София МАКСИМЫЧЕВА
г. Ярославль
София Максимычева (1964) родилась и живёт в Ярославле.
Публикации в электронных журналах и альманахах: "Великороссъ", "Ликбез", "45-я параллель", "Топос", "Зарубежные Задворки", "Золотое Руно", "Огни над Бией", "Камертон", "HOHLEV.RU", "Причал" и др. Печатные издания: "День и ночь", "Луч", "Нижний Новгород", "Эмигрантская лира", "Дальний Восток", "Казань", "Истоки", "Сибирский Парнас", "Литературный оверлок", "Ковчег", "Перископ", "Журнал ПОэтов", "Чаша круговая", "Рукопись", "Южная звезда", "Приокские зори", "Бельские просторы", "Ренессанс" (Киев), "Менестрель" В 2019 году в издательстве "Факел" Ярославль вышла первая поэтическая книга "Зелёная шаль".
Победитель, финалист, дипломант многих российских и международных поэтических конкурсов
Публикации в электронных журналах и альманахах: "Великороссъ", "Ликбез", "45-я параллель", "Топос", "Зарубежные Задворки", "Золотое Руно", "Огни над Бией", "Камертон", "HOHLEV.RU", "Причал" и др. Печатные издания: "День и ночь", "Луч", "Нижний Новгород", "Эмигрантская лира", "Дальний Восток", "Казань", "Истоки", "Сибирский Парнас", "Литературный оверлок", "Ковчег", "Перископ", "Журнал ПОэтов", "Чаша круговая", "Рукопись", "Южная звезда", "Приокские зори", "Бельские просторы", "Ренессанс" (Киев), "Менестрель" В 2019 году в издательстве "Факел" Ярославль вышла первая поэтическая книга "Зелёная шаль".
Победитель, финалист, дипломант многих российских и международных поэтических конкурсов
МОЙ ТРАМВАЙ
Воды немного, по колено,
вчера июньский дождь прошёл;
придашь пейзажу свой оттенок,
чтоб в этом был какой-то толк.
С мостков на камешек и дальше:
по хрупкой кромке чуть дыша.
Гудят две рельсины без фальши,
снуют прохожие, спешат.
Трамвай гремит, маршрут четыре,
над головой стрижи висят,
водитель молод и настырен,
проезд с таким весьма чреват
простой возможностью – влюбиться,
кататься в транспорте весь день.
А за окном плывущим – птицы,
и бирючина, и сирень.
вчера июньский дождь прошёл;
придашь пейзажу свой оттенок,
чтоб в этом был какой-то толк.
С мостков на камешек и дальше:
по хрупкой кромке чуть дыша.
Гудят две рельсины без фальши,
снуют прохожие, спешат.
Трамвай гремит, маршрут четыре,
над головой стрижи висят,
водитель молод и настырен,
проезд с таким весьма чреват
простой возможностью – влюбиться,
кататься в транспорте весь день.
А за окном плывущим – птицы,
и бирючина, и сирень.
НАПЕРЕКОР
Посмотришь – столько чудаков
бегут от тени,
и все фантазии не впрок,
пропало время.
Но если медленно идти,
авось зачтётся,
и загорится на пути
фонарик-солнце.
Наперекор судьбе своей,
да и природе,
не я росла, но дом взрослел
(ну что-то вроде).
Пора пришла тому на слом,
чьи стены шатки,
и обводили дом мелком
(так, для порядка)
Потом забросили, пускай,
мол надоело,
но стали почки набухать
берёзы белой.
Пустила корни и пошла
такая зелень!
И золотились купола,
и птицы пели.
На ветки крыша оперлась
(ротонда в храме);
и я как будто расцвела
на радость маме.
бегут от тени,
и все фантазии не впрок,
пропало время.
Но если медленно идти,
авось зачтётся,
и загорится на пути
фонарик-солнце.
Наперекор судьбе своей,
да и природе,
не я росла, но дом взрослел
(ну что-то вроде).
Пора пришла тому на слом,
чьи стены шатки,
и обводили дом мелком
(так, для порядка)
Потом забросили, пускай,
мол надоело,
но стали почки набухать
берёзы белой.
Пустила корни и пошла
такая зелень!
И золотились купола,
и птицы пели.
На ветки крыша оперлась
(ротонда в храме);
и я как будто расцвела
на радость маме.
ЖАСМИН
Ощущая дыханье жасмина,
вдруг подумаешь:
– Как хорошо!
Время что? Нержавейка пружина –
распрямится, сожмется. Сошёл
зайчик солнечный с неба на скатерть,
любопытен, как всякий малец.
Ладно будет – себя не растратить
на пустые минуты. Отец
расправляет сутулую спину,
обернувшись, кого-то зовёт.
У забора краснеет малина
и стыдится, что просится в рот.
Голубая тесёмка над крышей
собирает в пучок облака,
голос матери явственно слышен,
запах лета и счастья пока
ощущается рядом так явно,
что горячей накроет волной...
Может быть этот день самым главным
будет помниться в жизни смурной.
вдруг подумаешь:
– Как хорошо!
Время что? Нержавейка пружина –
распрямится, сожмется. Сошёл
зайчик солнечный с неба на скатерть,
любопытен, как всякий малец.
Ладно будет – себя не растратить
на пустые минуты. Отец
расправляет сутулую спину,
обернувшись, кого-то зовёт.
У забора краснеет малина
и стыдится, что просится в рот.
Голубая тесёмка над крышей
собирает в пучок облака,
голос матери явственно слышен,
запах лета и счастья пока
ощущается рядом так явно,
что горячей накроет волной...
Может быть этот день самым главным
будет помниться в жизни смурной.
УЛЬТРАМАРИН
Ультрамарин, мольберт, гуашь,
густая взвесь и птичий кашель.
Прошу тебя, обескуражь
колечком, россыпью ромашек.
Сквозь карандашный абрис (пусть!)
увижу даль морских просторов,
у нас вдвоём – короткий путь,
но много долгих разговоров.
Нам шепелявит пена вслед,
песок шуршит, и ветер вторит:
– Всё станет ясным на просвет.
Границы ближних акваторий
перенесённые на лист,
и подпись августа левее.
Обрыв над морем каменист,
но я об этом не жалею.
Мне захотелось, спрыгнув, плыть
по воле волн, и чтобы пелось,
и наконец-то полюбить,
поняв, что есть на это смелость.
густая взвесь и птичий кашель.
Прошу тебя, обескуражь
колечком, россыпью ромашек.
Сквозь карандашный абрис (пусть!)
увижу даль морских просторов,
у нас вдвоём – короткий путь,
но много долгих разговоров.
Нам шепелявит пена вслед,
песок шуршит, и ветер вторит:
– Всё станет ясным на просвет.
Границы ближних акваторий
перенесённые на лист,
и подпись августа левее.
Обрыв над морем каменист,
но я об этом не жалею.
Мне захотелось, спрыгнув, плыть
по воле волн, и чтобы пелось,
и наконец-то полюбить,
поняв, что есть на это смелость.
ДОЛГИЙ РАЗГОВОР
Ты всё молчишь, наверное дела:
регламент встреч, насущная рутина;
зима на обе стороны легла
от нас двоих, а в небе за грудиной
чирикает последний воробей,
и сердце от озноба замирает.
Горячий обжигающий, налей,
янтарный чай и выпей! Неземная
любовь замрёт и хрустнет, словно лёд,
высвобождая занятое место
для крошева из снега в новый год,
и не помогут жалкие протесты
оставить всё как было, за окном
по-прежнему метёт шальная вьюга,
и держится луна особняком
от нашего разорванного круга.
регламент встреч, насущная рутина;
зима на обе стороны легла
от нас двоих, а в небе за грудиной
чирикает последний воробей,
и сердце от озноба замирает.
Горячий обжигающий, налей,
янтарный чай и выпей! Неземная
любовь замрёт и хрустнет, словно лёд,
высвобождая занятое место
для крошева из снега в новый год,
и не помогут жалкие протесты
оставить всё как было, за окном
по-прежнему метёт шальная вьюга,
и держится луна особняком
от нашего разорванного круга.
ПОРЫВ
Воды осенние порывы,
холодной смуты темнота.
Небесных прописей отрывок
читаем с чистого листа,
где с постоянством периодик
спокойный длится беспредел.
И нет иной листвы в природе,
с которой сад бы не свистел,
явив достаточную коду
под остывающим дождём,
где птичий клюв по небосводу
стучит с надеждой об одном!
Где мне смотреть на действо это,
забыв на время о тебе,
как сквозь прорехи лёгких веток
свет по периметру слабел.
холодной смуты темнота.
Небесных прописей отрывок
читаем с чистого листа,
где с постоянством периодик
спокойный длится беспредел.
И нет иной листвы в природе,
с которой сад бы не свистел,
явив достаточную коду
под остывающим дождём,
где птичий клюв по небосводу
стучит с надеждой об одном!
Где мне смотреть на действо это,
забыв на время о тебе,
как сквозь прорехи лёгких веток
свет по периметру слабел.
СЕНТЯБРЬ
Мне яблочная видится пора
в осенней заштриховке силуэтов;
неясное предчувствие разлук
среди вещей
знакомых, обогретых.
Сентябрьская рапсодия любви,
серебряная ложечка в стакане,
и надо бы сказать:
– Не говори...
Но ты курлычешь,
пальцами касаясь
парчовой ткани тихих вечеров,
лазоревого неба – тонким клювом,
где каждый к расставаниям готов,
а виноград становится
изюмом.
в осенней заштриховке силуэтов;
неясное предчувствие разлук
среди вещей
знакомых, обогретых.
Сентябрьская рапсодия любви,
серебряная ложечка в стакане,
и надо бы сказать:
– Не говори...
Но ты курлычешь,
пальцами касаясь
парчовой ткани тихих вечеров,
лазоревого неба – тонким клювом,
где каждый к расставаниям готов,
а виноград становится
изюмом.
ЦЫПОЧКИ ДЕГА
Как грациозно пираканта,
головку клонит на бочок,
кружатся листья на пуантах
и тянут узенький носок.
Которым никогда, как прежде,
не стать, как цыпочки Дега,
природу молодости теша,
иное силясь избегать.
Под южным солнцем чёт и нечет,
вишнёвый плавится настой,
но жаркий пыл недолговечен,
своею жертвуя красой.
Ссыпает бусины в ладони,
дождём разбавив акварель,
где небо облачное тонет,
упав в морскую колыбель.
И только юной примы шея
слегка откинута назад,
где кисть художника смелеет,
запечатлев короткий взгляд.
головку клонит на бочок,
кружатся листья на пуантах
и тянут узенький носок.
Которым никогда, как прежде,
не стать, как цыпочки Дега,
природу молодости теша,
иное силясь избегать.
Под южным солнцем чёт и нечет,
вишнёвый плавится настой,
но жаркий пыл недолговечен,
своею жертвуя красой.
Ссыпает бусины в ладони,
дождём разбавив акварель,
где небо облачное тонет,
упав в морскую колыбель.
И только юной примы шея
слегка откинута назад,
где кисть художника смелеет,
запечатлев короткий взгляд.
ЛЕТО
Реалистичнее пейзажа
чем тёплый город не сыскать,
где после ночи воздух влажен,
а вдох и выдох – благодать
нам уготованная свыше...
Смотри, вот вьёт в тени ветвей
своё гнездовье без излишка
певец природы соловей.
Себя он спрячет от размолвок
в глубокой гуще бузины;
прошит иголкой ярко-жёлтой
лоскут небесной стороны.
За облаками свет янтарный,
ещё не ясен белый день,
но пышет жаром рот пекарни,
чей хлебный дух благословен.
Пусть разогретая усталость
уйдёт в развалы без следа,
ведь лета в жизни нам досталось –
пока не грянут холода!
чем тёплый город не сыскать,
где после ночи воздух влажен,
а вдох и выдох – благодать
нам уготованная свыше...
Смотри, вот вьёт в тени ветвей
своё гнездовье без излишка
певец природы соловей.
Себя он спрячет от размолвок
в глубокой гуще бузины;
прошит иголкой ярко-жёлтой
лоскут небесной стороны.
За облаками свет янтарный,
ещё не ясен белый день,
но пышет жаром рот пекарни,
чей хлебный дух благословен.
Пусть разогретая усталость
уйдёт в развалы без следа,
ведь лета в жизни нам досталось –
пока не грянут холода!