Глядишь с усталостью привычной
на белый свет:
цвет васильковый, цвет кирпичный,
жемчужный цвет!

Цвет апельсиновый, лимонный,
цвет янтаря!
И день обычный, монотонный,
прошел не зря.

Скажи, как это называется,
и воздадут тебе по вере...
Дом опустел и осыпается,
как осыпь в брошенном карьере.

И ты не мучь меня вопросами:
зачем борюсь и подвизаюсь,
но не могу пройти по осыпи,
и падаю, и оскользаюсь...

Осень. Набекрень мозги.
Отодвину рукопись я.
С неба падают стихи
и кружатся словно листья.

Я их в угол замету,
подожгу сугроб бумажный.
Будет видно за версту
мой перформанс эпатажный.

Из земли растенья прут
и зовут на помощь.
Подари мне этот фрукт
или этот овощ!

Помощь каждому листу —
света излученье.
Подари мне не звезду,
а ее свеченье!

Писать — до последнего слова!
Дабы укрепилась основа.
Дабы сохранилась интрига,
Писать — до последнего мига.

Всю жизнь оборвав по листочку,
Вписать в биографию строчку —
Там будут нужны и уместны
Красивые тексты и жесты.

Красную кнопку на мониторе нажала —
Кнопку тревоги.
Ангел заката, как ангел лесного пожара,
Встал на пороге:

«Канон бытия — и я.
Зазор пустоты — и ты.
От света заслон — и он.
Но выход из тьмы — и мы...»

Любовь к фарфору, серебру,
Изыск барокко и ампира...
Как все прекрасно на миру!
Но лучше, если не от мира.

Вокруг довольно красоты
Обожествляемой изустно.
Нерукотворное искусство —
Хрусталь колодезной воды.

Хоть дни мои весьма
бесславны и рутинны,
алмазная резьба
осенней паутины

сияет и горит,
и свет небесный множит.
И пусть душа болит,
но любоваться — может.

Что-то у нас на Руси
люди никак не проснутся!
Медленно едут такси.
Медленно козы пасутся.

Медленно катится шар.
Медленно деется дело.
И превращается в пар
жизнь, что недавно кипела.

Через пустыню пехом
мало ли было шествий?
Козьим пропахнуть мехом
или верблюжьей шерстью.

Двинуться влед за всеми
и — ни пера, ни пуха.
Тихо — под Божьей сенью —
через пустыню духа...

Не приставай. Отлызни!
Хватит постить посты!
Признаки мирной жизни
Вовсе не так просты.

Ежели дни окаянны,
Значит и ночи злы.
Травы не так медвяны.
Дети невеселы...

Средь предумышленных угроз,
разлада и распада,
меня накрыло буйство роз
дарованного сада.

Взметается поверх голов
цветов волна взрывная,
Осколки красных лепестков
на землю уроняя...

Коснусь усталого чела —
преодолеть беду смогу ль я?
А мысль — медовая пчела —
уже летит в зенит из улья.

Она отправилась в полет —
уж такова ее харизма.
Орла настигнет и умрет —
без всякого патриотизма.

Тот мальчик был не чистоплюй —
и нагловат, и груб.
Внезапный первый поцелуй
моих коснулся губ!

Он на есенинских стихах
стремительно возрос,
и целовал, как хулиган, —
внезапно и взасос!

Когда бузим и колобродим —
не по летам,
конечный замысел Господен
неясен нам.

А может, нас в узде держали,
чтоб лет под сто,
мы написали на скрижали!
Да только — что?!

Подувяли мои женихи,
полысели, хребет искривили,
но все дарят цветы и духи
да ночами бряцают на лире.

Письма пишут, и в письмах не лгут,
что отмечены общей бедою:
ведь одною мечтою живут:
повстречаться со мной — молодою...

В юности сбивает с ног
без особых оснований
электрический клубок
эротических желаний!

Это только лишь предлог
для прекрасных изречений:
электрический клубок
эротических влечений...

Люди разные — помятые,
добряки и бесноватые,
молодняк и старцы — чу! —
к одному сидят врачу:

«Врач любезный! Царь небесный!
Проведи над этой бездной!
Что былое ворошить?
Разреши еще пожить!»

Мой сад уже старик —
хлопочет деловито,
срывается на крик
или бубнит сердито.

И я ему не в масть —
давно топчусь на месте.
Но он не даст пропасть —
и потому мы вместе.

Торкнулся бес в ребро.
Видимо, дело швах.
Тусклое серебро
светится на висках.

Как ты живешь вдали —
лучше не отвечай!
Господи, утоли
эту мою печаль...

Да Боже мой, о чем тут речь?!
Меня нельзя известь, упечь —
снесу любую травлю.

Но можно выгоду извлечь:
ведь я, как доменная печь,
любой металл расплавлю!

Не задевай меня плечом!
А то узнаешь, что почем.

Дневать и ночевать
средь простыней измятых!
Старинная кровать
годов семидесятых

нисколько не скрипит,
а лишь от счастья млеет.
А тот, кто сладко спит,
любить, поверь, умеет.

Не зависнуть бы над дырой,
не касаясь ногами тверди...
Убери меня с глаз долой
этой прямосидящей леди!

Мы глазами столкнулись с ней,
словно меч в бою отражая.
И никто не сказал мне ясней:
ты сторонняя здесь — и чужая...

Без большого гонора
я себя несу.
Накормила ворона,
белку и лису.

Прописные истины
выглядят суммарно
Абсолютно искренне
и — безгонорарно!

Ты — моя красота.
Ты моя красотища!
Серная кислота.
Игрище. Пепелище.

Чем себя кипятить —
проще на воду дунуть.
Легче тебя убить,
чем о тебе не думать.

Если бы я была тобой,
я бы тебе позвонила.
Думать нужно своей головой —
выше стремить стропила!

Видно, пошли тогда вразнобой
наши с тобой дела.
Если бы я была тобой,
я бы — не умерла...

Демоны — многоглазы.
Ангелы — многоочиты.
Не отходя от кассы,
грех мой уже просчитан.

Не отходя от ласки,
не отходя от горя,
Я живу без опаски —
мне по колено море...

День зимний и рябой.
И вот на этом фоне
Старик полуслепой
Читает в телефоне!

Беззлобные тычки:
В толпе читать — оплошка!
Но тыкались очки
В экранное окошко...

Странный такой горит полусвет,
Зиждется в дебрях сада.
Там хорошо, где нас нет,
И там, где нам быть не надо.
Но вышел садовник, чтоб строить и месть,
И думает на досуге:
«Там хорошо, где мы есть!
Прочее все — потуги...»

Пора снимать корону.
Смотри, как зябко в мире!
Дом держит оборону
От холода и сыри.

Смотри, какие тучи!
Гроза и камнепад!
А дом стоит на круче
И отражает град...

Как отзовется в стариках,
в их незаживших ранах,
война — с мобильником в руках
и на телеэкранах?

И сценарист стяжал успех —
он сочинил войнушку!
Но все реально, как на грех,
И все непонарошку...

Живу в лесу как недотрога,
Чему я даже рада.
Стреляю с самого порога
Из фотоаппарата!

Порхаю наподобье феи
Душою, а не телом.
И на цветы — мои трофеи —
Охочусь между делом.

Как жизнь меня ни огорошила —
Когда не вымолвить ни слова —
Меня пробило на хорошее!
Опять и снова...
Люблю гостей в начале мая!
Когда резвяся и играя,
Кипит и пенится мой сад!
И больше нет в душе надсад...

Чтоб кого-то прогнать со двора,
Нужно, чтобы был двор,
Где гоняет мяч детвора.
И чтоб это был — вор.

Чтоб петух во дворе орал.
Чтоб чужак тот сокрылся с глаз!
Он ведь сердце твое украл.
И уже его не отдаст.

Он дал разъехаться домашним.
Стал заниматься чем-то важным.
Уже все книги прочтены!
И вдруг — оглох от тишины.
Он стал звонить, а трубка — сдохла.
Мгновенно в горле пересохло.
Он стал молиться всем богам!
И в дом вернулся шум и гам.

Стеснило сердце. Просто душно!
Жара такая.
Ты улыбнешся простодушно,
Мне потакая.

Как жилу натяну воловью
Твое  терпенье.
А ты возложишь в изголовье
Стихотворенье...