* * *

Всё, что сеял под камни ты,
в ритуальной тоске,
вырастает из памяти,
как стихи на листке:
голоса или профили,
или запахи лишь,
затемнёнными лёгкими
вечерами продлишь,
и вплетёшь в эту тусклую
полосу от окна,
словно ленточку узкую,
где твои имена.


* * *

гвоздь рассвета по шляпину вогнан
молоток брошен в пол где-то там
что вы смотрите окнами в окна
маргинальные в доску дома

здесь двужильны то стёкла то рамы
человеки сжигают озон
и предчувствия русской дорамы
словно спойлер спасают сезон

говорящая рыба на правде
жигулёвский хрусталь под столом
так чего же скажите мне ради
пресловутый искать окоём

всё как встарь по всему документу
кровь на блюдце и жир на руках
потому что прошедшего нету
да и рай не начнётся никак


* * *

Крути педали, отпускник.
Свобода, заданная на дом.
А в рюкзаке не надо книг.
Да ничего вообще не надо.

Тебя встречает белый день,
трава, поросшая обрывами,
и справа лес, и слева тень,
река, беременная рыбами,

аутентичность алычи,
цвета, избегнувшие серого,
поля ничейные — а, чьи? —
и в центре высохшее дерево.

Ещё не всё ты повстречал.
Крути, крути, крути педали.
Открытым господу плечам,
движенья золото придали.

Излишний пафос, может быть.
Меня ты не пойми превратно.
Остановись, воды испить
колодезной, и в путь обратный.


* * *

Может быть, мэй би, мабуть,
доживём, продолжим путь,
Заживём душой и телом,
говоря: не в этом суть.

А душа и ни при чём,
что-то с чем-то за плечом —
нам бы выйти, встретить друга
и обняться горячо,

долго за руку держа.
Есть границы, нет держав.
Рассказать ему об этом,
словно вдоволь жито сжать.

Много будет этих встреч,
где объятия, как речь?
Может быть, мабуть, наверно.
Столько, сколько хватит плеч.