алые маки —
Жаркие сполохи ткани летучей.

В дикой подвижности гибкого стана,
Кругом порхая под звуки напева,
Девочка-пламя наигранно пьяно
Резко бросалась то вправо, то влево.

Птица, горящая болью случайной
В крохотном сердце, лишенном покоя...
Чудо! Живое. Крылатое... Тайна,
Вмиг уводящая все за собою.

Гнулись открытые смуглые плечи...
С каждым наклоном, внезапным порывом
Длинные волосы облака легче
Струйно метались, как дивное диво.

А покоя, наверно, нет…
Бьются в душу,
                         как будто в дверь,
Не считая ни дней, ни лет,
Ангел Божий и дикий зверь.
Черный демон десятком жал
Мучить сердце давно привык,
Я не первая,
                          кто познал,
Как страшны его смех и рык!
Явь ли,
              морок дурной иль сон —
В тайном круге стоят одном
Белый светоч с небес и он,
Имя коего — гулкий гром.
Там, где свято, —
                              огонь и чад…
Где молитва – крикливый бас…
Мне бы к ангелу,
                               но горят
Гнев и злоба раскосых глаз.

Ночь…  День…
Закат. Рассвет.
…Сменяться будут
сотни лет.
Часы спешат —
И снова вдруг
Замкнут привычно
новый круг.
И после
время все вперед,
Как вор безжалостный,
Идет —
И он,
шаги считая вслух,
К мольбам людским
нещадно глух.

Я снова слышу тишину.
Забыв о ходе дней,
                              часов,
Из этой благости тяну
К душе
               безмолвие стихов…
Быть может, это и должно
Случаться именно вот так…
Стихи,
             как ливень обложной,
Придут и выльются во мрак,
Легко рассеивая тьму
И заглушая все вокруг.
Да разве скажешь ли кому,
Что эта тишь — тончайший звук?..

Полуявь, как морок винный...
И сплетаются слова
Вязкой нитью паутинной
Тонко в сети-кружева.
И покорный лист безволен...
А спешащая рука
В сладкой прихоти раздолья,
Точно бабочка, легка...

Голос твой,
как мерный бой.
Но прощу тебе...
Смолчу
и приму
исход любой —
мне такое
по плечу.
Только ты
передо мной
вряд ли все же
устоишь —
молчаливый
мой
покой
обращает слово
в тишь.
Не поймешь —
безумный —
сам,
как придешь
к моим
рукам.

Твои глаза — литая сталь...
О, нрав на суд и слово скорый!
Прости мне долгую печаль,
В ней нет обиды и укора.

Мне просто хочется молчать.
И в этой строгости не надо
Искать намеренно опять
Причины нашего разлада.

Забудь случайную вину...
Я так люблю с тобою рядом
Смотреть безмолвно в тишину
Глухого действа снегопада.

Какая блажь... О, кто бы знал,
Что так вот — по судьбе —
Весь мир однажды станет мал,
Замкнувшись на тебе.

Куда ни кинь случайный взгляд,
Подобно миражу
Твое лицо... И я подряд
Сто лет в него гляжу.

В дурной напасти дух мой слаб.
И кажется порой,
Что я — давно безвольный раб,
Идущий за тобой.

Беззастенчиво и грубо
В предвечерней маете
Мальвы красные раструбы
Выгнул ветер, налетев.
Раскачал десяток лилий,
Закружился и ушел
Жарким вихрем желтой пыли
В круг трепещущих виол.
И рванувшись за ворота,
От людских скрываясь глаз,
Долго все искал чего-то
Вдоль пустующих террас.

Терпко пахнут стены мятою и тмином,
На столе рубинами — ягоды калины.

С кисло-сладким духом зреет на подносе
Крутобоких яблок розовая россыпь.

И плутает в доме с шорохом и смехом
Голосов недавних призрачное эхо —

Оголтело в окна бросится незряче
И, уйдя под крышу, тихо вдруг заплачет...

Небо и море
в оттенках слиты,
будто
с прибрежных скал
кто-то суровый
чернью графита
спешно этюд писал —
в тучи
без меры добавил сини
и отразил в воде
темную волю
небрежных линий,
берега край задев...
(Гурзуф, апрель 2021 года)

Звезды в небе, будто свечи!
Все кругом — покой и тишь;
В ночь уходит сонный вечер
По хребтам костлявых крыш.

Над землей яйцом пасхальным
Кривобокая луна
Появилась
                и печально
Покатилась в царство сна...

Пришла дождливая пора.
Казалось бы, негоже
Судить недавнее вчера…
Но день на день похожий!
Неделю буйствуют ветра,
Срываясь воем волчьим;
Сегодня ветрено с утра,
Как накануне ночью.
И в этой гулкой маете —
Грохочущей, осенней —
Деревья, рано облетев,
Не ждут успокоенья.
Под нескончаемым дождем,
Чернея в хвори, мокнут,
Стучат с надеждой в каждый дом,
Заглядывают в окна.
При свете желтом оробев,
Стыдясь одежды куцей,
В своей тщедушной худобе
Качаются и гнутся.

А дождь все льет и льет —
                                и нет конца и края...
Срывающийся вихрь безжалостным исчадьем
Кружится вдоль аллей,
                               со злобой оголяя
Чернеющих стволов простое многорядье.
И люди при зонтах, невольно горбясь, мокнут,
Ведь проку им от них на самом деле мало.
Приветствую тебя тоскою в желтых окнах,
Больного октября привычное начало...

Одно желание мое —
В грядущий вечер не спеша
Бродить по улицам вдвоем
И зимней свежестью дышать.

Сбивая твой точеный шаг,
О чем-то глупом говорить,
Смеяться громко и шутить
В ответ на сказанный пустяк.

Мы можем попросту молчать —
Не важно...
                Знаешь, я хочу,
Забыв сейчас про все,
                                  опять
Побыть с тобой еще чуть-чуть.

То ли от усталости, то ли сполупьяна
Старая негаданно закровила рана.
Ведь жилось — не думалось...
                                   И казалось вроде,
Боль с годами все-таки из души уходит...

Опять безмолвие тоски...
Всю душу измотав,
Прицел наводит на виски
Несносная тщета.
Который день со всех сторон
Дурные вести шлют —
О смерти, дате похорон,
О том, что морок лют...

Всему на свете свой черед,
Всему отмечен срок,
И время-страж
              идет вперед,
Сводя судьбу и рок —
Сойдутся гром,
            и звон, и тишь,
Восторг и дикий страх!
И будет явь не явь,
                  а лишь
Видение во снах.
И верь не верь,
             придет она,
Не ангел и не бес,
Любовь-тоска,
            любовь-вина, —
Тяжелый дар небес...

Заиграли звезды-точки,
И на правое плечо
Ангел в розовой сорочке
Сел с горящею свечой.

Ночь глуха...
             И лишь украдкой
Мне, глядящей в небеса,
Говорит он тихо, сладко
О любви и чудесах.

И ночным виденьям веря,
Я забыла в неге грез
О случившихся потерях,
О нечаянности слез...