Поэт

С эхом весёлым сравним,
близок и неуловим,
то, как мальчишка, дурачится,
то за деревьями прячется…
Звонко с ним перекликаемся
рощами и опушками,
в Болдино и в Михайловском
все мы немного Пушкины…
Все мы стремимся за ним
в дверь, приоткрытую им,
где с дерзновенной беспечностью
шутим, как равные, с вечностью.


* * *

Истории рыл яму Фукуяма,
подлец конец ей скорый предрекал,
но долго пустовала б эта яма,
когда бы сам в неё он не попал…
История – она такая штука –
и дураку, и умному наука!..
И тех, кто из себя пророка строит,
и хошь кого – она сама уроет!..
К тому ж гадалкам этим
                                   про кончину –
решать дела такие не по чину,
тут всё Один-единственный решает:
Кто начинает, Тот и завершает.
В Его Руце – концы земли и сроки
И насмешившие весь белый свет
                                               пророки.

P.S.

А ведь предупреждали Фукуяму –
не умничай, не рой другому яму,
и чтобы избежать такого сраму –
уж лучше б ты залез на Фудзияму!..


* * *

И зеркало текуче, как река,
нельзя войти в его текучесть дважды,
невидимо плывут в нём облака
и лица тех,
           кто в нём мелькнул однажды.
Темно его бездонное окно,
как будто целый космос
                                   в нём струится,
и поглощает навсегда оно
кто в нём хоть на мгновенье отразится.
Но не ищи и не лови рукой,
ты в зазеркальном царстве не увидишь
безблагодатный, суетный, другой,
безколокольный затонувший Китеж.


* * *

Памяти Любови Калюжной

Смерть, как швейцар,
                       распахивает дверь
и долго вслед тебе глядит, оскалясь…
Прощай, мой друг,
                       ты с лучшими теперь,
там все свои,
           здесь лучших не осталось!..
Здесь гибнет мир,
                       безумьем жизнь поправ,
здесь догорает вечность золотая,
здесь также дружно
                       топчут лучших прах,
не мучаясь, не помня и не зная.
Здесь в день прощанья
                                   мы узнали вдруг,
как может лето оборваться рано:
вокруг под корень выкошены луг,
последняя цветущая поляна.
Но горней вестью на сердце легло
круженье за окном печальной птицы,
поведавшей, как трудно и легко
больным крылом за небо зацепиться…


* * *

Хоть солнце всем нам рaвно светит,
но есть сомнения подчас:
старик Державин нас заметит –
заметит ли Держава нас?
Или, подобная Фемиде,
закрыв глаза, как будто спит,
осудит, ничего не видя,
иль, в гроб сводя, благословит?
"Подите прочь!.." – её награда,
вот, скажет, Бог, а вот – порог,
а на груди пригреет гада,
давно привычный нам плевок!..
Но знай – терпя обиды муки,
под смех врагов, под свист хлыста,
мы всё равно целуем руки,
твои державные уста!..


* * *

Оказывается, жива
твоя любовь в душе продрогшей,
как поднимается трава,
когда по ней прошлись подошвой.
Встаёт зелёная трава
и тянет стебель к солнцу смело,
а как и чем она жива –
не наше и не ваше дело.