Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

ГАРОЛЬД ПИНТЕР


СЕМЕЙНЫЕ ГОЛОСА

ПЬЕСА В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ
(1981)


АБСУРД "САМОИЗОЛЯЦИИ" И "ТЕАТР АБСУРДА" (ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА)


Я лично знаю нескольких людей в разных странах (и еще по рассказам знаю о таких же), которые — в ходе самоизоляции (строгой или относительной) — с той или иной степенью неожиданности для самих себя осуществили давние-недавние творчески-профессиональные намерения-планы-проекты (из тех, что только задумывались либо были отложены-заброшены по разным причинам, в связи со сложившимися обстоятельствами жизни и/или работы)... Неординарная ситуация, но ее реальность я испытал на самом себе. В ходе полного (весна 2020-го) и частичного (тянущегося по сию пору, но в моем случае речь идет только о летних месяцах прошлого года) изоляционизма написал и перевел (с чистого листа либо завершил давно и/или не столь давно начатое, но отложенное (среди которого было и хорошенько забытое).
И всё это вдруг как бы само, по крайней мере, без особых усилий (которых потребовало бы в иное время, да и уже было — требовало, но они так и не были приложены либо не привели к завершению начатого) стало писаться-переводиться и было доведено до конца. Прямо не верится по сию пору... Так, в частности, завершил я перевод пьесы Гарольда Пинтера "Семейные голоса", начатый и остановленный практически на полдороги годы тому назад... Вернувшись к нему в прошлом году, я по ходу работы над текстом, как-то подумал про себя, что он ситуативно, так сказать, чем-то напоминает мне текущий период. Видимо, подумалось, тем, что тот "театр абсурда", одним из классиков которого явился Пинтер, вдруг явил себя, своеобразно, конечно, или дал нам о себе знать, себя почувствовать в нашей текущей реальности: реализовался в жизни, а не на сцене и в литературе. Мы, живущие ныне, можно сказать, одной ногой ступили в него сами, а ведь и представить такого, даже в страшном сне кто бы рискнул? А вот ведь он, с нами, вокруг и среди нас — частью той жизни, что настала и неизвестно сколько еще продлится... А раз так, то ему вполне найдется место в номере про пандемию — про "реальный" абсурд, явивший себя в нашей жизни столь нежданно-негаданно. Тем более, что ситуация, явленная в пьесе британского драматурга, отчасти вполне созвучна нынешней "самоизоляции": герои общаются друг с другом, не видя своих собеседников, так же, как не видит их и зритель, который лишь слышит их голоса. Да и сами они,- возникает логичный вопрос,- слышат ли: каждый того, к кому обращается со своим монологом? Не своеобразная ли это "само-изоляция", которой подвергли они себя или так обошлась с ними реальность? Раздумья по этому поводу где-то сродни мыслям, к которым подталкивает нас и текущая жизнь, назвать которую "привычной", думается, мало кто рискнет. И значит, "театру абсурда" найдется "уголок" на страницах нового номера "Комментариев", главная тема которого, увы,- абсурдный, но неизбежный опыт "самоизоляции" и комментарии к нему.

Рим, февраль 2021


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


Первый голос (Молодой человек)
Второй голос (Женщина)
Третий голос (Мужчина)

Первый голос. Я прекрасно провожу время. Погода, правда, так себе, но, в основном, тепло. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, по крайней мере, лучше, чем когда мы виделись в прошлый раз. Нет, не то, чтобы ты плохо себя чувствовала, просто вид у тебя был какой-то нездоровый. Скучаешь без меня? Я прекрасно провожу время и, надеюсь, тебя это радует. В данный момент я в стельку пьян. Выпил пять пинт пива в баре "Фиш маринер", добавил три двойных виски и еле добрался до дома — в смысле до своей миленькой комнатки. Тут тоже очень милая ванна, в ней мыться — одно удовольствие. Так, между прочим, считают все, кто здесь живут. Лежат в ней всегда голые, получают удовольствие и в один голос говорят, какая у нас замечательная ванна. Кого ни встретят, так и говорят: у нас тут помыться можно, как нигде. И всё — благодаря нашей хозяйке, миссис Визельс. На удивление приятная женщина. Во всех отношениях. Очаровательная, с безупречной репутацией... Ладно, я пошутил: я вовсе не пьян. Готов поспорить, я тебя развеселил, и ты оценила мою шутку. Ты же знаешь, я не притрагиваюсь к спиртному... Мне нравится жить одному в этом огромном городе. Хотя поскорости я надеюсь с кем-нибудь подружиться. В том числе, с девушками. Вот встречу приятную девушку и подружусь. Потом обязательно приведу ее домой и познакомлю с мамой. Знаешь, мне нравится гулять по городу в полном одиночестве. Это даже забавно, когда кругом все чужие. Им невдомек, что для меня они все — чужие, что я ничего о них не знаю. Каждый знаком с кем-то еще, а эти, в свою очередь, еще с какими-то другими. Вот и получается, что те, кто не знакомы со мной, думают, что я могу знать кого-то из их знакомых. Поэтому смотрят на меня и пытаются встретиться взглядом. Предполагая, что я заговорю с ними. Но я ведь никого из них не знаю и молчу. У меня никогда не было ни малейшего желания разговаривать с ними. Понимаешь, мама, я не одинок, потому что мне вполне достаточно того, что случилось со мной втечение жизни. Например, события моего детства, когда вы с отцом руководили моими действиями. К тому же я отлично поладил со своей хозяйкой, миссис Визелис. Она говорит, что я — ее единственное утешение на этом свете. Иногда мы выпиваем с ней за завтраком и еще разок, когда пьем чай. Бывает, я вывожу ее на пару коктейлей в тот же "Фиш маринер". Во время войны она служила в женском корпусе военно-воздушных сил. Она часто повторяет: "Не отпускай вожжи, Чарли. Назови его сержантом, и он будет доволен как свинья в навозе". Она бы тебе понравилась, мама. Кажется, рассветает. Восходит солнце. Новый день настает. День, которому я ужасно рад. Заканчиваю это письмо с любовью, дорогая моя мама.

Второй голос. Дорогой, ты где? Здесь все цветет. Цветы просто великолепные. Тебе ведь так нравились цветы. Почему ты не пишешь? Я все время думаю о тебе. Куда ты пропал? А ты думаешь о своей маме, хоть когда-нибудь? Хоть самую чуточку? Может быть, ты сменил адрес? Или подружился с кем-нибудь? С каким-нибудь парнем? Или с симпатичной девушкой? Вокруг так много симпатичных парней и девушек. Только не связывайся, пожалуйста, с ребятами не из своего круга. А то могут быть неприятности. Что вряд ли тебе понравится. Ты ведь такой щепетильный. Такой правильный. Я часто думаю, что могла бы счастливо жить до конца жизни вблизи тебя с твоей молодой женой. Только представь: у тебя замечательная жена, а я изредка прихожу к вам пообедать. Иногда даже сама готовлю обед, когда вы возвращаетесь усталые после долгого рабочего дня. Уверена, так бы и было. Порой, иду по горной тропинке и думаю о тебе. О тех временах, когда вы с твоим отцом тут гуляли. Вы брали с собой бутерброды с сыром. Помнишь? Садились на вершине горы и съедали их. Помнишь нашу общую шутку? "Жуй, жуй,-говорил твой отец,- мы замечательно прогулялись.- Ты хочешь сказать: замечательно пожевали?- перебивала его я". И вы оба заливались смехом. Дорогой мой, я по тебе соскучилась. Я ведь дала тебе жизнь. Где ты? Три месяца назад я написала тебе письмо. Сообщила о смерти отца. Твоего отца. Ты получил мое письмо?

Первый голос. Не скажу, что жильцы этого дома мне нравятся. За исключением, конечно, миссис Визелис и ее дочки Джейн. Джейн — школьница. Все время сидит за уроками. Очень подолгу их делает. Можно сказать, из-за стола не встает. Это меня впечатляет. Такое не часто встретишь в наше время. Про остальных жильцов мне мало что известно. К примеру, этот старик, он рано ложится спать. И он совершенно лысый. Есть еще женщина, которая всегда носит платья красного цвета. Потом мужчина, большой такой, гораздо крупнее того, первого. У него черные волосы. И брови тоже черные, и на руках черные волосы. Я спрашивал про них у миссис Визелис. Но она говорит только о своей службе в женских летных частях во время Второй мировой войны. Потом я решил, что Джейн все же ей не дочка, а внучка. Миссис Визелис семьдесят, а Джейн всего пятнадцать. Я в этом абсолютно уверен. Ночью из других комнат доносится шепот. Но не разобрать, о чем они там говорят. Слышу шаги на лестнице, но не осмеливаюсь выглянуть и посмотреть.

Второй голос. Перед смертью твой отец все чаще вспоминал тебя. Говорил о тебе с нежностью и умилением. Я утешала его и говорила, что ты ушел из дома, чтобы заставить его гордиться собой. Думаю, он поверил. Или почти поверил. Потому что перед самым концом сказал: "Похлопай его по плечу, за меня".

Первый голос. Я сделал потрясающее открытие. Человека, ну, того лысого старика, который рано ложиться спать, зовут Визелис. Бенджамен Визелис. Если это не простое совпадение, значит, он родственник хозяйки. Когда я спросил миссис Визелис, что за этим кроется, она налила себе джина и пристально на него посмотрела, прежде чем выпить. Потом посмотрела на меня и сказала: "Ты — мой любимчик, мне всегда хотелось завести щенка или котенка, но у меня никогда не было такой возможности, а теперь она появилась". Она иногда обнимает меня, как будто она мне мать. Но я не забыл, что у меня уже есть мать.

Первый голос. Иногда я спрашиваю себя: помнишь ли ты, что у тебя есть мать?

Второй голос. Что-то случилось. Женщина, которая всегда носит красные платья, остановила меня и предложила зайти к ней в комнату выпить чаю. Я зашел. Комната оказалась гораздо больше, чем я предполагал. Там стояли кушетки, кровати, висели занавески, лежали покрывала, ковры, а стены обиты каким-то мягким темно-синим материалом. На софе сидела Джейн. Чай был уже разлит в прелестные китайские чашки из элегантного сервиза. Мне дали чашку, и Джейн получила свою. При этом она мне улыбнулась. "Я вам еще не представилась,- сказала женщина.- меня зовут леди Визелис". Джейн пила чай маленькими глотками. Она устроилась с ногами на софе. Пальцы ее ног в чулках упирались в мою ногу. Софа, на которой сидела Джейн, была довольно небольшой по размеру — по сравнению с той, на которой сидела, напротив нас, леди Визелис. Оказалось, что платье на ней розового цвета, а не красного. На Джейн было зеленое платье. Всё на ней было в зеленых тонах, только чулки черные. Леди Визелис расспрашивала меня о тебе, мама. Она расспрашивала меня о моей матери. И я сразу сказал, что ты — самая лучшая мать на свете. Она попросила называть ее Лейли. А про Джейн сказала, что ее зовут Джейн. На что я ответил, что знаю, что Джейн звать Джейн. Джейн протянула мне булочку. Если не ошибаюсь, это была именно булочка. Леди Визелис откусила от своей булочки, а Джейн от своей. Джейн положила ноги мне на колени. Сидя у себя на софе, леди Визелис с видимым удовольствием ела свою булочку. Покончив с ней, она принялась за вторую. В жизни не видел столько булочек. Они сразу бросались в глаза, лежали повсюду в вазочках. Леди Визелис мгновенно съела вторую булочку и взяла следующую. Джейн, напротив, ела свою не торопясь, жевала с сонным, мечтательным видом, а когда изюминка повисла у нее на верхней губе, медленно слизнула ее языком. Я никак не мог понять, почему она нервно шевелит пальцами ног. Ела так неторопливо, губы двигались размеренно, а пальцы ног, наоборот,- в каком-то возбужденном, даже истерическом ритме. Моя булочка оказалась просто твердокаменной, и когда я попробовал откусить от нее кусочек, она выпала у меня изо рта и упала на колени. Но Джейн, ногами, подхватила ее. И на какое-то время перестала шевелить пальцами. Потом очень умело она начала подкидывать и ловить ногами мою булочку. Тут я вспомнил, что она говорила мне что хотела работать в цирке жонглером.

Второй голос. Дорогой, ты где? Почему не пишешь? Никто не знает, куда ты уехал. Никто не знает, жив ты или умер. Никто не может тебя найти. Может быть, ты сменил имя? Если ты жив, ты просто чудовище. Твой отец на смертном одре проклял тебя. Откровенно говоря, он и меня проклял. А также всех, кто попался ему на глаза. Тебя там, конечно, не было, но он и тебя проклял. Я не сваливаю на тебя одного вину за то, что он был в таком плохом настроении. Однако твое отсутствие и молчание несомненно явилось для него тяжким испытанием. Он умер, извергая жалобы и проклятия. Ты этого хотел? Я осталась одна, если не считать Милли, она, бывает, приезжает из Дувра. Но это еще то утешение. Стоит ей заговорить о тебе, как глаза ее наполняются слезами. Глаза твоей дорогой сестры наполняются слезами. Она удачно вышла замуж, у нее прелестный малыш. Но когда он вырастет, то захочет узнать, куда делся его дядя. И что мы ему скажем? Может быть, ты все-таки приедешь навестить нас? В красивой новой машине. В недалеком будущем. В красивом новом костюме. Появишься неожиданно. И обнимешь меня...

Первый голос. Леди Визелис поднялась и сказала, что Джейн надо делать уроки, а мне пора уходить. Джейн убрала ноги у меня с колен, но продолжала держать булочку между ступнями. "Да, конечно,- сказал я.- Если только Джейн не хочет, чтобы я помог ей с уроками.- Нет,благодарю вас,- сказала леди Визелис.- Я сама помогу ей". Разве я не говорил тебе, что подумываю о том, чтобы предложить себя в качестве репетитора. Полагаю, из меня получился бы прекрасный репетитор по целому ряду предметов. А из Джейн — идеальная ученица. Она так любит учиться. Что чувствуется в каждом ее вдохе и выдохе. Когда она переводит на тебя взгляд, ты видишь в нем — необученном и робком, но полным готовности и желания — искреннюю любовь к учебе. Впрочем, мама, это я так, полуночные мысли вслух. Хотя еще не поздно, всего двадцать три минуты одиннадцатого, если быть предельно точным.

Второй голос. Дорогой...

Первый голос. Сегодня, когда я лежал в ванне и думал об этом, кто-то постучал в дверь. Открыл черноволосый мужчина. На пороге стояли две женщины. Они спросили меня и сказали, что они мои мать и сестра. Он ответил, что не знаком со мной, и ничего обо мне не слышал. Сказал, что никто под таким именем здесь не проживает. Тут живут все свои, и чужаков сюда не принимают. Им здесь не место. "Полагаю,- сказал он,- вам обеим следует возвратиться туда, откуда вы пришли, и не беспокоить трудящихся своими выдумками и обвинениями. Всё это — фантазии извращенного ума, который не в состоянии придумать ничего более правдоподобного. Таких, как вы,- сказал он, - я чую на расстоянии и легко могу привлечь вас обеих за злостное мошенничество, оскорбительное поведение и бродяжничество. Другими словами, за то, что вы бродите вокруг, не имея, по-видимому, никаких средств к существованию. Поэтому убирайтесь отсюда,- сказал он,- пока я не вызвал полицию". Я лежал в ванне, когда он вошел. А мне казалось, что я ее запер. "Меня зовут Рилли,- сказал он. — Ну как ванна? — Превосходно,- ответил я. — Ты хорошо сложен,- сказал он. Хотя и худой, но стройный. Выглядишь заморышем. Никогда не думал, что ты так хорошо сложен. Теперь-то я вижу, какой ты стройный.- Ну спасибо,- сказал я. — Не за что,- ответил он.- За это ты должен благодарить Бога. Или свою мать. Я только что отвадил от нашей двери парочку самозванок. Нам и без них хватает неприятностей оттуда". Потом сел на край ванны и рассказал мне все, что я только что рассказал тебе. Интересно, почему папа не захотел приехать с вами?

Второй голос. Я слышу шаги твоего отца на лестнице, слышно, как он кашляет. Под дверью он останавливается, но так и не входит. Иногда мне кажется, что зимними ночами я всегда сидела вот так одна, в комнате с задернутыми занавесками, уставившись в равнодушно пылающий огонь. А в голове бродили мысли, о которых никто в семье и не догадывался. Я всегда хранила их при себе. Но с тобой я хочу ими поделиться. Вот и пишу тебе, где бы ты ни был. К примеру, я мыла тебе головку самым нежным шампунем, смывала и осторожно вытирала ее мягким полотенчиком. Ты даже ни разу не пискнул. Заглядывала в твои глазки... И понимала, что тебе была нужна только я одна, что в моих объятиях ты был абсолютно счастлив. Но уже тогда знала, что буду вот так сидеть в одиночестве, без тебя, у равнодушно пылающего огня.

Первый голос. Как-то раз в комнате сидели все три женщины. Леди Визелис играла на пианино. Стояло много бутылок с розовым вином. Такого оттенка розового я никогда не забуду. Они пили из прелестных бокалов и так изыскано это делали,.. я и не предполагал, что подобные манеры еще сохранились. Ожерелье на шее у леди Визелис... кожа на ее шее белоснежная и без морщин, как у молодой. Она играла Шумана. И улыбнулась мне. Миссис Визелис и Джейн, они обе мне улыбнулись. Я сел. Взял стул и сел.
Сижу. И никогда отсюда не уйду. Мама, здесь мой дом, моя семья. Не думал, что мне выпадет такое счастье.

Второй голос. Возможно, мне следует забыть тебя. Или проклясть, как проклял тебя твой отец. О, я постоянно молюсь, чтобы жизнь превратилась для тебя в муку. Жду от тебя письма, в котором ты будешь умолять меня о встрече. И тогда с каким удовольствием я на него плюну.

Первый голос. Мама, недавно у меня произошла исключительно загадочная и неприятная встреча с человеком, который называет себя мистером Визелисом. Дай мне совет. "Зайди-ка, сынок,-сказал он мне.- И посмотри внимательно. Ничего не упусти. У меня времени в обрез.- Я и зашел. Вижу кувшин, раковину, велосипед.- Знаешь, куда ты попал? — спросил он.-Это моя комната. Здесь ты не на Юстонском вокзале. Понимаешь, о чем я? Это настоящий оазис. Единственная комната в доме, откуда ты можешь отправиться в западном направлении по своему усмотрению. Компри? Компра? Ты меня понял? Готов последовать за мной вниз, по склону горы? Посмотри на меня. Мое имя Визелис. Я там или где-то там. Пойдем. Вся дурацкая терминология запрещается. Ну, ты идешь? И без глупостей. Всё этом роде запрещается. Ферботен. Ты в стране, охваченной эпидемией. Держись, переноси вес на левые ноги, на пятки, они ведь у тебя имеются, верно? И продолжай танцевать. Классический фокстрот — вот наш ответ Чемберлену. Впрочем, я не о нем говорил. Так же как и ты. Не о таком ответе речь. Вместо этого мы поднимем рабов, усек? Здесь обитают живые существа. Носятся вверх-вниз по лестнице. Существа ритмических разломов. Ритмических разломов, ритмических метаний, рома и рулеток. А еще макарони тетториз, булочки с джемом, катапультирующая величина и шаткие шенаниганы. Разобранные параферналии. Следишь за моей мыслью? И все это сочетается друг с другом, друг друга дополняет. Перед тобой и за тобой. Я — твой единственный спаситель. Спаситель твоей чести. Следи за своими движениями. Будь внимателен. Видишь направление? Давай... Видишь мой след. Не теряй его из вида. Следи за ним. Ты должен чувствовать его, сынок. Почувствуй его. Посмотри на меня". И я посмотрел.

Второй голос. Я больна.

Первый голос. Я смотрел прямо в яму, там внизу была раскаленная лава. Мне хватило одного взгляда.

Второй голос. Вернись ко мне.

Первый голос. Я присоединился к миссис Визелис на кухне, чтобы выпить кампари с содовой. Она рассказывала о своей юности. "Я была ого-го,- говорила она,- что твой цветок душистых прерий. Даже еще не распустившийся. Ко мне приходили отовсюду. За много миль, попытать удачи. А я по уши втрескалась в военного летчика. Он меня обожал. Но они убили его, потому что не хотели, чтобы мы были счастливы. Я могла бы выйти за него замуж, родить кучу сыновей. Но нет. Увы! Он потонул вместе со своим кораблем. Я слышала, по радио передавали..."

Второй голос. Я жду тебя.

Первый голос. Позже ночью мы с Рилли пили какао в его комнате. "Мне нравятся стройные мальчики,- сказал Рилли.- Стройные, но сильные. Я никогда этого не скрывал. Но приходится сдерживать себя. Подавлять свои наклонности. Оттого что в набольшей степени я склонен к религии. Мне всегда были свойственны глубокие религиозные переживания. Представь, в какие душевные переживания это выливается. Я постоянно живу в состоянии духовного, эмоционального, психологического и физического напряжения. Поразительно, до какой степени приходится себя сдерживать! Ведь моя страсть невероятно сильна. Но она противоречит моему главному стремлению. А главное для меня — не свернуть с правильного пути, который ведет к Богу. Как видишь, я человек внушительных размеров и мог бы без труда расправиться с таким щуплым мальчуганом, как ты, просто задушив тебя в объятиях, до смерти. Это была бы смерть в результате любви. В данном случае я бы поставил между ними знак равенства. Но я сдерживаю свои желания, свзываю их по рукам и ногам. И у меня это отлично получается, потому что по профессии я полицейский. За это меня и уважают, и в полиции, и в церкви. Единственно, где ко мне относятся без уважения, — в этом доме. Здесь меня ни в грош не ставят. Хотя в каком-то смысле я им почти родня. У меня прекрасный тенор, но они никогда не приглашают меня петь. С таким же успехом я мог бы жить в глухом лесу. Все дело в том, что тут всё решают женщины. С лысым разговаривать бесполезно. Его здесь как бы и нет. Существует в другом мире, в котором он — единственный обитатель. А по мне нет ничего лучше здоровья, силы и умной беседы. Поэтому ты мне и понравился, дружок. Впрочем, ты мне и без того понравился. Здесь мне не с кем поговорить. Женщины обращаются со мной как с прокаженным. Хотя я им как родственник. В каком-то смысле..." В каком, интересно, смысле он им родственник? А Джейн? Кем ей приходится леди Визелис? Матерью? Или сестрой? Но почему тогда Джейн не называют "леди Джейн Визелис"? А может, называют? А что, если леди Визелис не то, и не другое: не мать и не сестра Джейн? И вообще она не миссис Визелис? Но если это так, то кто такой мистер Визелис? И что значит "почти родня"? То есть, в каких отношениях он состоит с остальными Визелисами? И вообще, кто такой Рилли? Но если ты сочтешь, что я сбит с толку, смущен, удивлен, не уверен в себе или напуган, то ошибёшься — я всем доволен. Моя жизнь обрела определенные очертания. Как ты, наверное, уже поняла, в доме царит теплая, непринужденная атмосфера. Я охотно общаюсь со всеми его обитателями. За исключением, ясное дело, мистера Визелиса, с которым тут не разговаривают и даже не упоминают его имя. Видимо, на то есть свои причины. Я редко выхожу из дома... Впрочем, и другие тоже, как мне кажется. Правда, Рилли выходит, но тоже редко. Возможно, он — секретный агент полиции. Джейн по-прежнему постоянно сидит за уроками, хотя, скорее всего, в школу не ходит. Леди Визелис все время проводит дома. Она принимает гостей. Шаги на лестнице по ночам — это ходят ее гости.

Третий голос. Я знаю, твоя мать написала тебе, что я умер. Но я не умер. У меня и в мыслях этого нет, хотя многие с незапамятных времен, издавна желали мне смерти, и в первую очередь, ты. Ведь ты еще Бог знает, когда возносил молитвы, чтобы я умер. Я их слышал. Они до сих пор звучат у меня в ушах. Таково было твое страстное желание. Однако, я жив. Впрочем, это не совсем так. Дело не только в этом. Я соврал тебе. Поводил за нос. Это розыгрыш, чтобы доставить удовольствие самому себе, вот что это значит. Потому что по сути-то, я мертв. Жизни во мне не больше, чем в дверной ручке. Пишу тебе из могилы. Несколько слов, чтобы напомнить о прошлом. Просто, чтобы поболтать. Прощальный привет из мрака. Прощальный отцовский поцелуй. Может, я просто набегался и расслабляюсь. Больше мне нечего тебе сказать. Я даже вспотел немного. И зачем только я всем этим заморачиваюсь? Зачем мне все это? Из-за тебя, полагаю, ведь ты был таким любящим сыном когда-то. Я даже улыбаюсь, лежа в этой стеклянной могиле. Знаешь, почему я называю ее стеклянной? Да потому что я прекрасно все из нее вижу. Я люблю тебя, сын. Рад, что у тебя хорошая работа, держись за нее. Лишь одно, честно говоря, меня беспокоит. Собачий лай, что порой раздается в полной тишине. Ничто и никогда ее не прерывает, только эта собака, чей лай я слышу. И он меня пугает.

Первый голос. Они подобрали мне имя. Называют меня Бобо. Обращаясь ко мне, говорят: "Доброе утро, Бобо" или "Увидимся утром, Бобо", "Не потеряй яйца, Бобо" или "Не забудь про ныряльщика, Бобо", "Следи за мячом, Бобо" или "Иди по трамвайным путям, Бобо", "Следи за грифелем в карандаше, Бобо" или "Каково фокусам в палочках Бобо", "Не в свои сани не садись, Бобо". Один только старик не называет меня Бобо. Он меня вообще никак не называет. Я тоже не обращаюсь к нему по имени. Я вообще его не вижу. Ведь он не выходит из своей комнаты. А я не хожу мимо нее. Он старый и скоро умрет.

Второй голос. Тебя разыскивает полиция. Не забывай, что тебе еще нет двадцати одного. Уведомлены все соответствующие органы, разосланы твои фото с описаниями. Меня уверили, что не остановятся, пока не найдут тебя. Я сделала заявление, что, по моему мнению, ты попал в руки преступной организации, которая заставляет тебя заниматься мужской проституцией. В своих показаниях я отметила, что ты никогда не отличался сильным характером и чересчур склонен поддаваться лести в любых, даже самых грубых, ее формах. К тому же ты всегда был падок на женщин, даже когда был еще сущим сосунком. Я не забыла историю с Франсуазой, французской горничной или за кого она себя там выдавала, эта печально известная мисс Кармайкл. Тебя обязательно найдут, мой мальчик, и тогда пощады не жди.

Первый голос. Я возвращаюсь к тебе, мама, чтобы заключить тебя в объятия.
Возвращаюсь домой. Возвращаюсь, чтобы похлопать по плечу отца. Кстати, где он? Мне не терпится перекинуться с ним парой слов. Где он? Я разыскивал его везде, где только можно, даже наведался на дачу, но так и не нашел. Не говори мне, что он ушел из дому, в его-то возрасте?! Значит, он сильно чего-то испугался. Что ты с ним сделала, мама?

Второй голос. Вот что я тебе скажу, дорогой мой. Впредь я отказываюсь иметь с тобой дело, этот проект мне не удался. И последнее, что я хочу от тебя услышать. По-твоему, слово "любовь" имеет хоть какой-нибудь смысл?

Первый голос. Я возвращаюсь домой. Готовлюсь проделать обратный путь и вернуться к тебе. Какими словами ты меня встретишь?

Третий голос. Мне так много надо сказать тебе. Но я умираю. И то, что должен сказать, уже никогда не скажу.

Перевод с английского Александра Сергиевского